Дом в Лондоне - Кир Булычев

- Эта дура Валентина прямо ей под нос положила! - жаловалась Иришка. - Ты понимаешь?

- А может, ничего страшного? Она что-нибудь заподозрила?

- Не знаю. У Лидочки надо спросить. А ты в Москву звонил?

- В Москву.

- И что?

- Мама разговаривала с Ульяной. Ульяна знает их семью.

- Значит, все в порядке?

- Думаю, что в порядке… Только кому сейчас можно верить?

- Фазер, если никому не верить, мы с тобой в пропасти. Нам надо кому-то верить. А то я уеду домой.

- И оставишь меня совсем одного?

- А что мне делать? Уйти к Роберту?

- Зачем?

- Стану его наложницей.

- Интересно, как к этому отнесутся его родители? - спросил Слава. - Ему уже есть шестнадцать?

- Ему уже шестнадцать. Ты отлично знаешь. И можешь обойтись без этих издевательств.

- Лидочка, ты чего застряла? - спросила из столовой Алла.

Лидочка вернулась в столовую и прикрыла за собой дверь на кухню. Ей не хотелось, чтобы Алла догадалась о замечательном месте для подслушивания. Как шкаф в английском замке. Или секретная лестница в Версале.

Она подлила горячей воды в чашку Алле. Та насыпала растворимки. Дом продолжал существовать какой-то походной, неустроенной жизнью, несмотря на то, что в нем с каждым днем прибавлялось женщин.

- Она с этим Робертом спит? - спросила Алла.

- Вы мать, вам удобнее спросить, - пожала плечами Лидочка.

- Давай на «ты» перейдем, - предложила Алла. - Все-таки в одном доме живем.

- У меня это получается как-то само собой…

- Как хочешь. Была бы честь предложена.

Лидочка поняла, о чем говорили в кабинете Слава с дочкой. Оказывается, он додумался проверить, можно ли доверять Лидочке или она наемница русской мафии. Значит, Слава звонил своей Марксине Ильиничне, а та проводила разведывательную работу в Москве. Ульяна - приятельница Теодора, к тому же она работает в институте Андрея. Ее сведения о Берестовых не должны вызывать сомнений. И Ульяна поведала Славиной маме, что Берестовы к мафии не имеют отношения. И на том спасибо. Впрочем, может ли Лидочка винить или упрекать Славу за то, что он занялся проверкой? А что бы ты делала на их месте? Они чем-то запуганы, сбиты с толку смертью Галины, они не доверяют собственной жене и матери. Живут, как унесенные ветром листья, в чужой стране. В доме, но бездомные. Может, и к лучшему, что они это выяснили, ведь и Лидочке не хочется жить в подозреваемых.

- Рано ей еще с мальчишками трахаться, - сказала Алла. - Я до семнадцати лет потерпела. Зато потом дала жару. Но ты, по-моему, не очень сексуальная.

- Это вопрос вкуса, - обиделась Лидочка. Не очень приятно, когда тебя объявляют несексуальной. Даже если это обвинение звучит из уст женщины, тебе не симпатичной.

- Ты в город не собираешься? - спросила Алла.

- Нет, не собираюсь.

- Жалко. А я бы съездила. Чего сидеть в глуши? Надо же было дом купить в такой деревне. Все равно что в Люберцах. Или еще дальше. Тоже мне миллионер называется, новый русский. Ты анекдот про нового русского знаешь?

Тут, к счастью, вошли Слава с Иришкой.

- Завтра тебе рано вставать, - сказала Алла Славе.

- Я помню, - ответил Слава. - Я уже созвонился с Питером. Мы встречаемся в десять.

- Я тебе нужна?

- Нет.

- Впрочем, от меня там пользы мало, - согласилась Алла. - Когда английский в школе учили, я болела.

Она засмеялась. У Аллы, оказывается, была дежурная шутка.

- Лида, - спросил Слава, - вы завтра утром свободны?

- Вам нужна моя помощь?

- На час. А потом я вас отвезу, куда вам надо.

- Хорошо, - ответила Лидочка.

- Ты что, не можешь обойтись без друзей и подруг? - спросила Алла.

- Мне удобнее с друзьями и подругами, - ответил Слава.

- Как знаешь. У нас, олимпийцев, главное - не участие, главное - результат. Так сказать, золотая медаль.

- Значит, договорились, - сказал Слава Лидочке.

Весь вечер за стенкой гремел приемник. В тяжелые моменты жизни ребенок оглушал себя тяжелым роком.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

«В этом доме не соскучишься», - подумала Лидочка, поднявшись утром и ожидая, пока Алла освободит ванную. Алла громко пела неприличные частушки.

Слава постучал в дверь Лидочкиной комнаты.

- Вы готовы?

Он был в пиджаке, при галстуке и являл собой образ какого-то диккенсовского героя, замученного бедностью и необходимостью сводить концы с концами. Но бедность его была заштопана, вымыта с мылом и благородна. Твидовый пиджак был Славе широк, да и непригоден для теплого дня.

- Через двадцать минут, - разочаровала Славу Лидочка.

