История Японии - Эльдар Дейноров

Каким влиянием пользовался принц Умаядо как ревностный буддист и ученый, говорят и упоминания в хрониках: «Государыня попросила престолонаследника прочесть лекцию о сутре “Сёмангё”…» и т.д. К сожалению, ему так и не довелось занять высший пост в стране.

Хроники, говоря об этом периоде, часто перемежаются благочестивыми историями. А то и намекают на слабость прежних богов в сравнении с мощью буддизма.

«В этом году [618 г.] Капапэ-но Оми отправили в провинцию Аги, чтобы он построил там корабль. Добравшись до гор, он стал искать корабельное дерево. Обнаружив хорошее дерево, велел рубить его. В это время появился человек, который сказал так: «Это дерево [бога] Грома. Рубить его нельзя». Капапэ-но Оми сказал: «Хоть он и бог Грома, но как можно ослушаться повеления государя?» Совершив множество приношений-митэгура, послал людей рубить дерево. Тогда разразился ливень, загремел гром, засверкали молнии. Капапэ-но Оми обнажил меч и сказал так: «Бог Грома! Не покушайся на жизнь людей! Меть в меня». И стал ждать, глядя вверх. Больше десяти раз прогремел гром, но ущерба Капапэ-но Оми не причинил. Затем обернулся маленькой рыбкой, зажатой меж ветвей дерева. [Капапэ-но Оми] взял рыбку и сжег ее. После этого корабль был построен».

В правление государя Дзёмэя, внука императора Бидацу, произошло очередное восстание «северных варваров» (айнов). Оно случилось в 637 г. Мятежу предшествовало дурное предзнаменование — солнечное затмение.

Полководец Камитукэ-но-Кими Катана был отряжен, чтобы разбить восставших, но получилось ровно наоборот: восставшие разбили его. Пришлось бежать и укрыться в окруженной противником крепости. Как говорят хроники, воины предпочли разбежаться, а крепость опустела. Сам полководец думал, не совершить ли «быстрый отход на заранее подготовленные позиции». Но его супруга оказалась более мужественной. Она расплакалась и заявила: «Твои предки переправились через синее море, преодолели десять тысяч ри, чтобы усмирить заморские правительства и передать свою отвагу и мужество будущим поколениям. Если сейчас опозоришь имена предков, будущие поколения будут непременно смеяться над тобой». Она заставила мужа выпить сакэ, а потом взяла его меч, а женщинам, что находились в крепости, велела взяться за луки.

Так что пришлось ее мужу сражаться, хотел он того или нет. Мятежники решили, что войско осталось в крепости, и отступили. Тогда собравшиеся вновь солдаты воспрянули духом и разгромили восставших.

Здесь мы видим ту же самую силу духа, что вошла в поговорку о женщинах Спарты («со щитом — или на щите»). И дальше примеров высокой морали и понимания долга будет становиться все больше. Нравственная проповедь буддизма, возможно, уже сыграла здесь определенную роль.

После смерти регента, пользовавшегося некоторой независимостью, клан Сога получил еще большую влиятельность. Но это стало началом заката и последовавшей катастрофы. Теперь можно было действовать в открытую, сажать на престол угодных членов императорского рода. Понятно, что и в расходовании казенных средств на собственные нужды можно было совершенно не стесняться. Их сторонники награждались придворными рангами, неугодные попадали в опалу.

Все это не могло не вызвать протеста остальных кланов. Недовольство высказывалось и самим императорским родом. Оставались и давние недруги из числа недоистребленных Мононобэ и Накатоми.

В воздухе явственно запахло переворотом.

Книжная ученость

Прежде, чем мы перейдем к последующим событиям, связанным с царствованием императрицы Когёку, хотелось бы сказать несколько слов о японской письменности.

Вполне вероятно, попытки создать некую знаковую систему предпринимались давно. Но здесь важно, насколько такие попытки были удобны и оказались ли они признанными и распространившимися. Поскольку информации ни о чем подобном до нас не дошло, можно сказать твердое «нет».

