Писатели Востока — лауреаты Нобелевской премии - Сергей Серебряный

Говоря об исламской цивилизации, я не стану напоминать ни о том, что от нее исходил призыв к созданию под эгидой Творца человеческой общности, основанной на свободе, равенстве и терпимости, ни о величии ее Пророка — среди ваших мыслителей были такие, кто именовал его величайшей личностью в истории человечества, ни о том, что на завоеванных ею громадных территориях были возведены тысячи минаретов, с которых повсюду — от пределов Индии и Китая до границ Франции — разносились призывы к вере, к благочестию, к добру. Я не стану напоминать о той уникальной, небывалой ни до, ни после, атмосфере терпимости и братства, в которой под сенью исламской цивилизации сосуществовали религии и народы. Но я хочу привести вам драматический и впечатляющий пример, раскрывающий одну из важнейших черт этой цивилизации. После битвы, в которой мусульмане одержали победу над Византийской империей, они возвратили плененных ими в обмен на книги по философии, медицине и математике из древнегреческого наследия. Это ли не свидетельство человеческого духа, стремящегося к овладению наукой и знаниями?! Ученик, исповедующий небесную религию, жаждет изучать мудрость языческой культуры.

Мне, господа, выпало родиться в лоне этих двух цивилизаций, быть вскормленным их плодами, их литературой и искусством, а позже — впитать нектар вашей богатой и прекрасной культуры. Из этих источников и из лично пережитых горестей пришло ко мне вдохновение и родились слова, к счастью оцененные по достоинству вашей уважаемой Академией, присудившей мне высшую, Нобелевскую, премию. Я благодарю Академию от своего имени и от имени великих, давно ушедших созидателей этих цивилизаций.

Господа!

Возможно, вы задаетесь вопросом, как это человек из «третьего мира» смог отринуть другие заботы и отдаться писательству? Вопрос уместный. Я приехал из мира, изнывающего под тяжестью долгов, уплата которых грозит ему полной нищетой, народы которого — в Азии — гибнут от наводнений, а в Африке — от голода. В Южной Африке миллионы граждан лишены — и это в эпоху прав человека — всяких человеческих прав, их словно исключили из числа людей. На Западном берегу Иордана и в Газе люди гибнут, поднимаясь на борьбу за исконное, завоеванное еще первобытным человеком право иметь свое, признанное его собственным, место на земле, гибнут, несмотря на то, что живут на своей земле, земле своих отцов, дедов и прадедов. Вступающих в эту героическую, благородную борьбу — мужчин, женщин, юношей, детей — карают тем, что ломают им кости, убивают, пытают в тюрьмах и лагерях, разрушают их дома. А вокруг сто пятьдесят миллионов арабов следят за происходящим с гневом и скорбью, которые грозят трагедией всему региону, если не возьмет верх мудрость тех, кто желает прочного и справедливого мира.

И впрямь, как это человек из «третьего мира» может заниматься писательством? К счастью, искусство великодушно и сострадательно, оно сосуществует со счастливыми и не отрекается от несчастных, служит и тем и другим, выражая то, что волнует каждого человека.

В этот решающий момент истории цивилизации немыслимо и неприемлемо, чтобы человеческое «я» растворилось в пустоте. Человечество, без сомнения, достигло уже, по меньшей мере, совершеннолетия. Появились предвестники замирения между гигантами, и разум готовится возобладать над силами разрушения и гибели. И как ученые бьются над решением проблемы спасения окружающей среды от промышленного загрязнения, так на деятелях культуры лежит долг борьбы за очищение человечества от загрязнения нравственного. Мы имеем право и обязаны требовать от руководителей цивилизованных государств и от их предпринимателей совершить подлинный скачок и взглянуть на современный мир новым, непредвзятым взглядом. Прежде каждый руководитель действовал только во благо своей нации, рассматривая остальные как противников или как объекты эксплуатации и пренебрегая всякими другими ценностями, кроме собственного превосходства и личной славы. Во имя этого разрушались нравы и попирались принципы, оправдывались недостойные методы и обрекалось на гибель неисчислимое множество людей. Ложь, коварство, вероломство и жестокость почитались за чудеса проницательности, в них видели доказательства величия. Сегодня подход должен в корне перемениться. Сегодня величие цивилизованного руководителя должно оцениваться соответственно глобальности его взгляда и чувству его ответственности за все человечество. Развитой мир и «третий мир» — не что иное, как одна семья. Каждый человек несет ответственность за нее пропорционально его знаниям, мудрости и цивилизованности. Надеюсь, я не превышу своих полномочий, если скажу вам от имени «третьего мира»: не будьте простыми наблюдателями наших бед, вы должны играть в «третьем мире» благородную роль, соразмерную с вашими возможностями. Ваше превосходство обязывает вас проявлять заботу о каждом пострадавшем растении, животном, не говоря уже о человеке, в любом уголке обитаемого мира. Довольно слов, пришло время действовать. Пришло время положить конец эпохе разбойников на больших дорогах и людей с нечистой совестью. Мы вступаем в эпоху руководителей, пекущихся о благе всего земного шара. Спасите угнетаемых в Южной Африке. Спасите голодающих в Африке. Спасите палестинцев от пуль и пыток, но спасите и израильтян от загрязнения их великого духовного наследия. Спасите должников от закостенелых экономических законов. Подскажите руководителям, что их ответственность за человечество должна стать для них приоритетом в сравнении с обязанностью соблюдать законы науки, может быть уже пережившей свое время.

