Я живу в октябре - Лыков Максим
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Известна точка взлёта –
Тело, сердце и душа,
И в жилах нового поэта
Струится вешняя вода.
Из уютной тёплой тьмы
Рождаются твои пути,
Ведь первый детский плач от века
Надёжит всякого человека[2].
Светлая она у меня.
***
В ту ночь я не спал. Технически правильно говорить – в две ночи, поскольку не спалось мне и 7 ноября, и 7 октября, но так придираться мог только утомлённый нервами мозг. Я переместился около полуночи. Первый на моей памяти раз, когда я ускорял возвращение – лежа на диване мысленно подгонял захлёстывающий меня поток. А он, как назло, разливался неторопливо, словно Волга в июльскую жару.
Очутившись в октябре, я первым делом бросился к мобильнику – там было пусто. Конечно, мы с Нелькой договаривались о сообщении после часа ночи, но я всё равно почувствовал разочарование. А потом подобралась тревога – воображение, как назло, стало рисовать картинки неудачных родов, смерти роженицы, каких-нибудь мутаций у ребёнка и прочую муть из трешовых фильмов.
Надо было себя чем-то занять, и я полез в интернет. Меня, как назло, вынесло в страницу ЖЖ-шных уведомлений, где уже красовалось очередное откровение от Валентины Павловны:
– Тибетские мудрецы считают время воронкой – оно ускоряется ближе к сливу. Это превосходно объясняет, почему двадцать первый век – последний…
С какой жёлтой страницы она это уволокла осталось загадкой – я быстро закрыл страницу, но, как говориться, осадок остался. Мне вспомнились рассказы Барри о родах в Латинской Америке, кажется он имел в виду Аргентину, но может и Бразилию. По его словам, мужчины, которые присутствуют там на родах – поют. И роженица, как может, им подпевает. Говорят, так снижается болевой порог и можно обходиться без анестезии. С чего Барри мне об этом поведал – совершенно не помню. Но, оказывается, в глубинах памяти история сохранилась, и вот, пожалуйста, всплыла. Какую, интересно, песню можно было бы исполнять для Риты? Хотя Барри вроде вещал про песни без слов. Значит, пришлось бы разучивать какую-нибудь оперную арию – всё равно там слов не разберёшь.
Я представил себе картинку и нервно захихикал.
Определённо, нервишки пошаливали. Что вообще делают молодые отцы в ожидании вестей? Водку пьют? Уходят в работу? Или срочно устраивают мальчишник (или как тут должно называться?). Всё же латиноамериканцы со своими песнями лучше придумали. Я дёрнулся позвонить Барри и порасспрашивать его подробнее, но вспомнил строгое наставление Нельки держать язык за зубами. Все эти предосторожности меня сейчас жутко бесили – понимаю, что есть суеверия, но полная завеса тайны попахивала паранойей.
И вообще, что это Нелька раскомандовалась? Конечно, без неё пережить беременность было бы очень сложно, но это же не делает её генеральшей! Я же отец, практически муж. Тут я вспомнил, что формально все же не муж, и мысли понеслись в другую сторону. Почему я не сделал Рите предложение? Даже ведь в голову не приходило до сего момента. Наверное, потому, что единственная виденная мною свадьба хомо новусов так и осталась экзотическим исключением, а не примером для подражания. Мы с Ритой пошли дальше – у нас будет ребёнок.
Тут на меня накатило – все разговоры о будущей судьбе ребёнка стали обретать пугающую плоть – если всё нормально прошло, то нам без шуток придётся расставаться с ним. Причём уже сегодня! Я вскочил на ноги и распахнул шторы, подставив себя поток лунного света. Сегодня мне предстоит увидеть сына и расстаться с ним. Идея с родами сейчас уже не казалась благоразумной.
– Ты жестока, – прошептал я Луне. – Как Ритка-то справится? Как?
Мобильник подсветился призрачным светом. «Родился 13 сентября. Вес 3100, рост 51 см». «Почему Неля не пишет пол? – подумал я, но тут же спохватился. Пол я и так знал. Вторая смска была более содержательна. «Поздравляю, Алекс. Теперь ты папа. Они сейчас спят. Приезжай к 9.00».
В чёрных буковках была новая реальность. Я поймал себя на том, что довольно улыбаюсь. Жестокости Луны ушли на задворки сознания. Пусть у нас будет только один день. Но этот день ещё предстоит!
Прежде чем лечь спать, я поставил все будильники, которые нашёл в доме. Я не собирался терять ни минуты из отпущенных нам.
***
Арендованный джип умиротворённо рокотал. Неля изучила маршрут заранее, чтобы не было никаких проколов. Подобранный приют был за МКАДом, в тихом уютном пригороде. В прошлый цикл она лично побывала внутри, пообщалась с нянечками и заведующей отделением. По легенде она хотела удочерить ребёнка (почему именно девочку, Неля и сама не поняла). Приют Неле понравился – это было хорошее сочетание прилежных работниц с неплохой материальной частью. Между делом она выяснила, что ночью постоянно дежурят медсёстры и реагируют на звонки – подброшенные дети удивления ни у кого не вызывали. Это было хорошо. Кроме того, в следующие месяцы будет кому приглядеть за приютом. Договорённости с лунниками уже были. Логически вся операция выстраивалась, но, к сожалению, в полной мере предсказать судьбу оставленного ребёнка не мог никто.
На заднем сидении, скрытая от лишних глаз тонированными окнами сидела Маргарита с большой крытой люлькой на коленях. Алекса они оставили в арендованной квартире. Так решила Неля и послушная ей Маргарита согласилась. «Пожалуй, будь Алекс порешительнее, можно было бы взять его с малышом, – размышляла Неля. – Но этот кадр слишком несерьёзный, всё наверняка бы испортил своими рассуждениями». А так они провели день вместе – Алекс, Марго и дитя. Когда пришла пора выезжать, Алекс хорошо сыграл свою роль – обнял Марго, подержался за ручку младенчика и остался.
Неля взглянула в зеркало заднего вида. У Маргариты было белое решительное лицо: ни кровинки, ни слезинки. Наверное, это был хороший признак. «Трудно будет, – подумала она. – Идиоты они всё-таки, совершеннейшие идиоты».
Малыш заснул практически сразу, как они сели в машину. Это был прекрасный здоровый мальчик. Тем, кто его усыновит, сильно повезёт. Неля настаивала, чтобы Рита не давала ему имени, и молодая мама вроде бы послушалась. Так проще, так должно быть проще. Эту мантру Неля