Кровь звёзд. Мутанты - Натали Хеннеберг

Дест мог лишь отражать удары своего соперника и инстинктивно положил руку на свое земное оружие.

— Не трогайте бластер! — произнесла волна мысли так отчетливо, что он легко понял ее. — Разве вы не видите, что я стараюсь щадить вас?

— Но вы выбрали бой насмерть!

— Я тогда не узнал вас, вы совершили нелепую оплошность, а сейчас, на глазах у этих анти-землян — страстных любителей игры мускулов, это становится даже забавным. Отбивайте, по-прежнему отбивайте мои удары. Знаете, моя подготовка лучше вашей: бой будет нечестным. Сейчас мы разыграем небольшое представление — могли бы вы сделать вид, что потеряли сознание от кровотечения из носа? Я коснусь вашего лба. Сразу же падайте на землю.

Все произошло, как в красивой смертельной игре. Жильбер усилием воли напряг мускулы, и в этот момент острие меча задело его шлем. Спустя мгновение он рухнул на песок, рядом с ним присел на колени черный рыцарь. Среди публики был ловко пущен слух, что принц Д’Эст уже несколько часов страдает от лихорадки и не контролирует свои движения.

Его унесли во Дворец великих раввинов, куда королева Сибилла принесла лечебные мази, а Анна — свое вышитое жемчугом полотенце.

День, казалось, никогда не кончится. В амфитеатре никто не покидал своих мест. К обеду большинство зрителей достали свои корзины с провизией, а торговцы стали предлагать прохладную воду и апельсины. Затем объявили предстоящие схватки, и ложи вновь оживились. Конрад между тем отдыхал в шатре с гербом Храма, где к нему грузной поступью подошел Великий Магистр. При этой встрече присутствовал только епископ де Фамагуст. Конрад снял свой шлем и прислонился к шесту, на котором висел старинный треугольный щит с эмблемой — два всадника на одном коне. Белые волосы, прекрасное мужественное лицо цвета оникса, на котором только глаза цвета морской волны выдавали его волнение, были освещены единственным проникающим в шатер лучом солнца. Когда-то такие же глаза были у молодой и хрупкой принцессы, которая умерла на костре.

Рыцари долго смотрели друг на друга. Затем Гуго сделал шаг вперед и молча развел руки для объятия. А в это время слуги вручали де Фамагусту, который оставался на пороге шатра, странные дары: Жасинта направляла герою длинный кинжал, а Светлейшая Бертильда — локон своих волос.

После обеда образовалось два лагеря, которые должны были принять участие в основной схватке турнира: Оттакар из Тюрингии — племянник Адальбера — встал во главе рыцарей Франконии, Саксонии и Баварии; Конрад принял командование над феранцузскими рыцарями и шотландскими гвардейцами. Несколько неверных просили оказать им милость и разрешить присоединиться к тому или иному лагерю.

Эта кровавая и жестокая схватка совсем не походила на великосветские игры во время турниров. Горячность и неистовство воодушевляли воинов опустошенной земли; это не было больше похоже на встречу галантных рыцарей, а напоминало резню между феранцузами и сарацинами. И Абд-эль-Малек пожалел, что не принял в ней участие.

Семнадцать раз стальные массы с адским шумом сшибались друг с другом. Семнадцать раз оружейники уносили с ристалища раненых и убитых. Ручьями текла кровь. На узком, усыпанном песком пространстве Конрад вел своих воинов, как межзвездную эскадру: благодаря своей прекрасной подготовке, он с успехом мог справиться с любой задачей.

От ярости рыцарей рухнули заграждения. Сняв свои горностаевые шубы, судьи покинули галереи, а зрители первых рядов в страхе убежали со своих мест.

Но на освободившиеся места устремились кочевники, они хлопали в ладоши и что-то пронзительно кричали. Их дочери с загорелыми стройными телами двигались, словно танцуя. Маски любви смешались с масками смерти.

«Боже! Как я люблю эту планету, — подумал Конрад, стремительно атакуя своего противника. — Как я далек от ограниченных земных радостей и бесплодных лунных впадин! Здесь дышишь запахами трав и эфирных масел, дерешься в разгар дня, видишь врага перед собой и чувствуешь опьянение от всего этого… Однако это, кажется, и погубило Жильбера Деста. Он заслуживает снисхождения…»

Утром кто-то сказал, что ни одна из принцесс не будет присутствовать на рукопашных схватках и что не будет королевы турнира. Конрад поднял глаза: в королевской ложе никого не было. Но над всем этим безумием воинов царило ослепительно яркое привидение, закутавшееся в вуаль темно-золотистого цвета.

На город упал дождь кипящего свинца и сейчас пожирал его. Сквозь тучи светило желтое, покрытое пятнами, как шкура леопарда, солнце. Гуго Монферратский хотел уже уйти с галереи, откуда он продолжал наблюдать, как, словно в кошмарном сне, снова и снова смыкаются ряды рыцарей, которые шли к славе, в решительный натиск, к смерти от руки огромной черной статуи… Даже от земли шел дым; из досок скамей в амфитеатре выступала смола, а пропитавшаяся запахом горелого парча теряла свои краски.

Гуго остановила толпа млевших от восторга женщин. Солдаты шептали свои молитвы, а монахи ругались, как неотесанные солдаты. Поморщившись, он узнал новое для себя чувство — тревогу, он видел, как в двух шагах от него рыцари срывали друг с друга шлемы и латные рукавицы вместе с кусками мяса и вновь, как опьяненные дурманом, устремлялись в бой.

В восемнадцатой атаке черному рыцарю удалось оттеснить Оттакара из Тюрингии (на гербе которого на фоне пастей зверей был изображен бурый медведь) от его воинов. Они находились теперь под самой ложей Саламандры, и между ними произошла смертельная дуэль. На мгновение сложилось впечатление, что под ударами сарматского колосса Конрад не выдержал и дрогнул. На его забрале выступила кровь.

Свободной рукой он оторвал то, что еще считал шлемом своего скафандра и жадно глотнул воздух Анти-Земли. Его голову с белокурыми волосами окутало пурпурное сияние. Оттакар опять пошел в атаку. Спустя мгновение славный тюрингийский рыцарь зашатался и рухнул на землю. Оруженосцы хотели было поднять его — он был мертв.

Ужасное зрелище: под его нагретыми добела доспехами находилось обугленное, разложившееся тело.

— Это похуже, — сказал старый воин, — того, что остается от тех, кого поражает молния в горах…

Бой вдруг прекратился. Сторонники Оттакара отступили; все приходили в себя, как после минутной вспышки гнева. Некоторые бросали на залитое кровью ристалище взгляды, полные страха: они ничего не понимали!

Поддерживаемый двумя оруженосцами короля, Конрад Монферрат быстро поднялся по ступенькам к трону, где восседала святая эльмов — Эсклармонда. Он преклонил колени, и люди вокруг него вдруг исчезли. Саламандра приняла из рук Меркуриуса золотой лавровый венок и возложила его на локоны, липкие от крови.