Его (с)нежная девочка - Алекс Коваль

Странный он какой-то. То суровый, то заботливый. То смеется, то издевается. То волнует до дрожи в коленях и фейерверков во всем теле, то пугает до  трясучки. И нет, вот угораздило же меня выбрать его вчера в клубе! Я точно с завидным рвением сама создаю себе проблемы.

Глава 18. Дамир

Оставив Еву в доме, иду на поиски Тимура. Как бы меня не тянуло остаться и понаблюдать за этой Евой-Линой, но понял, что, если я буду маячить перед ее глазами, девчонка будет только больше дергаться и нервничать. На ней и так, бедной, лица нет. Впечатлилась малышка. Особенно в свете моего утреннего “выхода” в неглиже и потери ее памяти. До сих пор в голове не укладывается, это надо же… забыла.

Да уж, Абашев, похоже, ты сильно переоцениваешь свои возможности. Причем во всех смыслах. И вот не знаю, почему меня это так раздраконивает? Буквально душу в себе желание доказать снежинке, что я могу быть хорошим. И тоже во всех смыслах.

По дороге перекидываюсь по телефону парой фраз с секретарем, которая добавляет масла в огонь, сообщая, что переговоры с “и.о. директора” Сочинской сети отелей пошли по п…кхм, в общем, всем известному месту, и, похоже, поездки туда в следующем году мне не избежать. Раз засланные казачки не справляются, придется расстилаться самому. Дерьмово, но я привык своего добиваться.

В административное здание захожу в полной уверенности, что Тим уже на рабочем месте и лучезарно улыбается прибывающим отдыхающим, но… слишком ты самоуверен, Дамир. Горбатого могила исправит, как известно.

– Доброе утро! Могу чем-то помочь? – заискивающе улыбается мне блондинка за стойкой, стоит только нарисоваться в поле ее зрения. Судя по бейджику на груди, “Камилла”. Вчера я ее здесь не видел, значит, напарница сына.

Отлично. Тогда возвращаемся к насущному вопросу, а где сам сын, чтоб ему пусто было?!

– Доброе утро. Тимур где? – выходит грубо, но чувствую, еще немного и я озверею.

– Эм… простите, о каком Тимуре идет речь?

– Напарник ваш, Камилла. Сын мой. Где?

– О-о-оу! – срывается удивленный вздох с губ девушки, и теперь хитрые глаза уже по-иному пробегают по мне взглядом. Откровенно оценивая.

Я слишком много женщин за свою жизнь повидал и готов на что угодно поспорить, что мысленно девчонка уже посчитала стоимость моих шмоток, часов и даже прикинула годовую зарплату. Все одно и то же, что в России, что в Швейцарии. Ничего, мать его, не меняется. Только снежинка в этом плане стала грандиозным невинным исключением из правил.

– Так и будем молчать, Камилла?

– Простите,...

– Дамир Таирович.

– Дамир, – говорит и хлопает ресничками девушка. А отчество где? Что за фривольности?

– Таирович, – повторяю с нажимом в надежде, что до блондиночки дойдет, что такого отношения и обращения к себе не потерплю.

– Да, эм… Тимур, он… опаздывает.

– Что значит, опаздывает? Ваш рабочий день начинается во сколько?

– В десять, – пропищала Камилла, потупив взгляд.

– Время уже почти одиннадцать.

– Думаю, вам лучше поговорить об этом с Тимуром.

– Ясно. Где я могу его найти?

– В общежитии, полагаю.

Киваю и ничего не отвечая, разворачиваюсь и ухожу. Ставлю себе мысленно заметку: поговорить с управляющим персоналом по поводу этой Камиллы. Не знаю почему, но эта девчонка мне не понравилась, и дело даже не в личных симпатиях.

Общежитие найти труда не составило. Номер триста три, который вчера озвучил Эриксон, собственно, тоже.

Интересно, Ева тоже живет в общежитии номер два? Где ее комната здесь?

Пока иду по коридору, рассматривая внутреннее убранство, чистые коридоры и свеженький ремонт в помещении, не сразу соображаю, что нужная мне дверь в нужную комнату открылась. А оттуда со взглядом, будто за ним гонится тысяча чертей прямиком из ада, вылетел Тим. Растрепанный, с расстегнутой на груди курткой и сонной рожей, будто только что сполз с кровати, хотя ему, гаденышу такому, уже час как полагалось работать!

Парень так бы и пронесся мимо со стеклянным взглядом, если бы я грубо и резко не схватил его за шкирку, останавливая и затаскивая обратно в комнату, которую этот безалаберный сосунок забыл закрыть.

Взбрык. Попытка скинуть мою руку с воротника его куртки. Мат, от которого даже у меня уши в трубочку свернулись:

– Какого нах…

И Тим оборачивается, затыкаясь на полуслове, смотрит, выпучив большие от удивления глаза. У моего отпрыска уходит пара долгих секунд, прежде чем до него доходит, кто его поймал и прищучил.

– Да, Тим, не Диккерс, – говорю, закрывая за нами дверь. – У него твои опоздания уже в печенке сидят.

– Отец? – вмиг подбирается Тимур, скидывая-таки с себя мою руку. – Что ты здесь делаешь? – вырисовывается на помятом лице сына баранье упрямство. Для пущей убедительности рогов не хватает. Но пока что ощущение, будто их с завидной регулярностью наставляют только мне, причем по всем фронтам.

– То же самое я пришел спросить у тебя, сын, – кто бы знал, каких сил мне стоило сейчас держать спину ровной, кулаки в карманах куртки, а голос в одной тональности. Что самое удивительное, ни грамма раскаяния или вины в глазах пацана я не вижу. Если бы не тонкие стены комнат, я бы уже давно этого щенка на матах оттаскал, а так, как бы я ни был зол, но унижать его при других было бы сверхпозорным, в первую очередь для него.

– Что? Что ты пришел спросить? – задирает нос Тим, прячась за наигранной бравадой.

– Какого хера ты до сих пор не на рабочем месте? Или ты думаешь, что руководство курорта за тобой с мольбами выйти и поработать по пятам таскаться должно? Может, тебе гувернантку нанять, чтобы будила и на работу собирала, а?

– Да, млять, подумаешь, один раз опоздал! Невелика потеря, и база от этого не развалилась, насколько видишь, – скривился сынок, дерганно отступая.

– Один? Ты здесь уже четыре дня, и каждое гребаное утро тебя буквально волоком тащат на работу. Ты думаешь, это шутки? Или развлекаться сюда приехал?

– Откуда ты знаешь?

– Мать звонила, мозг выносила, нашел кому поныться. Действительно думаешь, что тебя пожалеют? Тебе не кажется, что ты вырос из того возраста, когда чуть что, мать тебе сопли подтирала, Тим? Пить, курить,