Компромат на Ватикан - Елена Арсеньева

Паршивая швенза опять вывалилась! Здесь слишком темно, чтобы ее быстро найти, а рядом ни добродушной смотрительницы, ни услужливых Жан-Пьера и Жюля, только этот темноглазый человек с недобрым римским профилем!

И, уже нагнувшись к полу, Тоня вдруг вспомнила, что именно этот профиль она видела полчаса назад у дверей того самого зала, который полотеры запирали от посетителей, чтобы отыскать злополучную швензу.

Ну конечно, именно этот джентльмен в чрезмерно строгом, почти похоронном черном костюме вместе с другим таким же смуглым господином рвался в зал и остался крайне недоволен, когда его туда не пустили. Однако этой большой серебристо-белой бляхи на его лацкане Тоня тогда не заметила. И ничто не выдавало в нем работника музея! Да-да, Жаль-Пьер тогда пробормотал что-то вроде: «Прошу прощения, служебная необходимость!» Это не было похоже на обращение к коллеге, к своему человеку, Жан-Пьер явно извинялся перед незнакомцами…

Тоня еще не ожидала ничего дурного – она просто удивилась. И выпрямилась, чтобы снова поглядеть на этого человека, проверить, не ошиблась ли. Причем выпрямилась так резко, что слегка шатнулась в сторону. Этого «слегка», впрочем, оказалось достаточно, чтобы короткая черная дубинка просвистела мимо ее головы, лишь задев по плечу, и упала на пол.

Послышалось короткое неразборчивое восклицание, похожее на ругательство, а Тоня рухнула на колени, все еще больше удивленная, чем испуганная. И в тот же миг что-то непомерно тяжелое навалилось на нее сверху. Она распласталась на полу и взвыла от боли, когда грубая рука вцепилась в волосы и дернула вверх. Сильные пальцы стиснули ее горло, так вдавившись под челюсти, что Тоня захрипела… и только теперь сообразила, что ее, кажется, убивают.

Тоня беспомощно елозила под тяжелым телом, а в глазах уже поплыли радужные кружочки. Пытаясь вырваться, с силой прижалась щекой к полу, и боль в натянутых волосах сделалась в это мгновение такой, что даже в глазах просветлело. С необыкновенной ясностью она увидела рядом на полу короткую черную дубинку и схватила ее. Извернулась, насколько это позволяла беспощадная тяжесть, с болью занесла руку, ткнула куда-то боком, не глядя, не видя, ничего не соображая, только ощутила: попала во что-то твердое и, наверное, сильно, судя по той отчаянной ярости, с какой наносила удар.

Злобная масса, давившая на ее спину, вдруг задергалась, а потом обмякла, сделавшись и вовсе невыносимо тяжелой. Тоня рванулась, пытаясь перевалиться на бок, – и тупо удивилась, когда это удалось. Какое-то мгновение она лежала, судорожно вбирая воздух в горло и расправляя сдавленные легкие. Потом расклеила залепленные слезами глаза и осмелилась покоситься направо.

Пусто, пол да и пол. Паркетный, довольно пыльный, ненатертый. Нет на них Жан-Пьера и Жюля…

Позади себя, слева, Тоня ощущала чье-то присутствие. Молчаливое, странное, мрачное!

Она встала на колени, занося над головой черную палку, поглядела налево – и сразу встретилась взглядом с прищуренными темными глазами.

Тот человек, смотритель в черном костюме, лежал на боку, пристально глядя как бы и на Тоню, и в то же время не совсем. Казалось, он видит нечто иное, чем перепуганная молодая женщина, которая с истерической храбростью грозит ему его же дубинкою. И потребовалось не меньше минуты – такой долгой, чуть ли не бесконечной минуты! – прежде чем до Тони дошло, что этот человек мертв.

Она поверила не сразу. Она еще робко потыкала его палкой, пытаясь заставить пошевельнуться, но это было бессмысленно.

Тоня вскочила, едва сдерживая визг, рвущийся из горла.

Но как, как это могло случиться?! Она ведь ткнула дубинкой только слегка, даже не замахиваясь. Его рубящий удар сверху был куда страшнее, однако не причинил Тоне никакого вреда, даже не ушиб. А она… Она что, убила этого незнакомца?! Попала по виску?..

Да разве можно так просто, невзначай, убить человека?!

Вскочила на ноги, отшвырнула дубинку. Но тотчас подхватила ее и прижала к себе, как родную. Неизвестно, что ждет ее за одной из этих четырех дверей, неизвестно, кто может вдруг ворваться в коридорчик и снова наброситься на Тоню – жестоко, внезапно и совершенно необъяснимо! Не из-за того же, в самом-то деле, что она одна забрела в зал, предназначенный только для групповых экскурсий?!

Надо выйти отсюда. И поскорей!

