Овчарка Рой. Овчарка Рой и девятый "В" - Йорма Курвинен

— Постарайся запомнить, что я сказал: вначале была игра.

— Вначале?

— Да! — Йони кивнул и носком башмака протолкнул несколько поленьев дальше в очаг под котел. — Но чем старше я становился, тем яснее видел, что восьмилетний мальчик был до жути прав… Тебе еще неясно?

Томи все это время пытался ухватиться хоть за какую-нибудь ниточку.

«Вначале была игра…»

А теперь уже нет?

Томи повертел пальцем. При этом Рой заинтересованно поднял голову и пошевелил ушами.

— Сиди спокойно, старик!.. Так ты имеешь в виду все это — здесь, вокруг, в твоей жизни? Ужасно трудная жизнь: один за все в ответе, после того как отец умер и ты с бабушкой оставил родной дом.

Йони поднялся с табуретки.

— Нет, как раз наоборот. Все эти твои красотки с картинок, Бони М, мопеды всех этих яксю и стереобарахло всего мира, похожее как две капли одно на другое. Это и есть твоя тюрьма, Томи.

— Как так?

Йони вздохнул.

— Человек не видит своей тюрьмы, когда его самого заставляют возводить ее стены. Скажи, был ли ты хотя бы день свободен с тех пор, как научился говорить? «Хочу вот это!» — были первые слова, которые ты произнес. И этого было достаточно: тебя научили хотеть джинсы «Ли Купер», автомашины, кока-колу… В последующие два года ты будешь думать только о том, чтобы получить водительские права.

Томи слушал всем своим нутром. Да что же это он говорит?

Из чувства глубочайшего противоречия Томи сказал резче, чем хотел:

— Может статься, ты и уйдешь из здешнего Алькатраса. — Томи поднялся со своей скамеечки. — И куда ты денешься? Где все устроено по-другому?… Во всяком случае, не в Швеции, где новая техника только на то и нужна, чтобы производить больше барахла…

— Я вовсе этого не думаю. Я уеду в Швецию только потому, что в Финляндии мы не нужны… А народ там такой же… Учителя навязывают ученикам принципы конкуренции и грезы о преуспеянии, а торгаши свое барахло.

— И ты сможешь отказаться от всего этого?

Йони толчком открыл дверь бани.

— Обшарь весь мой дом! Я отработаю тебе неделю за каждую кассету и долгоиграющую пластинку, которые ты найдешь у меня. За каждую пару джинсов «Ли Купер». Я простою час на голове в передней, если ты найдешь хотя бы одну фотографию модной певицы у меня на стене или бутылку из-под пива где-нибудь в углу.

Они вышли в маленький предбанник, и Йони толчком закрыл дверь, после того как Рой шмыгнул наружу. В бане становилось жарко.

— Можешь заглянуть в наш ящик для ложек, в шкафы. Ты не найдешь там ни одной премиальной ложки или кружки. Я, говорят, могу выполнить требования класса «А» по трем видам спорта, но я ни с кем не соревнуюсь.

— Юсси Скуг из той же породы. Он прекрасный пловец и, наверное, лучший спортсмен в школе в каждом втором виде спорта, но не принимает участия ни в каких соревнованиях.

Йони сверкнул глазами.

— Желание убежать охватывает все больше людей. Хоть ты и не веришь в это… У меня сохранились записки отца. Как-нибудь можешь почитать их. Я понимаю в них очень немногое, но все же понимаю, что человек, как писал отец, должен жить более разумно, чем собирать как полоумный барахло вокруг себя. Посмотри!

Йони открыл дверцу шкафа, стоявшего в прихожей. На кромке полки примерно на уровне глаз была приклеена бумажка с надписью: «Не обгоняй свою жизнь».

— Мне растолковал это один автомобилист… Понимаешь ли, мимо своей жизни можно проехать не только на автомобиле. Вот почему я держу здесь эти банки, помогающие мне идти в ногу со временем.

На двух полках стояли стеклянные банки. Одна большая, литра на три. Другая поменьше, примерно на литр. И третья, совсем маленькая, до блеска отмытая банка из-под селедки.

В каждой банке лежали камешки. В самой большой — камни четырех цветов, в двух других, поменьше, одного цвета.

— Отгадай, что это!

Томи тряхнул головой и отпихнул от себя Роя — он протиснулся в чулан и сердито заворчал. Собаку пришлось приласкать, чтобы она не утратила чувства собственного достоинства.

Повернувшись опять к полкам, Томи вынужден был признаться:

— Понятия не имею!

Йони постучал по самой большой банке.

— Это банка годов. Зеленые означают молодость. От двенадцати до двадцати. Остается еще пять камешков. Красные — возмужалость, от двадцати одного до сорока. Желтые от сорока одного до пятидесяти — средний возраст. А синие — старость, от пятидесяти до семидесяти.

В самом низу лежало десять синих камешков.

— А почему только десять?

— Человеческий век — это примерно семьдесят лет. А если проживешь дольше, считай, что тебе повезло.

Йони заметил, что взгляд Томи скользнул по верхней полке. Там в большой банке еще оставалось два синих камешка. Можно было не спрашивать, чья это банка.

Палец Йони коснулся банки средней величины.

— Месяцы. В начале года всегда двенадцать камней. Зеленые — весна. Красные — лето. Черные — осень. И белые — зима.

Томи не мог собраться с мыслями. Его взгляд скользнул обратно к банке годов.

Еще пять зеленых камешков молодости — и все прошло. Вся молодость. И ничто никогда не возвратится…

Йони скривил нижнюю губу.

— Большинство ни о чем таком и не подозревает. Они лишь обтачивают нас, как на токарном станке, чтобы мы подошли к их тонкой системе. Школа — это их решето, с его помощью они все время пропускают по одному поколению через столько решеток и сеток, сколько они сочтут нужным. Ты никогда не видел, как работает машина для забора гравия?

— Нет, никогда.

— Тогда ты не знаешь, что случается с теми камнями, которые не проходят через решето.

— Нет, не знаю.

— Их заталкивают в дробилку и превращают в щебенку.

Томи ухмыльнулся:

— Как нас, например!

Лицо Йони посерьезнело.

— Я больше не хочу, чтобы меня заталкивали здесь в дробилку. Но если мне придется еще раз менять школу, это будет так далеко отсюда, что я не смогу ухаживать за бабушкой и подрабатывать.

— Конечно, тебе удастся окончить школу, если только ты не вступишь в открытую войну с Ээвой или Мари. Честолюбие Ээвы не позволяет ей уступать. Ну, а Мари просто дрянь.

— С ними надо ловчить, вести себя то так, то этак… Но давай не будем портить субботний день и добрую баню размышлениями об учителях. Я думаю, скоро можно идти в парилку.

— Замечательно! Уж не помню, сколько времени я не парился в такой бане.

— И обязательно будем купаться в проруби после парилки? — спросил Йони.

— Конечно! Даже если примерзнем ко льду!

Йони похлопал его по плечу.

— Тогда давай раздевайся. Я иду за полотенцами и фруктовым соком.

Рой отправился вместе с Йони. Томи ему не препятствовал. Пусть и его «старик» получит удовольствие от такого дня.

Глава седьмая

Что-то удивительное произошло в отношениях класса с Муурикки после совместного визита в класс Роя и господ из школьного управления. Что именно — было трудно определить, но, слушая в физическом кабинете объяснения Муурикки относительно таинственных свойств электричества, Томи мысленно готов был поклясться: что-то произошло.

И в нем самом тоже.

Вчера вечером он дважды прочел в учебнике задание по физике и заметки в тетради. И стоило ему оглянуться вокруг, как он видел перед каждым учеником аккуратные рисунки схемы, данной Муурикки на прошлом уроке.

И у Томи тоже был такой же рисунок. К своему удивлению, он обнаружил, что потратил на него вчера более получаса.

Прежде достаточно было любого листка бумаги, чтобы «содрать» на перемене вариант у какого-нибудь усердного ученика. Кроме того, теперь Муурикки слушали. Слушал ее и Томи, несмотря на одолевавшие его мысли. И даже регистрировал поток знаний, который она выдавала.

Похоже, учительница и сама сознавала: что-то произошло. Она словно испытывала прилив новых сил. Нечто вроде уверенности в себе. Она и брюзжала много меньше. Со своей стороны, класс ни словом не упоминал больше о потерянной письменной работе Пярри. Несомненно, шестерка для Пярри очень хорошая отметка. И у него была возможность поднять ее еще выше. Так что он сидел, навострив уши, слушал, что говорит Муурикки, и делал заметки, как заправский первый ученик.

Когда взгляд Томи упал на Яану Скуг, сестру Юсси, на сердце у него потеплело. В Яане было много общего с Хеленой — ее еще называли Хессу, — проживавшей в Хельсинки родственницей бабушки Сааринен.

Яана тоже была красивой девчонкой. Но к тому же еще и приятной. Многие девчонки с более скромными внешними данными воображали о себе гораздо больше. Временами Томи казалось, что Яана готова заговорить с ним. И в этом не было ничего от стремления найти дружка — стоило ей захотеть, и парней у нее появилось бы хоть отбавляй, — это было, похоже, желание настоящей дружбы. Но Томи не хотел рисковать. Он мало-помалу отходил и от Хессу. Замедлял переписку. Оставлял письма без ответа. В телефонных разговорах был немногословен.