Господа!

Прошу прощения, чувствую, что я несколько смутил вас, но чего можно ожидать от человека из «третьего мира»! Разве не говорят, что из каждого кувшина выльется только то, что в него налито?

И потом, где может голос человека найти отклик, как не в вашем оазисе цивилизации, взращенном его великим основателем во имя служения науке, литературе и высшим гуманистическим ценностям? Однажды он, прося отпущения грехов, пожертвовал свои богатства на добрые дела и науку, и мы, сыновья «третьего мира», надеемся, что его деяние и понимание им своего долга станут для сильных и цивилизованных мира сего образцом и примером для подражания.

Господа!

Вопреки тому, что происходит вокруг нас, я остаюсь неисправимым оптимистом. Я не повторю вслед за Кантом, что добро восторжествует в другом мире. Добро одерживает победы ежедневно. Не исключено, что зло гораздо слабее, чем мы это себе представляем. Мы видим тому неопровержимые доказательства. Если бы добро не побеждало, то кучки людей, бредущие куда глаза глядят, становящиеся добычей зверей, ядовитых насекомых, жертвами природных катастроф, эпидемий, страха и эгоизма, не смогли бы стать человечеством, растущим численно, развивающимся, объединяющимся в народы и нации, делающим открытия, изобретающим, созидающим, покоряющим космос и утверждающим права человека. Дело в том, что зло изворотливо и громогласно, а человек чаще помнит свои печали, чем радости. Прав был наш поэт Абу-л-Ала ал-Маарри, сказавший:

Тоска смертного часа стократ сильнее радости часа рождения.

Господа!

Еще раз благодарю вас и прошу прощения.

Ким Рехо

ООЭ КЭНДЗАБУРО

Япония

Премия 1994 года

…который силой своего поэтического дара создал воображаемый мир, в котором слитые воедино, реальная жизнь и миф обнажили печальную картину бед и несчастий современного человека

Литература Востока прошла вековой путь развития и сегодня все чаще заявляет о себе в современном мировом литературном процессе. Убедительный пример тому — неоднократное присуждение Нобелевской премии представителям литератур Азии.

С коротким интервалом, всего в 26 лет, два японских писателя стали лауреатами этой престижной премии: в 1968 г. — Кавабата Ясунари, в 1994 г. — Ооэ Кэндзабуро.

1968 г. — символическая дата для современной Японии. Ровно сто лет назад, в 1868 г., началась «реставрация Мэйдзи», буржуазная революция, открывшая новую эру в истории Японии. Страна вступила на путь модернизации под лозунгом «Техника Запада, мораль Востока». Прошло еще два десятилетия, и в 1888 г. увидел свет роман Фтабатэя Симэя «Плывущее облако», заложивший основы новой японской литературы. По словам его автора, роман написан под глубоким влиянием русской литературы[87]. Характерный для русских классиков поворот от повествования «из головы» к повествованию «из сердца» был близок и понятен японцам, воспитанным на традициях лирико-поэтического восприятия мира. Японии, открывшей раньше других стран Азии не только технический гений Европы, но и ее «сокровенную душу», предстояло дать обильные всходы как в технике, так и художественной культуре.