Кулинарные приключения в прошлое - Юлия Обушная

- А вас как зовут-то? Куда путь держите? – поинтересовалась я, от страха даже поклонилась. Мужик слушал меня, удивлённо открыв рот. Видимо, такого напора не ожидал.

- Я разожгу огонь и растоплю снег, попьем горячего, - заговаривая гостя, пыталась пристроить котел к огню. Руки дрожали, выдавая мой испуг. На выручку подошли брат с сестрой. Под маленькими шустрыми ручками быстро появился огонь, веселой пляской радуя присутствующих. Георгий, не пугающий уже своей бледностью, повесил котелок с чистейшим снегом.

- Присаживайтесь! – указывая на поваленное дерево, служившее лавкой, пригласила я. Бородатый, не закрывая рта, уселся. Вытянул ноги, обутые в разорванные лапти, к разгорающемуся огню.

- Так, я помещика Сырцова, Василий Кузьмин сын, плотник, - вытирая рукавом нос, пробасил мужик.

Я сунула ему в руки половину сухаря и пару кусочков сала. Василий не веря своим глазам, уставился на крохотный бутерброд. Потом посмотрел на нас и запихал его целиком в рот. Я подала кружку с горячей водой. Для аромата положила еловые иголки и набухавшие почки березы в закипевшую воду.

Обжигаясь отваром, гость нервно пил, и шарил глазами по нам, сидевшим в ряд на поваленном дереве. Взгляд остановился на Марточке.

- Собака у вас, больно чудная. Никогда такой не видел. У барина нашего были псы, да все больше по охоте или там, охране, ловкие. А тута что за псина? Что она может?

- Ее зовут Марта. Она нашего помещика любимица, но увязалась за нами, теперь наш друг, - объяснила я, боясь, как бы он не навредила моей собаке.

- Ага, ага, - о чем-то думая, произнес Василий.

- А вы кто? – спросил Георгий, беря кружку у мужика, и наливая отвара себе.

«Блин, все пьем с одной кружки!» - не вовремя забеспокоилась о санитарии я.

«Скорее бы Василий свалил отсюда! Мест нет его подвозить. А вдруг он заберёт пролетку?» - предполагала я в уме. «Надо его спровадить! Но как?»

- Так я из крестьян, «зелёный». Не хотел воевать ни за белых, ни за красных, хотел хлеб ростить. У людей забрали землю, скот, лошадей, хлеб, ввели продразверстку. Мужиков отсылали в город в трудармию, а дома урожай зреет, убирать некому, семья голодная. Недовольных таким произволом в нашей губернии было много, отсюда сколотили крестьянскую армию. Мы боролись против всех правительств. Выступали против большевиков, белых, интервентов, боролись за защиту своей общины от реквизиции, от любых захватчиков. Вот так вота, - объяснял Василий, подрыгивая ногой.

– Но наше войско недостаточно финансировалось, не хватало припасов и мы уступали Красной Армии. Нас разгромили, солдаты побежали кто куды. Я с однополчанином Фролом побег в соседнюю губернию, там набирали в войско солдат. Лесом пробирались, чтоб не попасться врагам. Фрола убила пуля-дура, когда он воровал кур, под носом у красноармейцев, - зло усмехнулся Василий.

– Я двинулся дальше, три дня не жрамши, держался ближе к деревне, мож кто накормит, а туточки вы, - как-то плотоядно произнес «зелёный», недобро сверкая глазами.

«Ну, не съест же он нас», - пронеслось у меня в голове.

- О, уже так поздно! Темнеет! – наивно произнесла я, оглядываясь вокруг. – Дети, садитесь в экипаж, нам пора, - скомандовала я, быстро сливая оставшийся отвар в нашу бутыль.

Чистая, кипячёная вода понадобится в пути. Ребята с мешком провизии без споров и капризов побежали усаживаться в пролетку, сопровождаемые Мартой.

- Прощайте, мы уезжаем! Можете остаться и греться у костра, но не забудьте его потушить перед уходом, - соскочило у меня с языка – так постоянно говорил папа во время семейных походов.

Я встала на ноги, отряхивая юбку и пошла к детям. Боже, какую же ошибку я совершила, повернувшись к Василию спиной. Не успев сделать и пару шагов, как ощутила холодные руки у себя на шее. Огромные лапищи нащупали золотую цепочку, что подарила мама. Быстро сорвав украшение, руки переместились ниже, больно сдавливая грудь. Я закричала, пыталась повернуться и ударить побольнее, но мужик держал крепко, зло насмехаясь. Ухо обожгло горячим, несвежим дыханием.

- Лизка, надурить меня вздумала! Думаешь, я барыню от девки на отличу! У тебя, барыньки, ручки-то беленькие, к работе непривычные, на пальцах следы от колец, волосы чистые, гладкие, - засмеялся насильник.

– Собака у тебя необычная. Хоть лошадёнка и старенькая, но пролетка у вас барская, - шептал Василий, позволяя своим рукам гулять по моему телу.

Ирина и Георгий, сидя в экипаже, звали меня. Темнота не давала рассмотреть детям сложившееся положение. Не дождавшись меня, они зажгли фонарь, почти не дающий света.

- Угомони графских щенков! Пусть не лезут, а то порежу тебя! – зло прошипел изверг, приставив нож к горлу.

- Сейчас подойду! Сидите в коляске! – прокричала я детям.

- Где деньги! Давайте золото! – Василий тряс меня, решительно пытавшуюся кусаться, пинаться ногами.

В какую-то минуту почувствовала, что схвативший меня мужчина странно дергается. Посмотрела вниз и увидела Марту, схватившую зубами штанину насильника, и тянувшую ее из стороны в сторону. Василий дрыгал ногами, пытался скинуть собаку. Но моя пушистая радость мёртвой хваткой сжимала пасть, не отпуская свою добычу.

Но один роковой удар отбросил собаку прямо на тлеющий костёр. Марта заскулила от боли. Я зарычала, распаляя свою злость, укусила «зеленого». Василий повалил меня на землю, удерживая мои руки над головой, задирал юбку. Я лежала, уткнувшись лицом в землю, Марта повизгивала, лошадь взволнованно хрипела и била копытом, напугавшись всей этой обстановки. Я усмехнулась, когда мужик нашарил на мне лосины. Мужчина грязно ругался, пыхтел. И тут я почувствовала, что лежащий на мне гад, обессиленно свалился кулем. Мне пришлось подергаться, чтобы злодей слетел с меня.

- Вставайте, Елизавета! Надо бежать! – спокойно произнес Георгий, подавая мне здоровую руку. Грязная от земли, от слёз, заикающаяся, встала и трясущимися руками обняла своего спасителя.

- Спасибо! Ты спас меня! – поблагодарила я. – Ты герой! – целуя в макушку Жоржа, поблагодарила я. От всех переживаний стала трястись, обернулась и увидела