Исторические очерки Дона - Петр Краснов

Особый способ действия лавой носил название вентеря. Вентерь — рыболовная сеть, натянутая на ряд уменьшающихся обручей и оканчивающихся мешком. Каждый казак — рыбалка; каждый рыбалил на Дону или его притоках и знает, что такое вентерь, сам строил такие сети. Создать из людей такие вентеря, такие обручи из конных или пеших засад и заманить в мешок пехоты или конницы врага — это и будет вентерь лавы. Иногда заманивать, сжимать, изводить придется сутками — конец один: неприятель попадается в окружение, будет атакован со всех сторон.

Лава всегда искусно сообразуется с местностью. Каждое укрытие — деревня, лес, болото — засада — там огонь, тучи стрел. Каждое поле — стремительная атака в дротики. Еще сила этой казачьей тактики лавы была в том, что она действовала не по правилам. Ее нельзя было предугадать, предусмотреть, научиться, научиться действиям против неё. Она всегда была неожиданна… Врасплох…

Лава предварялась прекрасной разведкой. Казаки знали, кто против них и где. Они соображали, что может предпринять неприятель.

Для лавы нужны были не только казаки, но и их казачьи лошади. Легкие, ловкие, стремительные, резвые и необычайно выносливые. Пруссаки в Семилетнюю войну изумлялись тому, как ходили и скакали казаки по болотам, где не только конница, но и пехота не могла пройти. Пруссия — страна лесов, болот и озер. Страна теснин. Казаки ходили по лесам, переходили болота, переплывали озера. Для них теснин не было — везде был простор. Не их теснили, но они, выходя внезапно сбоку теснины, брали неприятеля во фланг.

Вот так было 19-го июля 1757-го года у деревни Гросс-Эгерсдорф.

В час ночи на 19-е июля Прусская пехота начала строить боевой порядок. С рассветом, с грохотом барабанов, с распущенными знаменами, она вдарила в центр Русской армии. Первая атака была отбита. Вторая потрясла Русскую пехоту, но та устояла. Наступил решительный час Прусской победы. Пехота отошла, на горизонте показались темные колонны конницы принца Брауншвейского. Готовилась страшная атака Прусской конницы.

Был вызван казачий Донской полк Себрякова, и было ему приказано сокрушить эту конницу.

Себряков собрал полк за пехотою. Казаки тогда не знали ни резервных, ни сотенных полковых колонн. Сотни стали кучами против своего командира и он стал объяснять задачу полка. По мере того, как он говорил, плотнее его обступали казаки, становясь привычным «кругом»: каждый слушал и вникал в задачу.

— Друзья, — говорил Себряков, — нам приказано сокрушить вон ту конницу.

— Иде-ж? — вздохом пронеслось по казачьим толпам. — Ить — сила!.. Опять же — кони!.. Он ударит — маштак наш наземь падет.

Лучше казаков понимал это полковник. Он продолжал:

— Наша пехота — пятнадцать свежих, не тронутых боем батальонов и сорок пушек — устроились вон за тем пригорком. Надо заманить драгун на них. Поняли?

Казачьи лица оживились. Заблистали неугасимым огнем подвига глаза.

— Поняли, поняли, — шорохом пронеслось среди казаков.

— Заманить, а как те повернут после огня пехотного и батарейного, ударить в дротики.

— Ладно… Только б заманули. Он тоже не прост, а там. Поработаем…

— Так. С Богом!

Через топкое болото жидкою колонною стремительно понеслись Донцы, и совсем неожиданно показались сбоку Брауншвейгских драгун, уже построивших тесный порядок полковой эскадронной колонны (как в ту пору атаковала конница пехотные каре), чтобы снова идти на потрясенный и еще не устроенный центр нашей позиции.

Казаки Себрякова дерзко наседали сбоку. Не стоило обращать внимания на них. Их было так мало. Но они стреляли с коней, метали стрелы из луков. Они дерзко построили сомкнутый строй и угрожали атакой Брауншвейгским драгунам. Это было смешно — атаковать грозную колонну драгун на их маленьких лошадках. Но фланг — опасное место. У драгун были уже убитые и раненые. Брауншвейгские драгуны стали заходить плечом, чтобы сразу сбить Донцов. Казаки повернули назад и понеслись на холм. Драгуны пошли за ними. Все грознее и скорее был топот их рослых лошадей. Сейчас они врубятся в казачьи ряды.

— За-ма-а-нива-ай! — раздалась звонкая команда по казачьим рядам.

