Осколки света - Джоанн Харрис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После ухода мистера Дэвиса я совершенно позабыла о Берни. Мы давным-давно не общались; у меня были свои друзья, появились новые интересы. Я все больше времени проводила в школьном театральном кружке, а в шестнадцать мне дали роль Джульетты. Роль Ромео досталась парню из «Сент-Освальда», Мартину Ингрэму. Темные волосы, глубокий взгляд за стеклами очков в металлической оправе, подростковые прыщи. Мне больше нравился парень, которому доверили играть Тибальта. Мартин, с другой стороны, все-таки играл Ромео. Хочешь не хочешь, а будешь много времени проводить вместе. Мы не дружили, хотя еще года три пересекались в общей компании девушек из «Малберри» и парней из «Сент-Освальда». Иногда мы виделись в местном клубе по интересам. Мартин был со мной робок; впрочем, многие парни из «Оззи», как называют их школу, стесняются девушек. Я его едва замечала. Нескладный парень, круглый год одетый в куртку цвета хаки, да еще не по размеру.
Иногда он приходил в «Малберри» на концерт или на дискотеку в конце четверти, но всегда один, без девушки, или брал с собой друга, Лукаса Хемсворта. Лукас играл Тибальта в школьном спектакле, и мы недолго встречались – так, не всерьез. Потом, конечно, снова начали. После университета. А тогда мы были очень молоды. Не хотели себя ограничивать. Перед нами раскинулся весь мир – по крайней мере, так мы думали. Тогда я еще не знала правды. Не понимала, что мужчины, которые просили мой номер, приглашали на свидания, несли мои туфли, когда провожали меня домой вечерами, только притворялись. Мужчины, которые клялись нам в любви. Которые лгали. Которые понимали – никакой мир перед нами не раскинулся. Мир принадлежит им. Мужчинам. И да – не каждый поступал жестоко, но каждый мог поступить.
2
Из «Живого журнала» Бернадетт Ингрэм (под никнеймом «Б. И. как на духу1»):
Четверг, 7 апреля
Не каждому везет остаться с первой любовью. Мне вот повезло. Я немного по-другому представляла себе нашу жизнь, но мы до сих пор вместе. Так я убеждаю себя по ночам, когда мы лежим в обнимку. Время укрепило наш брак, мы хорошо друг друга знаем. Даже слишком хорошо, поэтому ни к чему мне заглядывать в его «дом».
Мы познакомились в «Пог-Хилл». До Мартина я ни с кем не встречалась. В «Малберри» я была стеснительной и чудаковатой: слишком стеснительной для общения с мальчиками, слишком чудаковатой, чтобы ценить их внимание. Зато в «Пог-Хилл» я начала с чистого листа. Там «Малберри» никого не волновала. Никто не помнил Чокнутую Берни. Остальные девушки делали начесы и носили одежду с цветочными узорами, ну а я создала собственный образ: черные джинсы, «конверсы» и парка цвета хаки, купленная в секонд-хенде. Отличаться от других – так хоть на своих условиях.
Я углубленно изучала английский и литературу, историю, философию. Мартин ходил со мной на английский и литературу. Они с друзьями играли в группе, поэтому Мартин считался крутым, вот я и удивилась, когда он отыскал меня в комнате отдыха и спросил, хочу ли я петь в группе.
– Какой группе? – удивилась я.
Он объяснил – с легкой застенчивостью, которая мне показалась смутно знакомой, – что его группа пишет свои песни, а по вечерам в субботу играет в пабе, и вокалистка помогла бы группе расширить репертуар.
Я молча на него уставилась. Конечно, о группе я знала. И слышала краем уха, что Мартин играет на бас-гитаре. Меня это немного успокоило. Мои ограниченные познания в поп-музыке подсказывали: басистам верить можно, а гитаристы и солисты задаются. Не знаю, правда ли это, но мне хотя бы хватило смелости ему ответить.
– Даже не знаю, умею ли я петь…
– Большинство людей умеют, – заразительно улыбнулся он. Глаза у него были серые, при этом удивительно теплые. Я-то всегда считала, что серые глаза – холодные.
– Почему я?
Мартин пожал плечами.
– У тебя есть стиль. Раньше не пробовала петь?
– В церковном хоре.
– Мило, – рассмеялся он. – Давай посмотрим, как получится.