Кривясь от тошноты, которая вдруг подкатила к горлу, Тоня кончиками пальцев потянула из кармана нападавшего торчавшую оттуда белую пластиковую карту-ключ, подсунула к ближайшей двери – и еле сдержала истерическое восклицание: раздался щелчок, дверь послушно приотворилась.

Отпрянула, занося дубинку. Но никто оттуда не набросился на Тоню.

Она вгляделась…

Да это же главный коридор! Вон там, впереди, гардеробная со шкафчиками, а за поворотом направо – выход. Выход из музея!

Из музея, где ее чуть не убили, и если бы не коварная, а на самом деле благословенная застежка…

Стоп! Тоня истерически схватилась за ухо.

Серьга! Серьга вывалилась, вон она, на полу лежит. Ничего себе, уйти – и оставить рядом с трупом такую улику. И палку убийцы бросать нельзя ни в коем случае, потому что на ней остались отпечатки Тониных пальцев.

Да что же это она себе думает?! Улики, отпечатки, следы, выход из музея… Мало того, что она не ощущает никакого священного ужаса при виде убитого ею человека! Она что, собралась бежать и скрыться, как Раскольников – с места убийства старухи процентщицы и сестры ее Лизаветы? Нет, надо поскорее поднять тревогу, надо вызвать полицию и все рассказать. На дубинке остались не только ее отпечатки, но и того человека. Сразу станет ясно, что оружие принадлежало ему, а Тоня использовала его только для необходимой обороны – правда, несколько превысив ее пределы. Бляха музейного служителя, конечно, фальшивая. Недаром на ней надпись по-английски! И сотрудники музея подтвердят, что среди них нет и никогда не было такого человека, это чужак, который только выдавал себя за служителя Beaux Arts, и его приятель, конечно, таков же…

Его приятель! Там, наверху, этот человек был не один, а с товарищем. Сообщником, точнее сказать. Не исключено, что этот сообщник где-то караулит Тоню. И прежде чем она успеет вызвать полицию… Нет, полиция, признания – все это потом! Сперва надо обеспечить свою безопасность!

Тоня вылетела в коридор и понеслась к гардеробной. Успела сделать только несколько шагов, и тут словно бы чья-то ледяная рука коснулась ее спины.

Тоня замерла, перестав дышать от ужаса. Вот так же, совершенно так было с нею там, в Нижнем, когда она услышала какой-то тяжкий удар на кухне и даже не подумала, будто Леонтьев что-то уронил. Она почему-то сразу знала: он мертв! И сейчас с непостижимой отчетливостью знала: вот из-за этого поворота через мгновение появится тот самый сообщник убийцы. Совсем как в старинной пьесе: первый убийца, второй убийца…

Сделав на подгибающихся ногах странный вираж, Тоня шмыгнула влево – в дверь, над которой светились две сакраментальные фигурки: мужская и женская.

Туалет! Надо отсидеться в туалете!

Ого, придется спускаться куда-то вниз, чуть ли не в преисподнюю. И там, внизу, где коридор раздваивается под слабо светящимся указателем (мальчики направо, девочки налево), там мрачновато, страшновато.

Нет, Тоня туда не пойдет. Она сейчас осторожненько выглянет в коридор и…

Дверь распахнулась так резко, что Тоню отбросило к стене. Но человек, который стремглав ринулся вниз по лестнице, этого не заметил. Вот это приспичило бедолаге… Нет! Если ему и приспичило, то совершенно не то, зачем посещают туалеты. Внизу он почему-то свернул не направо, к мужскому отделению, а налево. Скрылся в туалетной комнате для дам и даже не взглянул наверх, не видел, как Тоня неслышно выскользнула в коридор.

Все правильно! Сердце-вещун! Хороша была бы она сейчас, затаившаяся в одной из дамских кабинок и в смертном страхе ожидающая, когда ее найдет «второй убийца»!

Такой же смуглый, как первый, с таким же римским профилем!

Судя по неконтролируемой ярости, он обнаружил труп сообщника и тотчас прикинул, где может прятаться потерявшая от страха разум женщина. А ее там нет. Сколько минут ему понадобится, чтобы обшарить все кабинки? Одна, две, три?

Тоня влетела в гардеробную и подскочила к своему шкафчику. Набрала код, дверца открылась, монетка лукаво блеснула в отделении замочка.

Тоня выдернула из шкафчика пальто и, еле удерживая ноги, которые так и норовили пуститься бегом, степенно двинулась к выходу. Короткую дубинку зажала под пальто локтем. Но что-то все время мешало, кололо ладонь. Поглядела. Серьга, найденная на полу! Надо вдеть ее в ухо, чтобы выглядеть как можно естественней.

Господи… а застежка, швенза проклятущая, спасшая ей жизнь! Про нее Тоня совершенно забыла, а она, наверное, так и валяется около трупа! И если кто-то найдет ее, то и смотрительница со второго этажа, и Жан-Пьер, и Жюль немедленно вспомнят про растяпу-туристку в зеленых серьгах.