Страна смеха - Джонатан Кэрролл

Часть третья

Глава 1

– Ла-ди-да-ди-да! – вальсировал я в ночи, направляясь к Анниному дому несколько раньше, чем обещал прийти. Через пару дней должна была выписаться Саксони, но мне все так же не хотелось беспокоиться преждевременно.

Чуть не доходя до Анниного дома, я увидел, как над крыльцом зажегся свет, а входная дверь отворилась. На крыльцо вышла Анна вместе с Ричардом Ли. Они смеялись, и ее рука лежала у него на плече. Он смотрел в сторону, но в последний момент развернулся к ней и обнял. Они стали целоваться прямо под лампой. Это длилось и длилось. Ричард Ли. Боже мой – Ричард Ли! Когда они оторвались друг от друга, он положил обе руки на ее белую блузку и что-то сказал, а она рассмеялась, поднесла его ладонь к тубам и поцеловала. Он спустился по ступенькам. Нагелина по пятам следовала за ним до его грузовичка, стоявшего перед самым домом.

– Значит, завтра? – проревел он Анне.

Она кивнула и улыбнулась. Он радостно хлопнул рукой по крыше кабины и газанул с места, оставив на асфальте след жженой резины.

Когда через несколько минут “прибыл” я, она вроде бы даже обрадовалась, что я так рано. И щеки ее вроде бы горели огнем. Я затащил ее наверх в спальню и дрючил, как борцовский манекен. Мы закончили, но не прошло и двух секунд, как я уже снова был на ней и работал еще усерднее, чем прежде. Мы редко разговаривали, когда трахались, но на этот раз я спросил, спит ли она с другими мужчинами.

Она дергалась и выгибалась подо мной, сжимая меня своими крепкими пальцами, награждая щипками где попало. Глаза ее были зажмурены, рот открыт в нежной чувственной улыбке.

– Да. Да. Да, – простонала она мне в ухо, сжав мою шею, как тисками. Глаз Анна не открывала, но продолжала улыбаться. Я знаю, потому что смотрел на нее.

– С кем?— Я грубо теребил большими пальцами вишневые соски, мял ее груди. Не знаю, чего я хотел – покалечить ее, затрахать до смерти, убежать куда глаза глядят...

– Да. Да. Да. – Она дергалась, кивала и говорила в едином ритме. Слова звучали в такт движениям бедер.

– С кем?

– С Ричардом Ли. – Ее глаза были по-прежнему закрыты. – С-тобой-и-с-Ричардом. О! С-тобой-и-с-Ричар-дом!

Черт возьми, ну почему именно с ним? На что ей сдался этот остолоп в бейсбольной кепке? Это для нее он купил тогда огромную коробку “троянов”? Сотня дешевых презервативов – чтобы запихнуть в нее?

Анна больше ничего не сказала, но я не сомневался, что она ответила бы на любые мои вопросы. Эта откровенность лишь сбивала меня с толку. Впервые я остался там на всю ночь.

Глава 2

– Снова дома! Ты на седьмом небе? Она ковыляла на древних деревянных костылях. Лицо ее хранило больничную бледность. Дохромав до кровати, Саксони положила на нее костыли и тяжело села. Со стоном прогнулись пружины.

– Можно стакан воды? Нагель, ты бы успокоился, а?

С тех пор как она вошла, он приплясывал по комнате не переставая. Сначала его ликование рассмешило и тронуло ее, но это чувство быстро сменилось крайним раздражением, поскольку он вечно путался под ногами. Я ничего не сказал, хотя мне показалось, что она несколько перебарщивает. Он же просто не мог сдержать радости.

– Я купил тебе томатного соку, Сакс. Может, хочешь “Деву Марию”76? У нас есть немного вустерширского соуса и перца.

– Я чувствую себя такой уставшей. Боже, как глупо! Вышла из больницы минут десять назад, а такое ощущение, что сейчас рухну.

Я подошел и сел рядом. Моя рука легла на ее колено, где нога переходила в твердый гипс.

– Знаешь, так всегда бывает, когда долго не встаешь с постели. Просто твое тело привыкло к горизонтальному положению. Не беда, оклемаешься. Тебе же не Бостонский марафон77 бежать.

– Ой, как интересно. А то я-то не знала! Как будто и не провалялась в больнице половину моей несчастной жизни.

– Успокойся, Сакс. А то, чего доброго, еще инфаркт хватит.

При первой же возможности я смылся из комнаты, и Нагель устремился за мной. Я не видел Саксони такой взвинченной с нашей самой первой встречи, когда я хотел купить у нее книгу Франса.

Кухню заливало солнце. Снаружи стоял адский холод, но в доме было тепло и уютно, яркие лучи внушали уверенность и бодрость.

Я извлек стакан и посмотрел на свет – у Саксони было табу на грязную и серебряную посуду. Стакан благополучно прошел инспекцию по Эбби, и я направился к холодильнику взять банку томатного сока – ее неизменно любимого напитка.

Стук-стук-стук в соседней комнате – и в дверях уже стоит Саксони, тяжело опираясь на костыли.

– Томас!