Мы пошли в музыкальный корпус – старое здание Викторианской эпохи, стоящее поодаль от школы. В каждой комнате для репетиций стояло плохонькое пианино – впрочем, для учеников пойдет. По пути Мартин рассказывал о своих стихах, целях, мечтах уехать из Малбри и повидать мир. Когда мы дошли до репетиционной, я уже узнала, что ему нравятся Тед Хьюз, Тори Амос и Кейт Буш. Его любимыми фильмами были «Чужой», «Пропащие ребята» и «Телохранитель». Он страдал аллергией на арахис. Мартин отличался от всех моих знакомых: честный, с чувством юмора и переменчивым характером.
– Вот. Встань у пианино, – наставлял он так, словно был не на полгода меня старше, а на десять лет. – Что умеешь петь?
Я опустила глаза на клавиши, желтые, как старая вставная челюсть.
– Да я вообще петь вряд ли умею…
Он открыл отсек для нот в стуле и выудил из стопки сборник песен Кейт Буш.
– Ну, давай попробуем. Я вот эту разучил.
Он взял первые аккорды The Man With The Child In His Eyes[26] Кейт Буш.
Конечно, вышла катастрофа. Я вчиталась в текст и поняла, что перепутала песню с другой, поновее – Manchild Нене Черри. Запнулась. Голос оборвался. Лицо и шея горели.
– Подожди, я начну заново.
На сей раз изо рта вырвалось кваканье лягушки.
Мартин перестал играть и, молча на меня поглядев, улыбнулся.
– Ты права. Петь ты и правда не умеешь.
А потом вдруг встал и очень нежно поцеловал меня в губы. Изумленная, я тогда даже не догадывалась: в таком ключе и будут развиваться наши отношения.
Остаток большой перемены мы разговаривали в саду, а после школы я заглянула в местный музыкальный магазинчик и все карманные деньги на неделю потратила на диск Кейт Буш, а вечером сидела в комнате и без конца слушала ту песню – нашу песню.
Забавно, как время все меняет. Тридцать лет назад эта песня значила для меня совсем другое. Меня трогал образ мужчины, который отличается от других, не стесняется быть доверчивым и ранимым, как ребенок. Таким мне казался Мартин. За напускной уверенностью и бойкостью я разглядела настоящего Мартина: непопулярного, странного – белую ворону, как и я. Мне и в голову не приходило, что его привлекала новая Берни, которую я создала с чистого листа в «Пог-Хилл». Много лет я и не задумывалась: может, он поверил в мой обман? И много лет не осознавала: наша любовь началась с моего неведения и его разочарования.
Теперь же подул ветер перемен. Впереди столько возможностей! Довольно мне жить в тени. Пришла пора выйти на свет. Мой дар вернулся, и теперь я хочу опять изобрести себя заново, как в «Пог-Хилл»: переписать Прежнюю Берни и полностью измениться.
Салена подсказала женщину, которая может дать уроки вокала.
– Петь все умеют. Надо только выбрать правильную песню и правильный диапазон. Если хочешь, свяжу со знакомой…
И я позвонила знакомой Салены. Назвала ей имя, номер телефона и записалась на урок на следующей неделе. До вечера встречи выпускников осталось восемь недель. Восемь недель на репетицию моей песни. Еще месяц назад я рассмеялась бы над такими планами. Петь у всех на виду, да еще перед ней? Ужас! Однако все меняется. Изменилась и я. Честно говоря, мне всегда нравилось петь. И в хоре, и одной, когда никто не слышит. Не уровень Кэти Малкин, конечно, но кое-что все-таки умею. Дайте мне капельку уверенности и умопомрачительные каблуки, и я еще смогу удивить Мартина!
Айрис всеми руками за. В последнее время я по нескольку раз в неделю встречаюсь с ней за коктейлями. Если учесть «Финалисток Финчли», то я, считай, довольно часто выхожу в люди! И хотя финалисткой пока не стала, сил уже прибавилось. Даже приливы и ночная потливость перестали так мучить.
Мартин думает, что я сегодня встречаюсь с кем-то из бегового клуба. Ну как ему объяснить, что моя подруга – юная бариста, которую я спасла от извращенца? И потом, Айрис – имя довольно редкое, и Мартин заподозрит неладное. Мартин умный. Мартин умеет сложить два и два. Сейчас Айрис для него все равно что невидимка, однако он быстро ее разоблачит. Вуди пора уйти, и поскорее. Один вопрос: как?
– Скажи, чтобы проваливал. – Айрис, как всегда, в своем репертуаре. – А лучше задай ему взбучку.
Я пыталась ей