А если оно так, то приходится признать — японская письменность первоначально заимствована с материка. Японии одновременно повезло и не повезло. Повезло в том, что ей досталась не только письменность, но и готовое «подкрепление» в виде великого множества образцов китайской духовной и светской литературы. А «невезение» (отсутствие особой национальной системы письменности) можно сбросить со счетов. Тем более что досадный пробел очень быстро оказался заполненным.

Безусловно, китайскую систему письма принесли на архипелаг ученые люди — монахи и проповедники, прибывшие из Кореи и Китая. В основе японской письменности лежит чрезвычайно сложная, но, вне всякого сомнения, прекрасная система, принятая в Китае. Это иероглифы, которые развились из первоначальной системы рисунков-пиктограмм. Ко времени контакта с Японией в Китае уже сложилась развитая система каллиграфии, система письма слилась с эстетикой.

На архипелаге к тому времени существовала особая профессия народных сказателей. Их задача вполне соответствовала любому обществу без культуры письменности. Это устное народное творчество включало повествования о героях прошлого либо деяниях того или иного знатного рода. Нечто подобное существовало и там, где грамотность стала уделом узкого сословия, в том числе — и в средневековой Европе.

С появлением письменности (примерно с V в.) эти сказания стали записывать.

Для «простецов», впервые слышавших буддийскую проповедь и впервые познакомившихся с письменностью, запись слов казалась проявлением магии. Предметы с иероглифами подчас наделали особыми чудодейственными свойствами.

Вполне понятно, что классическая конфуцианская грамотность стала достоянием лишь высших сословий. Можно попробовать лишь вообразить себе, с какими объемами совершенно новой для них информации столкнулись аристократические современники Сога и регента Умаядо. Заметим, что при этом не было никакой азбуки в европейском понимании этого слова, приходилось запоминать тысячи и тысячи достаточно сложных знаков.

Тем не менее, со своей задачей японцы этой эпохи успешно справились. Притом настолько, что стало понятно: неплохо бы приспособить «китайскую грамоту» для собственных нужд.

Дело в том, что китайский и японский языки весьма сильно различаются грамматически. Просто механически перенять письменность, принятую в Китае, оказалось сложно. Конечно, записи, связанные с делами государства (например, с дипломатическими переговорами) делались на китайском языке. Но в Японии вскоре начала создаваться слоговая азбука на основе сильно упрощенных иероглифов — катакана. В том же VI веке возникли и первые памятники японской письменности, связанные с жизнеописанием императорского дома.

Пройдет еще совсем немного времени — появятся и летописи. Первый шаг ко всеобщей грамотности, которая наблюдается сейчас в Японии, был сделан именно в ту далекую эпоху.

Глава 10.

Свержение клана Сога. Годы реформ Тайка и последующие правления

Груды каменьев и блоков разбитых —

Вот вавилонской гордыни итог;

И ядовитая плесень на плитах

Тлеет смертельным огнем вдоль дорог…

Катастрофа не заставила себя долго ждать. Зарвавшиеся некоронованные монархи не смогли удержать власть.

А какую именно власть сосредоточил в своих руках клан Сога, можно понять, рассмотрев историю царствования следующей императрицы, Когёку, вдовы императора Дзёмэя.

Сога Ирука (автор предыдущего переворота был его предком) принял решение устранить от власти сыновей регента Умаядо (Сётоку Тайси) принцев Камитумия. Хроники говорят, что ему был неприятны сланное имя и влияние принцев. Что ж, если они унаследовали ученость и независимый характер своего отца, это несложно понять.

Вместо них Сога Эмиси и его сын Ирука хотели видеть государем принца Пурупито-но-Опоэ, сына Дзёмэя. Но Сога Эмиси явно демонстрировал желание узурпировать престол. В 642 г. он построил храм своих предков, а также усыпальницы, практически не отличавшиеся от предназначенных для членов императорского дома. Сыновей и дочерей Сога в открытую титуловали принцами и принцессами, их дворцы превратились в укрепленные замки, а личная стража набиралась из айнов, известных своей воинственностью.

Сога Ирука приказал (вероятно, даже не особенно советуясь с императрицей) схватить одного из сыновей Умаядо, принца Ямасиро. Как утверждают хроники, раб Минари и с ним несколько десятков слуг (сыновей знатных фамилий), находившихся в подчинении у принца Ямасиро, стали сражаться.