Орел и Ворон - Даниил Сергеевич Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут князь неожиданно ехидно усмехнулся, после чего с легкой подковыркой спросил у ротмистра, страдальчески зажмурившегося при упоминании разговора с полковником Зомме:
— Али испугался ты, фон Ронин?
Немец широко распахнул глаза, после чего с жаром ответил:
— Нет! Но…
Однако Михаил Васильевич тут же оборвал иноземца, жестко, с прорезавшимся в голосе металлом рыкнув на Себастиана:
— А коли ты не боишься, господин ротмистр, то я отдал тебе приказ!
После чего Скопин-Шуйский продолжил уже спокойнее, но таким ледяным тоном, что у меня аж мурашки побежали по спине:
— Если тебе показалось, что я просил — то ты ошибся фон Ронин. Так что если струсил — возвращайся к Делагарди и жди, когда придет плата для всех наемников. А то и вовсе убирайся в Дортмунд… Ежели нет — приказ ты получил.
Мне даже стало жалко рейтара — он покраснел так, как не краснеют девицы в первую брачную ночь. И даже, как кажется, задрожал — но только не от страха, а едва сдерживаемого возмущения… Однако сорваться себе он не позволил — и после непродолжительного молчания лишь коротко поклонился и с достоинством ответил:
— Приказ есть приказ, князь. Я сделаю все, чтобы помочь Тимофею добраться до старца и вернуться в лагерь с благословением.
Михаил Васильевич вновь широко улыбнулся:
— Что же, вот эта речь, которую мне любо слышать! Возвращайтесь к своим людям, поскорее сдавайте дела верным соратникам, и готовьтесь к выходу. Лошадьми, оружием, одеждой я вас обеспечу — выступить вы должны засветло.
Глава 9
Князь сдержал обещание, снабдив нас легконогими степными кобылами — мне, к примеру, досталась пегая, молодая лошадка с огромными жалостливыми глазами, чей ласковый и одновременно с тем укорительный взор тут же порождает желание подкормить животное. Лошадка носит совершенно несерьезное имя «Стрекоза», зато она очень крепкая, с лоснящейся шерстью — ладное, молодое и здоровое животное. Под стать ей и заводная серая кобыла по имени «Липовка». Уж не знаю, чем московиты руководствуются при выборе кличек для лошадей… А вот Хунда мне пришлось оставить в лагере, на попечение Лермонта. Все-таки мой рейтарский жеребец выделяется статью и мощью — а потому может стать причиной столкновения с мародерами, возжелавшими забрать коня. Кроме того, крепкий, в самой силе скакун и молодые кобылы — не лучшая компания для тех, кто надеется пройти незамеченными! Ибо игрища между лошадьми в данном случае неизбежны.
Другая причина возможного столкновения — это рейтарские пистоли с колесцовыми замками. Однако с этим я ничего не могу поделать — пистоли есть мое главное оружие. Взамен утерянных при последнем штурме Твери, мне выдали два пусть немного потертых, но вполне себе рабочих самопала (как их еще называют некоторые московиты) — и что удачно, оба с обитыми железом «яблоками» на рукоятях. Взял я и подарок отца… А вот стрелец, которому также предложили пистоли, от них наотрез отказался — «заряжать долго, стреляют недалеко». Не имея возможности взять с собой громоздкую фитильную аркебузу, мой будущий спутник попросил князя о составном луке, присовокупив что-то про «отцовскую науку».
Ну что же — каждому свое.
Обиднее всего было расстаться с рейтшвером и привычным мне одеянием — но немец и путешествующий с ним на пару «воровской» казак, составляют слишком приметную и необычную пару. А потому пришлось мне вырядиться в польский кафтан и шаровары — благо, что некоторые шляхтичи наряду с тщательным выскабливанием подбородков, могут оставить и небольшую поросль. Короче, могу сойти за своего, пока не начнется разговор с ляхами — а вот последнего лучше не допускать… Ну и конечно шляхтич с рейтарским мечом выглядел бы нелепо. А потому пришлось мне взять трофейный польский палаш с полуоткрытым эфесом.
Но это и неплохо — по большому счету, рубить палашом куда сподручнее рейтшвера за счет легкого изгиба клинка на рукояти. Но и фехтовать им, как прямым клинком, также возможно. Другое дело, что палаш заметно тяжелее любой шпаги — но, в конце концов, рубку я так и так не люблю, больше полагаясь на верные пистоли.
Бургиньот, вороненую кирасу и прочие элементы брони черного рейтара также пришлось оставить — увы! Взамен по просьбе Тимофея мы получили панцири-калантари — кольчуги с несколькими металлическими пластинами-вставками на животе и груди, не мешающими свернуть и спрятать такую броню в седельную сумку. Кроме того, облачиться в нее не составляет большого труда — достаточно натянуть через голову! К калантарям добавились мисюрки — совершенно татарские кольчужные шлемы с небольшой сферической вставкой, закрывающей темя и затылок. Главное их преимущество — относительная легкость и удобство в перевозке: также можно свернуть. Ах да: мисюрки вполне себе распространены и в Московии, и Речи Посполитой; встречаются у литовских шляхтичей и калантари.
Впрочем, я очень надеюсь, что броня нам ни разу не пригодится. Как и охранные грамоты, выданные князем на случай, если нас перехватят союзники! С другой стороны — если действительно перехватят, хорошо бы, чтобы пригодились. А то порубают, а уж после спросят, кто такие…
Тимофей Орлов оказался не таким уж и угрюмым московитом, как мне могло показаться ранее. Конечно, разросшаяся русая борода, в которой попадаются и светлые, и рыжие волосы, да неухоженные вихры на голове — все это создает общее впечатление глубокой дремучести моего спутника. А грубая льняная рубаха, распахнутая на волосатой груди, да простые шаровары, перепоясанные кушаком, делают его действительно неотличимым от воровских казаков… Однако достаточно посмотреть в живые, проницательные серые глаза с легким зеленым отливом, чтобы понять — стрелец далеко не прост и не глуп. У сотника, кстати, вообще-то довольно правильные черты лица, хоть и нос, на мой взгляд, несколько крупноват — а еще «Орел» оказался вполне себе занятным собеседником, пусть и излишне искренним на мой взгляд и немного наивным.
Сейчас, однако, эти крошечные слабости никак не мешают нашему пути…
А путь наш не столь и долог — до Борисоглебского монастыря всего около трех дней конным ходом. Это конечно, если ехать без приключений, соблюдая все меры предосторожности.
