Рита, или Топор за сценой - Ирина Июльская

за границей и в Москву они вернулись, когда сын поступил в ВУЗ. Могли бы остаться и продолжать работать в Европе, но Ольга Ивановна настояла, чтобы Сергей Михайлович перевелся на службу в Москву. Ей не хотелось, чтобы сын в семнадцать лет жил с бабушкой. Она знала не одну историю, как дети без родительского присмотра попадали в плохие компании. В ответственные жизненные моменты Ольга Ивановна проявляла твердую волю и характер. Муж согласился с ней и, к радости коллег, перевелся в Москву. Материнское сердце не подвело, сын не доставлял родителям хлопот; был предсказуем, хорошо учился, занимался спортом, прислушивался к советам родителей. А его удачная женитьба на Люсе Ивановой стала венцом творения усилий родителей по обустройству личного счастья единственного сына.

На свадьбе в одном из лучших ресторанов Москвы, когда приглашенные гости, – люди все солидные, заслуженные, дружно кричали: «Горько!», на сердце матери пели соловьи. Она тогда сказала один единственный, короткий тост:

«Проживите, как мы с папой!». В тот день было сказано много красивых, иногда высокопарных тостов, все они стерлись из памяти, а этот остался в ней навсегда.

После приветствий отца и нежного поцелуя от матери, Илья отдал ей цветы, затем прошел в большую гостиную, где был разобран стол. Обрадованная приходом сына, Ольга Ивановна раскладывала столовое серебро и крахмаленные салфетки:

- Сейчас вместе и позавтракаем, как в прежние времена.

Илья улыбнулся:

- Рядом с вами я вновь себя чувствую чуть ли не подростком.

- Для родителей дети всегда остаются детьми, сколько бы им не было лет. – Напомнила старую истину Ольга Ивановна. – Садись, Илюшенька за стол.

- Что у нас на завтрак? – поинтересовался сын

- Кашка со свежими ягодами, сырники со сметаной, кофе, сыр, колбаска… Хочешь чай с клубничным вареньем?

Мать поставила перед Ильей приличную порцию горячей каши с синими шариками голубики и ярко-красной малиной, выложенными по ободку тарелки из кузнецовского сервиза.

- Овсянка! Классика жанра!

Сын, взяв ложку, стал с удовольствием есть.

- Спасибо, мамочка.

- А сырники?

Илья вздохнул, потом махнул рукой:

- Давай и сырники со сметаной. Не могу удержаться. Только у тебя они такие воздушные. Придется сегодня в теннис хорошенько погонять…

- Ну, у тебя с фигурой все в порядке, - заметила мать.

- От того и в порядке, что постоянно контролирую себя. Не хочу быть толстым и старым, – усмехнулся Илья.

- Я в свои шестьдесят два себя старым не считаю, а, главное не чувствую, – заметил отец Сергей Михайлович, - но, признаюсь, что в твои годы серьезно увлекался велокроссом, да и сейчас без гимнастики ни дня.

Семейство Лакарских маленькими глотками из тонких фарфоровых чашечек отпивали горячий кофе. Разговор за столом неспешно тек о том, о сем... Обо всем, кроме одного: о недавнем разводе сына. На это было возложено негласное табу. Родители знали только самое главное: развод прошел цивилизованно и большая часть нажитого за годы брака, по мирному соглашению обеих сторон, отошла жене и сыну, одиннадцатилетнему Вадиму.

Ольга Ивановна, в силу своей интеллигентной сдержанности и материнского чутья, выжидала момент, когда можно спросить у Ильи, что же на самом деле послужило причиной развода. Ведь за все тринадцать лет их брака, ей ни разу не довелось услышать о кризисе отношений в семье сына. Напротив, молодые Лакарские всегда производили впечатление счастливой супружеской пары. Многие из их круга завидовали Илье и Людмиле. И, вдруг, как гром прогремел; сын сообщил о разводе, уже по факту произошедшего события. Люся, ничего не объяснив, уехала с Вадиком на их виллу в Испании.

Илья щадил родителей и скрыл от них, что расставание с Людмилой случилось гораздо раньше, а официальное расторжение брака, лишь узаконило этот факт. Пришлось ради спокойствия отца с матерью долго не снимать с пальца обручального кольца. Не желая их расстраивать, он по договоренности с Людмилой нашел удобный выход: якобы врачи посоветовали Вадику жить в более теплом климате, там он ходит в школу и усердно изучает испанский язык. Этого было достаточно не только для близких, но и для остального окружения.

Когда Илья, попрощавшись с родителями, собрался уходить, мать пошла проводить его и немного задержала сына у дверей. Прежде чем уйти, он, глядя в материнские глаза, в которых читались, невысказанные, тревожные мысли, обнял ее со словами:

- Не надо таких печальных глаз, мама. У меня все хорошо. У Люси тоже. У Вадика еще лучше: учится, занимается спортом, обещал приехать на каникулы. Вместе планируем поездку в отпуск.

- Может еще не все потеряно, сынок?! Иногда бывает, что и после разлуки люди сходятся…

- У всех по-разному бывает. Я дал Людмиле свободу и средства. Мы оба поняли, что никогда не любили друг друга. Извини, не получилось, как у вас с папой.

- Может ты полюбил другую? Планируешь создать новую семью?

Илья улыбнулся:

- Обещаю, если со мной это случится, ты будешь первая, кому я сообщу. Пока рано говорить. – И Илья скрылся за дверью, оставив мать одну у порога.

Глава 35 Вот оно, - счастье!

Разговор с матерью невольно разбередил душу сына. Конечно, все, что он сказал ей было чистой правдой. Да, он предоставил Людмиле помимо денег свободу, но и он сам имеет на это такое же право. Возможно, занявшись серьезным бизнесом, недостаточно уделял внимания жене, их отношения становились все большей частью партнерскими, хоть и дружескими. А ей было этого мало. Она все чаще обвиняла его в холодности, подозревала в изменах. Ревновала, мучилась сама, мучила его… После серьезного разговора, оба пришли к выводу, что единственный выход – расстаться. Сын будет жить поочередно с родителями. Все, как он сам сочтет для себя лучшим. Мальчику скоро двенадцать, уже немаленький.

Илья погрузился в свои худшие мысли. У каждого человека есть темные уголки души, в которые лучше не заглядывать. Были они и у Лакарского. По совету опытного психолога-психиатра Терлецкого Павла Иосифовича, Илья иногда принимал препараты, помогавшие ему подолгу не застревать в лабиринтах мрачности. Ссылаясь, на таких исторических личностей, как Потемкин, Черчилль и других, врач доказывал: можно жить и бороться с приступами меланхолии или уныния в понятии Православия. Лишь потом появился медицинский термин – депрессия. Терлецкий иногда позволял себе шутить:

- Поздравляю вас! Это лишний раз доказывает о вашем интеллекте и обостренном чувстве ответственности. Другими словами, все от большого ума! В мировой классике тьма примеров, тот