На глазах драгун точно растаял казачий полк. Как будто и не было тут никаких казаков. Казачьи сотни рассыпались и ускакали по сторонам, по перелескам и болотам. В пятистах шагах от драгун в грозном порядке сомкнутых каре стояла Русская пехота, и в промежутке между каре сверкала медь пушек и дымили готовые фитили. Остановить и повернуть сразу расскакавшихся коней было нельзя.

Взвизгнула картечь. Пушки окутались белым дымом; «батальонный» ружейный огонь эхом прокатился по долинам и холмам.

Брауншвейские драгуны в беспорядке повернули.

Как из-под земли выросли, появились опять те же неугомонные казаки. Поработала донская пика. Каждый делал свое кровавое дело, не ожидая приказа. Односум следил за односумом и спешил ему на помощь.

После атаки казаки собрали чепраки Брауншвейгских драгун, сняли с них одноглавых белых орлов и отправили свою добычу в Черкасск. Там их нашили на черные покрышки аналоев. Так и оставались эти покрышки до последнего большевицкого времени, как память победы казачьей лавы над лучшей конницей Прусского короля.

Белые Прусские орлы перелетели с полей Егерсдорфских в Черкасский собор.

Пруссаки познакомились с Донскими казаками. Кровавые столкновения в Семилетнюю войну не озлобили их, но заложили прочное основание уважения и дружбы, которые в полной мере проявились пятьдесят лет спустя, когда Русские войска явились союзниками Пруссии и вступили в войну с Наполеоном для освобождения Пруссии от ига Наполеонова.

Глава VI

Как относились к казакам и как отзывались о них великие Русские полководцы времени Императрицы Екатерины II?

Россия в царствование Императрицы Екатерины II вела две войны с турками: первую, с 1762 по 1774-й год, и вторую, с 1787 по 1791-й год. Усмиряла Польский мятеж в 1794 г., усмиряла Пугачевский бунт и посылала войска в Закубанский поход.

В этих войнах и походах прославили свои имена два полководца Русских: Румянцев и Суворов.

Румянцев узнал Донских казаков в первую турецкую войну, в которой принимало участие 22 000 донских казаков под начальством походных атаманов Михаила Поздеева, Тимофея Грекова, Дмитрия Мартынова и Никифора Сулина. Полки эти действовали в больших сражениях, веденных и выигранных Румянцевым на берегах реки Ларги и на Кагуле; Румянцев по окончании войны выдал Донским казакам следующее свидетельство:

«Подвиги старшин и казаков войска Донского против неприятеля отлично споспешествовали (сопровождали) все славные успехи Российского оружия. Они составляли зимою и летом первую стражу армии, не утомлялись ни нуждою, ни выгодами, особенно в необитаемых местах. Их бдению и врожденному в них военному искусству мы особенно обязаны тем, что неприятель нигде не мог во вред наш скрыть своего движения, но был часто самими казаками отбит. Казаки, побуждаемые доброю волею и рвением к службе, всюду, где было столкновение с неприятелем, в малых и больших стычках и в самых генеральных сражениях, пускались в огонь первые, отличались храбростью чрезвычайною, повиновением власти и жертвованием самой жизни, обретали многие над неприятелем победы. Доказательства их мужества, военного искусства, старания и послушания в действиях, которые я, или генералы, командовавшие отрядами, им поручали — так велики, что описать их трудно и нельзя достаточно похвалить. Я заключаю свое свидетельство тем, что храброе и полезное отечеству Донское войско по отличным своим заслугам, в войне доказанным, достойно Высочайшего благоволения и милостей Монарших».

Императрица Екатерина II отметила участие Донских казаков в первой войне с турками пожалованием войску Донскому 28-го июня 1775-го года похвальной грамоты и великолепно украшенного знамени. На знамени была надпись: «Нашему вернолюбезному войску Донскому за храбрые и мужественные подвиги во время минувшей войны с турками».

Суворов познакомился с Донскими казаками, когда был полковником и командиром пехотного полка. Он уже тогда провозгласил в полку, что главное в военном искусстве — «быстрота, глазомер и натиск»… К его полку во время Семилетней войны были приданы Донские казаки. Это было в Пруссии, и Суворову нужно было занять город Ландсберг и уничтожить в нем мост, имевший важное значение для движения армии Прусского короля.

В сумерках подъехал Суворов на казачьей лошади к Донцам и повел их к реке Нетце. С ним был немец — проводник. Уже темнело, когда Суворов въехал в реку и оглянулся — казаки въехали в реку за ним. Глубже и глубже река, плывет Суворов, плывут за ним и казаки. За рекой втянулись в глухой лесной проселок. За ночь прошли 45 верст, и в предрассветном тумане увидели перед собою каменные стены городка Ландсберга.