Опасное сходство - Кэрол Мортимер

— Что случилось?

Элизабет пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем она подняла голову. Она сидела у камина и втирала исцеляющий бальзам в переднюю лапку вымытого Гектора.

Она надеялась, что ей удастся при виде Натаньела сохранить холодное и равнодушное выражение лица.

— У Гектора небольшая ссадина на передней лапке — наверное, поцарапался, когда провалился в кроличью нору.

— В самом деле? — Граф поспешно подошел к ней. — Интересно, как же ему удалось пораниться?

— Наверное, он пытался выбраться из заточения.

Элизабет, словно защищая, прижала песика к груди. Натаньел сокрушенно улыбнулся:

— Мне показалось, что Гектор не слишком благодарен сэру Руфусу, хотя тот спас его!

— Да, похоже. — Элизабет поморщилась. — Очень некстати, ведь сэр Руфус боится и не любит собак.

— В самом деле? — Граф удивленно поднял золотистые брови.

— Кажется, в детстве его укусила собака. — По крайней мере, Элизабет поняла, что несчастный случай произошел, когда сэр Руфус был еще мал.

Разговаривая с Теннантом, она вспоминала близость с Натаньелом и потому невнимательно слушала рассказ своего спутника. Она вспоминала, как целовала Натаньела. Как трогала его в таких местах, что даже при одном воспоминании густо краснела! Несмотря на беспокойство за Гектора, Элизабет не думала ни о чем другом с тех пор, как накануне вечером рассталась с графом. Например, она раньше и понятия не имела, как красив возбужденный символ мужественности! На него приятно смотреть, и его приятно трогать. Он мощный и твердый и в то же время такой бархатистый на ощупь! Кроме того, Элизабет не подозревала, как он восхитителен на вкус. Хотя после их близости прошло достаточно много времени, она до сих пор помнила, как наслаждалась им…

— На обыкновенную ссадину не похоже.

Элизабет вернулась в действительность и посмотрела на мужчину, о близости с которым она только что вспоминала. У нее перехватило дыхание, когда он склонился над нею и принялся осматривать лапку Гектора. Натаньел очутился так близко, что она ощущала идущий от него жар и видела его длинные золотистые ресницы, бросавшие тень на идеально вылепленные скулы.

— Что вы имеете в виду? — Она и сама еще раз внимательно осмотрела лапку Гектора, впервые заметив, что по краям ранки кожа посинела. — Он, наверное, запутался в ветвях перед тем, как свалился в кроличью нору. — Она улыбнулась песику, который спокойно лежал у нее на руках. — По-моему, в остальном он после своего приключения не пострадал.

— А вы, Элизабет? — Натаньел прищурился и в упор посмотрел на ее зардевшееся лицо, отметив тени под ее синими глазами, которые она упорно от него отводила… Может быть, ей прошлой ночью тоже не спалось? — Вы не пострадали после… вчерашнего приключения? — хрипло спросил он.

Ее темные ресницы на миг взлетели вверх, но так же быстро и опустились.

— По-моему, — язвительно ответила она, — чем меньше говорить о вчерашнем вечере, тем лучше!

Натаньел презрительно скривил губы:

— Позвольте узнать, почему вы передумали сегодня уезжать?

Элизабет уложила спящего Гектора в корзинку у камина.

— Не хотелось еще больше огорчать миссис Уилсон своим грядущим отъездом. — Она выпрямилась и посмотрела прямо перед собой. — Но если вам так хочется, чтобы я поскорее уехала, что ж…

— Элизабет, мне совсем не хочется, чтобы вы уезжали, — в досаде ответил Натаньел. — Это ведь ваше решение.

— Потому что положение мое здесь стало невыносимым.

Она не добавила, что истинной причиной, по которой она решила уехать, была их вчерашняя близость, и все же Натаньел угадал все по ее ровному тону. Он стиснул зубы:

— По-вашему, если вы будете поощрять ухаживания Теннанта, ваше положение изменится к лучшему?

— Разумеется, нет! — Элизабет бросила на него сердитый взгляд. — Я вовсе не считаю прогулку в карете поощрением. Так как мне придется пробыть здесь еще день или два, а сэр Руфус сегодня по-рыцарски спас Гектора, я не могла отказать ему в совместной прогулке! — Она презрительно фыркнула. — Кроме того, я, как и миссис Уилсон, благодарна сэру Руфусу за то, что он вернул нам Гектора целого и невредимого!

Вспомнив, как упомянутый джентльмен буквально купался в изъявлениях благодарности, Натаньел понял, что его злость на Теннанта выросла десятикратно. В то же время он понимал, что ведет себя как молодой идиот из высшего общества, которому неприятно, что соперник посмел приблизиться к интересующей его женщине.

Он посмотрел на Элизабет и тихо сказал:

— Настоятельно рекомендую вам взять с собой одну из тетиных горничных в качестве дуэньи!

Она вызывающе вскинула подбородок:

— О чьей безопасности вы печетесь — моей или сэра Руфуса?

Натаньел едва не заскрежетал зубами.

— Разумеется, о вашей!

Элизабет слегка склонила голову:

— Если вы считаете необходимым…

— Да, считаю!

Весь разговор очень тяжело давался Элизабет. Они стали почти любовниками, о чем утром ей напомнили отяжелевшие груди, — и вместе с тем не были возлюбленными. Они чужие друг другу — и вместе с тем уже не совсем чужие. По правде говоря, она уже не понимала, кто они друг для друга. Впрочем, она и не желала ломать над этим голову. Она вовсе не передумала уехать из Хепворт-Мэнор, то есть передумала — на время.

— Вы хотели еще что-то обсудить со мной, милорд? Если нет, — решительно продолжала она, делая вид, будто не обратила внимания, как ему не понравилось, что она снова обращается к нему официально, — мне следует вернуться к миссис Уилсон в гостиную!

— Пожалуйста, — едва заметно кивнул он.

Их сухое расставание не помешало Элизабет остро почувствовать спиной его пристальный взгляд. Выйдя из малой гостиной, она прислонилась к прохладной стене и сделала несколько вдохов и выдохов, чтобы успокоиться.

Она назвала положение, сложившееся у них с Натаньелом, невыносимым, но в действительности все было гораздо хуже. Похоже, в его обществе ей трудно было даже дышать…

— Вспомнив наш разговор на званом ужине, я подумал, что, может быть, после прогулки вам захочется взглянуть на розы, которые я вырастил в своей оранжерее…

Дождь, которым Натаньел пугал ее утром, так и не пошел, что позволило сэру Руфусу заехать за Элизабет в открытой коляске. Лошадьми правил он сам. Элизабет села рядом, а горничная миссис Уилсон и конюх сэра Руфуса с куда меньшими удобствами устроились на запятках.

Элизабет почувствовала некоторое облегчение, получив возможность покинуть хотя бы на время Хепворт-Мэнор; щеки ее пылали, а глаза сверкали. Она радовалась свежему и прекрасному майскому дню.