Когда Лидочка спустилась в столовую, Алла уже сидела за столом. Рядом с ее чашкой стояла рюмка и бутылка джина.

- Счастливого пути, голубки, - сказала она. - Смотрите не изменяйте своей мамочке.

Слава подошел к машине, открыл дверцу. Тут же, как будто получив сигнал, из дома выскочили краснодарские родственники. Они так спешили, что застряли в дверях, а уступать дорогу не умели.

- Как хорошо! - закричал Василий, вырываясь вперед. - Мы как раз собрались в Сиднем-Вест, там распродажа!

- Мы в Пендж, - ответил Слава, не скрывая некоторого злорадства.

Василий замер в растерянности.

Но Валентину так просто отпугнуть не удалось.

- А мы ведь с тобой собирались в «Хоум-Бейз» зайти. Как раз по дороге.

- Но мы налево от переезда, - сказал Слава, уже сдаваясь.

- Ничего, мы пешком добежим. Добежим, Вася?

Вася уже забирался в машину.

Слава вел машину осторожно.

- Так я и не научился ездить по левой стороне, - сказал он. - И не научусь уже.

- Так ты осторожнее, Славик, - попросила Валентина. - Жизнь человеку дается тильки раз…

- Валентина, бросьте вспоминать украинские слова, - раздраженно бросил Слава. - Поздно вам стараться. Ведь еще лет пять назад вы мне говорили, что такого языка нет.

- Передумала, - быстро ответила Валентина. - Как побывала гражданкой великой страны под названием Окраина, так и вспомнила про язык.

- Ты думаешь, она знала? - неожиданно спросил Василий.

- Бог ее знает, - ответил Слава.

Лидочка поняла, что разговор идет об Алле и о смерти Галины. Краснодарские Кошки не блюли моратория.

Слава вел машину медленно, но на встречную полосу не выезжал.

Они миновали станцию, потом по узкой улице, протянувшейся вдоль путей, достигли проезда под путями и оказались по ту сторону железной дороги, в Пендже. На главной улице Пенджа Слава остановил машину. Василий с Валентиной вылезли. Они знали, что теперь Славе предстоит припарковать машину, что он делал с трудом и без умения.

Слава заехал на небольшую площадку за главной улицей.

- Как говорится, - сказал он, - теперь остались только свои. Мне надо вам кое-что объяснить.

Он захлопнул дверцу, и они пошли пешком между двумя большими магазинами к центру.

- У меня возникла необходимость составить некоторые документы, - сказал Слава. - Сделать это я могу только с помощью адвоката. Их здесь называют солиситорами. Слышали?

- Слышала.

- У меня есть свой. Питер. Хороший парень из Белфаста, но не любит, когда стреляют. Недорогой, но честный. Мы с ним вообще-то понимаем друг друга, но сегодня ответственный момент. Он сначала подумает, что я сошел с ума. Но я не сошел с ума. Я - жертва обстоятельств. Так что вы тоже не удивляйтесь.

- Я вам нужна как переводчик?

- Как переводчик, которому я могу доверять, - сказал Слава.

- Почему это вы вдруг решили мне доверять?

- Разве это так важно?

«Не будет он признаваться, что в Москву звонил», - поняла Лидочка.

- Я звонил в Москву, - сказал Слава, - и просил маму узнать, не из их ли вы компании.

- Из кого?

- Из охотников за мной, - серьезно ответил Слава.

- Почему за вами нужно охотиться?

- Потому что я богатый. И незаслуженно богатый.

- А кто же охотники?

- Если бы я знал!

- Может, их и нет?

- Они есть.

Они миновали распродажу дешевой одежды. Рубашки, трусы и прочие вещи лежали в больших коробках на тротуаре. Вокруг балабонили веселые толстые негритянки.

Адвокатская контора умещалась между двумя магазинами. Стеклянная дверь вела в узкую длинную комнату. У окна стоял кожаный потертый диван и столик со старыми и драными журналами, как в дешевой парикмахерской. В глубине за большим столом сидела девушка в очень массивных очках с затемненными стеклами.

Девушка узнала Славу, как только он вошел, и тут же нажала на кнопку.

- Мистер О’Келли, к вам мистер Кошко.

Она встала, чтобы показать, куда Славе идти. Но он и без указаний знал дорогу.

Питер О’Келли вышел на лестничную площадку второго этажа. Дом, зажатый между магазинами, был выдавлен ими наверх. В нем оказалось четыре этажа, соединенных крутой узкой лестницей. На четвертом находился небольшой кабинет владельца конторы, который в упрощенной форме повторял кабинеты адвокатов и стряпчих с иллюстраций к Диккенсу или даже к Смоллетту. Только вместо шкафов с сотнями томов законов всех времен и стран в кабинете был стеллаж в три полки, вместо стола красного дерева, на котором можно было танцевать, - ученический стол с корзинкой для входящих и исходящих, вместо обширного черного кожаного кресла - легкомысленное вертящееся креслице, а визитеры же вообще были вынуждены сидеть на стульях. И стены были просто белыми - ни одного портрета предка, ни фотографий скаковых лошадей - только диплом Питера в тонкой рамке.