Однажды в Москве. Часть II - Ильгар Ахадов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да и там меня достанут. Или те, или эти. Если не Куцеба, то Кореец. Выбора нет…
– Притормози…
Я подал машину к тротуару.
– …Я не поеду с тобой.
– …
– У меня задание. Я обязана довести информацию до Баку. Я не имею права рисковать, пытаясь проникнуть в твой дом. И тебе не надо. Думаешь с этой клоунадой с ушами проведешь Эфэсбэ? Твой рост, сутулая походка… Да ты ходячее палево!
– Ладно, слезай…
– Послушай, если тебя схватят, всех подставишь. Могут, как Митьку… Может пострадать твоя родня, ведь дом полон народа. Ты себе потом не простишь, и никто не простит. Будет задействован спецназ ФСБ, а это не менты…
Я до боли сжал руль машины. Она, как телепат, воспроизводила мои мысли.
– …Предлагаю следующее. Номер твой наверняка уже на прослушке. Думаю, соседские тоже. Я пошлю к Иннокентию человека. Узнаю все о состоянии Джулии. Позвонишь мне после одиннадцати вечера. Номер тот же.
Я посмотрел на часы. Скоро предстояла обговоренная встреча у Магомедказиева.
– Хорошо.
– Мы, наверное, не скоро увидимся. И увидимся ли? – вздохнула она. – Береги себя и моих братьев. Они всегда будут тебе опорой…
Она резко чмокнула меня в щеку и выскочила из машины. Я проводил ее тоскливым взглядом, пока та не скрылась в переходе метро. После вздохнул и включил зажигание…
Глава XV
Меня провели в ту же комнату с Кораном. Рядом с Хаджимуратом сидел худощавый, с аккуратно постриженной бородой мужчина средних лет, явно кавказского происхождения.
Я поздоровался и сел. Они оба молчали. Лишь когда принесли чай и закрыли за нами дверь, незнакомец обратился ко мне грудным голосом.
– Как поживаете? Как здоровье ваших родителей, семьи, детей?
Он говорил, как будто в прострации. Степенно, не торопясь.
– Спасибо… – я с грустью вспомнил Джулию, больную мать, отца… – Как проживают ваши родные-близкие?
– Уже никак… – он после небольшой паузы ответил и опустил глаза.
– Это Магомед Харчиев, брат наш по вере, – тихо объяснил Хаджимурат Магомедказиев. – Я про него рассказывал. Федералы расстреляли его семью.
– Сожалею… – я смутился. – Трудно было даже выразить соболезнование человеку, потерявшему сам смысл своего существования.
– Я вижу, вы мусульманин. Вы молитесь?
– Нет.
– А я вот молюсь… – он вздохнул. – Всегда уповал на Него и просил лишь здоровья и хлеба насущного для своих родных…
– ….
– Мой брат сказал, что вы сможете достать мне пояс шахида?
Мы с Хаджимуратом переглянулись.
– Да. Но, не думаю, что это удачная мысль.
Он недоуменно посмотрел на хозяина дома.
– Так вы дадите мне пояс или нет? Тогда зачем я здесь?
– Мы постараемся найти ваших кровников.
Он усмехнулся и покачал головой:
– Один наш друг тоже это обещал. Но где он? Аллах забрал его. И теперь мне смешно, когда кто-то кому-то что-то обещает.
– Я не обещаю. Я сказал, постараюсь. Найти и покарать этих ублюдков для меня будет удовольствием.
– Не надо за меня карать моих кровников. Я никого не просил. Я сам с ними разделался бы, если знал – где они и кто они… Вы можете назвать мне сроки? Вы можете твердо обещать мне это, если даже произнесете при этом – на все воля Аллаха?..
Я замолчал. Я не был уверен, что Кореец, если даже выживет, отдаст на съедение кавказцу “федерала”, пусть даже самого отмороженного. Мансур смог бы повлиять.
Прослушав молчание, он устало вздохнул:
– Правильно. Никогда не обещайте того, чего не сможете сделать. Даже ради того, чтобы спасти чью-то жизнь…
Лишь один человек был способен на это. Теперь его нет в живых. Да благословит Аллах его душу и простит грехи!
Дело ведь не только во мщении, уважаемый. Я братьям объяснил… – он посмотрел на Магомедказиева, который не знал куда девать себя за нашим разговором и нервно пыхтел. – Если даже найду и искромсаю этих безбожников, то все равно я не жилец.
Я не могу жить без семьи! Я каждый день вижу их во сне, и они зовут меня. Мои дети, их мать… Они не понимают, почему я, никогда не оставляющий их отец и муж, теперь не отвечаю на их зов.
Меня всегда заботила лишь вера в Него и семья. Потому я ушел от войны. Занялся мирным трудом. Хотел и семью привезти, как многие наши братья. Но война пошла следом и настигла меня здесь.
Я сына учил, что можно преклонять колени только перед Аллахом…
Напрасно!.. – вдруг он прослезился и сжал, видимо, до боли кулаки. – Напрасно я учил его этому! Он бы остался жив! Они бы все остались живы!..
Мужчина рукавом стряхнул предательские слезы:
– Когда этот русский ублюдок приказал ему встать на колени, он, наверное, вспомнив мои наставления, отказался.
Я не знаю, что в точности произошло тогда, уже никогда и не узнаю, пока не встречусь с этими палачами в присутствии Аллаха, но этот трус пристрелил ребенка! А его командир, чтобы скрыть преступление, дал указание перестрелять свидетелей. Мою жену, убивающуюся над телом павшего сына и проклинающую убийцу, мою маленькую Аишу, забившуюся от страха в угол комнаты и безмолвно вымаливающую у палачей пощады, моих преклонного возраста родственников…
А потом этих тварей спрятали. Отослали по домам. Мою семью объявили террористами и их пособниками. Меня объявили в розыск…
Он уже беззвучно плакал. Слезы капали вдоль его бороды.
– …Теперь я террорист… Я мечтаю им быть! – его глаза вдруг гневно засверкали. – Я хочу творить такой террор, чтобы они кровью харкали свои грехи! Чтобы их отцы, матери, дети почувствовали всей душой, что такое настоящий террор!..
Последние слова он произнес чуть ли не криком. Голос сорвался, и он опомнился. Вновь вытер рукавом глаза. И продолжил уже спокойным, но дрожащим голосом.
– Вам меня не спасти. Я это сделаю с вами или без. Лучше дайте пояс и укажите, где скопление этих ублюдков, которые, если останутся живы, пойдут и будут уничтожать женщин и детей моих братьев по вере. Я за это буду молиться за вас на этом и на том свете…
У меня уже нет сил жить. Мне пора к своим. Они давно ждут…
Магомедказиев, обняв его за плечи, осторожно помог подняться и вывел из комнаты. Через какое-то время вернулся, вытирая и свои прослезившиеся глаза.
– Я старался его отговорить. Но, видишь, это невозможно. Я боюсь он сам достанет оружие и