– Что, подруга? – Я проткнул донышко консервным ножом и перевернул банку, чтобы сделать отверстие с другой стороны.

– Я еле вынесла эту больницу. Извини, что раздражаюсь и веду себя глупо, но я так рада снова оказаться здесь, с тобой и Нагелем, что несу какую-то чушь. Прости за стервозность.

Я положил консервный нож и взглянул на нее. Дверной проем казался большой белой рамой вокруг Саксони в хвойно-зеленом платье. Лицо ее выглядело усталым и в то же время настороженным. Высверком представилась Анна, голая, под Ричардом Ли.

– Сакс, хочешь заняться любовью? Ну то есть, может, тебе полегчает? Расслабишься немного... Вдруг это лучший способ сломать лед. Не говори больше ничего, просто ложись в постель, хорошо?

– А ты сможешь – с этой штукой на мне? Мешать разве не будет? Насчет этого я тоже места себе не находила, в больнице. – Она уставилась в пол и качнула головой. – Там столько времени было, я столько всяких глупостей передумала, столько всего себе навоображала... Я боялась, что придется ждать еще несколько месяцев, пока у меня на ноге эта штука.

Я взял ложку и, держа ее в руке, как сигару, выгнул брови на манер Гручо Маркса78:

– Мой маленький одуванчик, единственная моя трудность – сдерживать себя, когда танго уже началось! – Я снова выгнул брови и стряхнул пепел с сигары. Желания заниматься любовью у меня не было. – Скажи заветное слово, и прилетит птичка, заплатит тебе пятьдесят долларов!

Я подошел, пригнул колени и взвалил ее себе на плечо. Она была теплая, тяжелая, мягкая и пахла прачечной. Издав клич Тарзана, я добрался на слегка подкашивающихся ногах до нашей спальни.

И как оно потом? Нормально. Хорошо. Прекрасно. Нет, было бы точнее сказать, что получилось неплохо. Очень неплохо. И гипс тут был совершено ни при чем.

Глава 3

Вдруг все в Галене стали очень милы со мной. Не знаю уж, то ли они все знали, что Анне понравилась моя первая глава, или все знали, что я Аннин любовник (вернее, один из ее любовников)... Во всяком случае, миссис Флетчер точно была в курсе, так как после возвращения Саксони из больницы она часто предоставляла мне возможность улизнуть из дому и навестить Анну.

И вообще они проводили много времени вместе. Глядя, как они порой трогают друг друга, как смеются, можно было подумать, что это мать и дочь. Саксони давала старушке уроки резьбы по дереву, а та учила ее готовить “сельские блюда”. Я не мог не ревновать – но также испытывал облегчение. Со старшим поколением я никогда не чувствовал близости, даже со своей матерью – натурой доброй, но уж слишком нервной и властной, чтобы с ней можно было общаться более-менее долго. Но Сакс и Гузи хихикали вместе, стряпали, вырезали по дереву и часто напоминали двух секретничающих крох – как они играют в уголке в свои глупые девчоночьи игры. Я знал о девчоночьих играх, так как частенько подглядывал за своей сестрой и ее подругами, когда они что-то затевали. У них всегда был такой радостный и довольный вид, что я в бешенстве топал от замочной скважины или дверной щели, вопя как оглашенный, что я все видел и нажалуюсь обязательно. Хотя ничего особенного они и не делали.

Между тем Анна, со своей стороны, предоставила мне беспрепятственный доступ к архиву Франса, и я просиживал там дни напролет за письменным столом, изучая его ранние бумаги, заметки, наброски и т. п.

Постепенно из тумана слов у меня начал вырисовываться истинный портрет этого человека. Факты, раскопанные нами в самом начале, делались пустыми и несущественными. Где он родился, чем занимался в 1927 году, куда его семья ездила в отпуск... Я должным образом фиксировал их, но начал относиться к этим подробностям, как к одежде, – а мне хотелось проникнуть внутрь и коснуться кожи. Мне хотелось так хорошо узнать его, чтобы понимать, о чем он думал, когда ему было двенадцать, двадцать пять или сорок лет. Хотел ли я стать им? Иногда. Пожалуй, думал я, так бывает со всеми биографами. Как можно желать погрузиться в чью-то жизнь – и не хотеть, пусть даже в глубине души, самому стать этим человеком?

Что привлекало меня в Маршалле Франсе? Его фантазия. Его способность создавать один за другим миры, которые безмолвно околдовывают тебя, страшат, изумляют, заставляют поминутно оборачиваться, прятать взгляд или хлопать в ладоши от восторга. И так – раз за разом. Однажды я рассказал все это Анне, и она спросила, какая разница между книгами ее отца и хорошим кино, которое, по сути, делает то же самое. В некотором роде она была права, но для меня разница заключалась в том, что ни один фильм не хватал меня за живое до такой степени, как любая из книг Франса. Этот человек мог быть моим психоаналитиком, лучшим другом, исповедником. Он знал, что меня смешит, а что пугает, и какой финал единственно правилен. Он был поваром и точно знал, какие я предпочитаю приправы. А когда осознаешь, что твои чувства разделяют сотни тысяч людей во всем мире, остается лишь дивиться чуду, сотворенному этим человеком.