Вельяминовы. Начало пути. Книга 3 - Нелли Шульман

Александр привстал в стременах и помахал рукой: «А вон и мама, с младшими, на мосту нас встречает».

Джованни спешился и протянул руки к детям.

— Дедушка! — Колин и Джеймс, — высокие, крепкие мальчики, в маленьких килтах, — бросились к нему. Маленькая Мораг, что сидела на руках у Полли, капризно сказала: «Деда хочу!», и Полли, обняв отца, глядя на то, как он целует внуков, подумала: «Господи, а ведь еще в этот Ольстер ехать, через два года. Так далеко, так далеко».

— Ну, ну, — сказал Джованни, привлекая к себе дочь. «Не плачь, девочка, мы тут до августа пробудем, успеем тебе надоесть».

Полли всхлипнула и, посмотрев на то, как дети, окружив возок, тискают щенка, спросила: «От Цезаря, что ли?»

— Да, — смешливо кивнул Джованни. «Кобелька, что он тем годом привел — на корабль брату твоему отдали, а этим годом — я сказал, что вам увезу, пусть здесь охотится».

Колин подошел к ним. Подергав деда за край плаща, мальчик поднял черноволосую голову:

«Он будет с нами спать, можно? Мы его Элрой назовем, это значит: «рыжий».

— Ну конечно, — Полли рассмеялась. «А теперь бегите, покажите бабушке Мияко и все остальным замок».

Анита взяла на руки Мораг, и, пощекотав ее, сказала: «Ну вот, мы с тобой тут две девочки, милая моя племянница, так, что пусть мальчишки что хотят, то и делают, а я тебе буду косы заплетать. Сестричка, — она потерлась головой о тартановую, сине-зеленую юбку Полли, — а можно мне такое платье, шотландское, как у тебя?

— Сошьем, конечно, — Полли проводила глазами мачеху и детей и услышала ласковый голос отца: «А где дикарь?»

— Папа! — возмущенно сказала Полли. «Кеннет закончил, университет Абердина, он знает латынь…

— Он ходит в юбке, — подытожил отец, и, наклонившись через каменные перила моста, вдохнув соленый ветер с моря, повернулся к дочери: «Да шучу я, милая, шучу».

— На охоте, уж и приедет скоро, — Полли взяла отца за руку, и внезапно улыбнулась: «А вы, папа, будете рады — те переводы, что вы мне на Рождество прислали, я уже сделала, так что заберете в Лондон». Она чуть покраснела, и Джованни спросил: «Что такое?»

— Я тут Библию стала переводить, из Нового Завета, на шотландский язык, — смущенно сказала Полли. «Так, немножко, на досуге. Кеннет мне помогает».

Джованни остановился и привлек ее к себе: «Мы так же с Мияко познакомились, она мне тоже с переводами помогала, там, в Японии. Я очень рад, милая моя, ну да впрочем, ты же моя дочь, а у меня всегда с языками хорошо было».

Когда они уже входили на замковый двор, Полли спросила: «Папа, а от Николаса ничего не слышно?»

Джованни вздохнул: «Ну, если все идет удачно, — то они уже должны быть там, на мысе Надежды. Осенью узнаем».

— Как все долго, — озабоченно ответила Полли и про себя подумала: «Господи, только бы с моей сестрой все хорошо было, только бы они все вернулись домой».

Кеннет разлил вино по бокалам и, попробовав, хмыкнул: «А знаете, неплохо. Я уж и привыкать к нему стал».

— Неплохо, — сварливо отозвался тесть. «Лучшее бургундское, какое только было в Эдинбурге». Джованни откинулся в кресле и протянул ноги к камину. «И все равно — сыро, — подумал он. «Ну конечно, вода вокруг».

Кеннет все стоял у большого, выходящего на залив окна.

— Я очень надеюсь, — прервал молчание Джованни, — что в Ольстере ты будешь следить за семьей. Сам знаешь, ирландцы….

Голубые глаза мужчины сверкнули и он ответил: «Во-первых, там у нас будет замок, совершенно неприступный, как и здесь. Во-вторых, я для того туда и еду, чтобы привести их к покорности, ваша милость».

— Да называй ты меня по имени, — отмахнулся тесть, и задумчиво продолжил: «К покорности.

Вот, мы с тобой оба — хорошие протестанты, хоть я больше двух десятков лет трудился на благо папы римского, — а все равно, — мужчина отставил бокал, — не нравится мне это, Кеннет.

Не будете же вы сбрасывать католиков в море».

— Будем, — Кеннет отставил руку и полюбовался алмазным перстнем. «Подарок его величества, — гордо сказал он. «Если понадобится, Джованни, то будем и топить, и жечь, и вешать. Нет больше такой страны — Ирландия. Есть Ольстер, и я буду отвечать за его колонизацию».

Джованни погладил седую, короткую бороду и вдруг усмехнулся: «Знаешь, я в Новом Свете видел такое — огнем и мечом. В Индии мы все же ведем себя разумней».

— Это пока, — Кеннет допил бокал. «Поверьте мне, и там, и в наших колониях в Новом Свете — надо действовать безжалостно, иначе мы никогда не добьемся подчинения».

Джованни взглянул на огонь в камине и вздохнул: «Не могу сказать, что я с тобой согласен.

Но, — мужчина поднял бровь, — поэтому я и не будущий наместник короны в Ольстере. Что нас сегодня ждет на обед?»

— О, — Кеннет рассмеялся, — три оленя, рыба, свежие лепешки, и много виски.

— В последнем я и не сомневался, — Джованни похлопал зятя по плечу: «Ну, пойдем, а то мы и вправду — проголодались».

Уже когда они выходили из кабинета, Джованни замедлил шаг, и тихо проговорил: «Очень надеюсь, что ты понимаешь — не стоит рисковать и заводить еще детей, пока вы в Ольстере.

Мало ли что там может случиться».

Кеннет помрачнел, и, вздохнув, ответил: «Мы понимаем, да».

Когда слуги убрали посуду с длинного, стоявшего на возвышении стола, и уходящий ввысь зал осветился десятками свечей, что горели в массивных, бронзовых канделябрах, Джованни наклонился к младшей дочери и шепнул: «Ну, теперь можно и поиграть, милая».

Мияко передала ей лютню и ласково сказала: «У тебя отлично получается, Анита, не стесняйся».

— Стесняться, — это не о нашей девочке, — тихо рассмеялся Джованни и, вдохнув запах вишни, подумал: «Господи, как я ее люблю. А все равно — когда-то придется расстаться. Подольше бы, Господи».

Анита расправила гранатовое, бархатное платье и звонко сказала: «Я вам спою шотландскую песню, а вы, — она подмигнула собравшимся за столом, — помогайте, я уверена, что вы ее знаете».

Она уселась в кресло и, пробежав пальцами по струнам, склонив, изящную голову, запела:

Dheannain sùgradh ris a nighean duibhN' deidh dhomh eirigh as a 'mhadainn

— Я видел темноволосую деву, что стояла на рассвете, глядя в море, — Полли улыбнулась и услышала голоса вокруг себя:

— Ged a bhiodh e crùn an óirleachDh'fheumadh pòrsan dheith thigh 'nn dhachaidh.

— Я предлагал ей корону чистого золота, однако она отказалась от моего подарка, — вспомнила женщина, и, покачивая Мораг на коленях — стала подпевать.

Когда Анита, раскрасневшись, отложила лютню, Кеннет, опустившись на колено перед девочкой, сказал: