Чингисхан. Просто о сложном - Геннадий Анатольевич Веретельников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сами реакции могут и отличаются и, к тому же, зависят от личности человека. Однако, они наверняка поддаются общей классификации. Ну и, как следствие, их можно назвать типовыми (обычными).
Мы различные так же, как и пластмассовые человечки из LEGO (конструктор). И, в сущности, нет гомо сапиенса, как такового. Есть робот, состоящий из биомассы. Биоробот. Организм, который действует в соответствии с заложенной в нём программой, и каждая клеточка в нем действует по своей собственной программе, но в комплексе, создающей целенаправленное движение от рождения к смерти, и, как это ни печально, осознающий себя. Именно самоосознание — это, наверное, самая печальная насмешка природы над видом по имени Человечество. И проблемка в том, что от осознания всего этого не становится легче, а, пожалуй, кроме грусти и липкой мерзости ничего не ощущаешь. Тупик.
Дальнейшее было все, как на автопилоте. Сергей. Машина. Разговор с ним. Туман усилился. Головокружение. Тошнота. И провал в темную бездну. Так вот, как теряют сознание. Наверное, и умирают так же. Вы знаете, что после смерти мозг работает ещё семь минут, и за семь минут вы переживаете всю жизнь снова, как во сне, потому что во сне время растягивается. В таком случае, вдруг вы сейчас в этих семи минутах. Откуда Вы знаете, живы вы сейчас или уже умерли и переживаете старые воспоминания? Надеюсь, я еще жив. У меня миссия. Мне нельзя умирать.
Когда я пришел в себя, первое, что я услышал, это музыку. Радио было настроено на волну «Радио на семи холмах». В данный момент из динамиков лилась композиция группы «Pink», в раю либо в аду вряд ли будет играть такая музыка. Значит, я жив.
Сергей повернулся ко мне и сказал:
— Иногда бывает полезно побыть в «отключке». Организм сам выключается, чтобы не сойти с ума от перенапряжения. Поэтому я и не мешал.
— Спасибо, — промолвил я, правда, показалось, что не своим голосом. Он стал каким-то севшим и хриплым, чуть прокашлявшись, спросил, — как думаешь, Сергей, что дальше делать будем? У меня не получилось достучаться до того, кто бы смог решить этот вопрос. У тебя есть телефон Славы?
— Какого еще Славы? — удивленно спросил Сергей.
— Да того, кто даже Богу может дозвониться! Слышал, есть такая шутка:
«Один друг говорит другому:
— Слава Богу, дозвонился!
— Какой еще Слава?»
Сергей улыбнулся широкой, искренней улыбкой. И сказал:
— Это хорошо, что ты такой юморной. У нас на войне всегда ценились пацаны, которые в любой ситуации не теряют присутствия духа и другим помогают его поддерживать. Куда едем? В Администрацию Президента? В Генеральный Штаб? В Министерство Обороны?
— Поехали, Володя. Сейчас по навигатору посмотрим, что ближе — с того и начнем!
Потратив почти все время до вечера, мы объехали все организации, но, не поверите, — дальше охраны ни в одном учреждении нас не пустили. Процедура была одна, как под копирку были все разговоры, движения, вопросы, проверка документов. Пытались выяснить у нас, какая причина поиска их начальника, потом смотрели обо мне информацию в компьютере, делая свое лицо страшно загадочным и пуленепробиваемым. Но лица потом принимали расстроенное выражение, видимо, не отыскав меня среди баз террористов.
Вот и все
Устав от бессмысленной гонки, мы решили попить что-то горячее. Я подумал о приобретении нового телефона с новой сим-картой, благо магазин с телефонами был прямо перед парковкой. Процедура была простой. Даже дал информацию со своими данными. Это уже все равно не имело никакого значения, если завтра ночью мы все погибнем. А отчет о тех, кто купил тот или иной номер, сдают явно не каждый час.
Усевшись на заднем сидении автомобиля Сергея, я нашел в старом телефоне, который у меня был в режиме полета, номер телефона своего школьного друга, с которым учились в Париже, и набрал его.
Незабываемые воспоминания нахлынули на меня с первым звуком голоса моего Анри. Как же, все-таки, здорово иметь друзей, за которых можно и умереть! А если уже пошел за тобой, знать, что он рядом и не бросит тебя никогда! И вместо обычного «алло», этот потомок Д’Артаньяна, видимо угадав, что звоню я, по начальным российским цифрам телефонного номера, начал с такого отборного французского ругательства в мой адрес, что если сказать вкратце, то это звучало бы так:
— Где ты был столько времени и не звонил? Почему тебя родили, а мозг твой родить забыли? Если уже родился без мозга, то позвони своему Анри, и он расскажет тебе, что надо звонить родителям, хотя бы для того, чтобы они знали, кто заминировал твою квартиру и почему тебя хотели взорвать, и ты жив и здоров, и, судя по ухмылке на твоей мордашке, а я её хоть и не вижу, но чувствую, еще и не ранен? И этот же Анри расскажет тебе, что есть и во Франции люди, которые переволновались, когда им начали звонить родители мальчика без мозгов и сообщили некоторые подробности сегодняшней ночи. Эти люди очень разволновались, а те люди, из Франции, которые, к тому же, не умеют материться, вот что им делать? Учиться ругаться, как дворник? Или может, ты сам позвонишь Элен и расскажешь ей, что отсутствие мозга в твоей голове спасло тебе жизнь! Вероятно, именно это. Больше твой Анри ничем аргументировать не может!
Не выключай телефон. Сейчас Анри позвонит Элен и даст твой номер телефона. И только попробуй не поднять трубку, и я прилечу в твою Москву, где ты дружишь с медведями, а это,
