Старинный орнамент везения - Татьяна Корсакова

– Пусти! – Липа дернулась, зажала ладонями распухший нос.

– Надо лед приложить.

– Пошел к черту! – Майка пропиталась кровью и теперь противно липла к телу. Носовое кровотечение – зрелище еще то. Этот урод прав, лучше приложить что-нибудь холодное, чтобы остановить кровь.

Не глядя на незваного гостя, Липа прошла на кухню, умыла лицо водой из-под крана, достала из холодильника пакет с майонезом и прижала к носу. Кажется, перелома нет, но отек приличный. Наверное, пару дней придется походить уродиной с распухшей мордой. «Если у тебя будет эта пара дней, – гадко вякнул внутренний голос, – маньяк-то зашел к тебе явно не на чашечку кофе».

Маньяк стоял в прихожей, держал на руках тарахтящую, как трактор, кошку Машку, осматривался. Что ему тут – музей?!

– Ты как? – спросил он и аккуратно спустил Машку на пол. Кошка недовольно дернула облезлым хвостом, не прекращая урчать, принялась тереться об его ноги. Предательница…

Боль понемногу стихала, и Липа вспомнила о главном, о том, что в ее кабинете лужа крови. Бочком, не сводя взгляда с незваного гостя, она добралась до двери в кабинет, сделала глубокий вдох, пытаясь унять истерично трепыхающееся сердце, переступила порог…

…Не было никакой кровавой лужи, даже намека на нее не имелось. Паркет сиял первозданной чистотой. Липа всхлипнула, метнулась в спальню. И тут все чисто: кровать аккуратно застелена, на покрывале никаких следов…

Она сходит с ума – вот единственное разумное объяснение происходящему. У нее едет крыша, и от этого ей мерещится то, что не существует. Вполне вероятно, что и мужик с глазами-незабудками – это тоже всего лишь плод ее больного разума. И нос у нее не разбит, это она себе просто придумала…

Липа присела на краешек кровати, внимательно изучила свои руки: сначала одну, потом другую. На руках были следы крови, а нос болел, и дышать было тяжело. Если это и помешательство, то очень реалистичное.

– Может быть, теперь поговорим? – На пороге спальни появился ее глюк.

Глюк снял свою дурацкую бейсболку, и стало видно, что у него длинные волосы. Длинные и стянутые резинкой в хвост. Очень мужественно, Липа саркастически хмыкнула.

– Уже поговорили. – Она осторожно потрогала разбитый нос, брезгливо покосилась на окровавленную футболку.

– Сама виновата. – Он и не думал раскаиваться. – Надо было просто пустить меня внутрь.

– С какой стати я должна впускать в свою квартиру незнакомого мужика?

В спальню неторопливой походкой вошла предательница Машка, посмотрела на Липу, требовательно мяукнула.

– Голодная? – спросила Липа и встала с кровати. – Пойдем, покормлю.

Она протиснулась мимо мужика – тот даже не подумал посторониться, – прошла на кухню, насыпала в кошачью плошку сухого корма, плеснула молока, сама присела к столу. Мужик приперся следом, уселся напротив. Да что же это за наказание такое?!

– Все? – спросил он терпеливо и положил на стол между собой и Липой кожаную папку.

– Что – все? – Липа потрогала нос, болезненно поморщилась.

– Ты уже залечила отбитый нос, совершила круг почета по квартире, посидела на кровати, покормила свою облезлую подружку. Теперь мы, наконец, можем поговорить спокойно?

– Нет, – сказала она и для пущей убедительности потрясла головой. После пережитого позапрошлой ночью и этим утром у нее просто не осталось сил бояться, ни душевных, ни физических. Ей бы поспать часок…

– Почему? – мужик не собирался оставлять ее в покое.

Липа поковыряла пальцем кровавое пятно на майке, сказала:

– Мне нужно переодеться.

– Так переодевайся, черт тебя побери!

– И принять душ.

– Еще слово, и я тебя придушу. – У него был такой голос, что Липа как-то сразу поверила – придушит.

– Урод, – бросила она зло и встала из-за стола.

Он ничего не ответил, но в глазах-незабудках полыхнула ярость.

Липа провела в ванной минут двадцать, не меньше. От злости ей даже спать расхотелось, а в душе теплилась робкая надежда, что гостю надоест ее ждать и он уберется восвояси. Глупая надежда, особенно принимая во внимание те усилия, которые он приложил, чтобы проникнуть в ее квартиру. Странно, но опасности Липа больше не чувствовала. Раздражение и злость чувствовала, и усталость, и даже легкое любопытство, а страха не было совсем. Вряд ли тип, рассевшийся на ее кухне, пришел с миром, но убивать ее он не станет. Он уже сто раз мог это сделать, если бы захотел.

Липа расчесала влажные волосы, без особого оптимизма посмотрела на свое отражение. Нос распух, теперь он занимал пол-лица, и от этого физиономия выглядела ужасно, как у запойной алкоголички. Если не везет, то на всех фронтах сразу. Она вздохнула, вышла из ванной.

– Не прошло и полгода, – проворчал незваный гость и с нескрываемым злорадством посмотрел на ее лицо. Липа едва удержалась от желания прикрыть нос рукой. Пускай любуется, что уж теперь?

– Я слушаю, – девушка уселась на табурет и скрестила на груди руки. – Чего вы от меня хотите? – она нарочно перешла на «вы», чтобы дистанцироваться от этого неприятного типа.

– От вас, – он тоже перешел на «вы», – мне не нужно ровным счетом ничего. Я просто хочу получить то, что мне причитается.

– И что же вам причитается?

Незнакомец обвел задумчивым взглядом кухню.

– Половина этой квартиры.

– Опять?! – Липа задохнулась от возмущения.

– А что вы так удивляетесь? Я же вам уже говорил, что это мое жилище.

– Бред! Вы считаете меня идиоткой?

– Я пока еще не определился, – ответил он вежливо, но в глазах-незабудках заплясали недобрые огоньки.

– Эта квартира принадлежит мне по закону, – Липа не собиралась сдаваться. – У меня есть все необходимые документы.

– У меня тоже, – он придвинул к ней папку, – прошу, ознакомьтесь.

Липа ознакомилась – сначала один раз, потом второй и третий – захлопнула папку и посмотрела на мужика. Если верить документам, получалось, что этот тип не врет, потому что Олежка продал ему свою часть квартиры, и теперь Чернов Тимофей Сергеевич, так его, оказывается, зовут, законный владелец половины жилплощади.

– Убедились, – спросил Чернов Тимофей Сергеевич.

– Этого не может быть.

– Может.

– Это поддельные документы.

– Это настоящие документы, вы ведь узнаете подпись вашего мужа?

– Бывшего, – зачем-то уточнила она.

– Неважно. – Типу не было никакого дела до ее семейного положения.

– Но по закону так нельзя, без моего согласия…

Тип равнодушно пожал плечами.

– Я буду жаловаться, подам иск.

– Да ради бога, – он развел руками. – Делайте все, что считаете нужным. Это ваше право, и я не имею ничего против. Но учтите, за свою долю я заплатил очень большие деньги и просто так не отступлюсь.