Генерал Брусилов. Лучший полководец Первой Мировой войны - Валентин Рунов

Для отражения этого наступления австрийцев Брусилов был вынужден отказаться от штурма крепости и бросить свои силы против нового противника. И на этот раз он действовал своим излюбленным методом: вместо того чтобы встретить врага хорошо подготовленной обороной, сам перешел в контрнаступление. На этот раз ему сопутствовал успех. Австро-венгерские части, наступавшие на Перемышль с юга, оказались в условиях гористой местности, на которой «глубокие колонны австрийцев, не имея возможности своевременно развертываться, должны были принимать бой при невыгодных для них условиях своими головными частями». Говоря проще – им был навязан бой в невыгодных условиях, на неподготовленной для этого местности. Но и русские войска не смогли на этой местности вести наступление. К первым числам октября обе стороны были вынуждены перейти к обороне. Брусилов писал: «Тут впервые с начала этой кампании вверенной мне армии пришлось около месяца вести позиционную войну при крайне невыгодных для нее условиях».

На других направлениях наступление противника продолжалось. Противнику удалось прорвать фронт русских войск в стыке между 11-й и 8-й армиями, и Брусилову с трудом удалось восстановить положение. До конца октября 8-я армия, твердо стоя на своих позициях, прикрывала подступы к Львову с юга. Ряды защитников постоянно таяли, но пополнений практически не было. И только благодаря вмешательству Ставки Юго-Западный фронт направил на усиление 8-й армии дополнительные части.

В конце октября воздушная разведка доложила, что противник начал оттягивать свои тылы на запад. Уже позже стало известно, что поражение войск левого фланга 4-й австро-венгерской армии под Сандомиром и переход русских войск в наступление от Варшавы на Силезию и Краков заставили командование противника 22 октября принять решение об отводе войск за Карпатский хребет. Брусилов немедленно отдал приказ о переходе в наступление. Удалось несколько продвинуться вперед, захватить новых пленных, орудия и обозы.

Вереница непрерывных боев сильно обескровила соединения 8-й армии. Брусилов пишет: «За три с лишком месяца с начала кампании большинство кадровых офицеров и солдат выбыло из строя, и оставались лишь небольшие кадры, которые приходилось спешно пополнять отвратительно обученными людьми, прибывшими из запасных полков и батальонов. Офицерский же состав приходилось пополнять вновь произведенными прапорщиками, тоже недостаточно обученными. С этого времени регулярный характер войск был утрачен и наша армия стала все больше и больше походить на плохо обученное милиционное войско»[23].

Несмотря на это, 8-я армия продолжала наступать. Она успешно форсировала реку Сан. Но противник отошел на заранее подготовленные позиции, прикрывавшие проходы через Карпаты, и занял по отношению к 8-й армии фланговую позицию. В это время штаб Юго-Западного фронта, видимо, плохо разобравшись в обстановке, прислал Брусилову приказ ускорить наступление на Краков, действуя совместно с 3-й армией. Алексей Алексеевич отказался выполнять этот приказ, направив в ответ письмо с разъяснениями. Он писал, что в это самое время его войска всеми силами уже атакуют армию противника, занявшую фланговую позицию.

Пленные австрийцы, захваченные войсками 8-й армии в Галиции.

Надо сказать, что данный отказ выполнить директиву фронта отрицательно повлиял на общую обстановку. Три корпуса 8-й армии оказались втянутыми в 10-дневное сражение в Прикарпатье. Противник же, связав корпуса 8-й армии боем, сам смог направить три свои корпуса против 3-й армии, действовавшей в районе Кракова. В ответной телеграмме командующий Юго-Западным фронтом вынужден был указать Брусилову на непозволительность самовольных действий вопреки замыслу вышестоящего командования.

И тут выяснилось, что с этим замыслом командующий 8-й армией просто не был знаком. Брусилов пишет: «Должен оговориться, что с начала войны я никак не мог узнать плана кампании». Более того, он считал, что его не знает и командующий Юго-Западным фронтом генерал Н. И. Иванов. Алексей Алексеевич полагал, что «никакого нового плана войны создано не было и войска действовали лишь случайными задачами, которые определялись обстановкой». Командующему казался очень странным тот факт, что русские войска стремились только вперед, не обращая внимания на фланги, на то, «что мы удлиняем наши пути сообщения, растягивая наши войска до бесконечности по фронту, не имея достаточно сильных резервов». Сегодня такое положение любому грамотному военному человеку должно показаться не только странным, но и преступным. Но в то время, когда опыта проведения фронтовых операций еще не было, рассчитывать на другое было сложно.

Во второй половине ноября 8-я армия потеснила противника на южную сторону Карпат, заняв все основные перевалы. Но эти бои были очень тяжелыми. Каждая вершина была заранее хорошо укреплена. Оборона строилась в три-четыре яруса. А наступление на эту оборону, как пишет Брусилов, «нужно было вести с наивозможно меньшей тратой снарядов и патронов, выбивая шаг за шагом противника с одной вершины на другую». Поэтому вполне понятно, что потери русских войск были огромными.

Основная тяжесть боев в этот период выпала на долю 8-го корпуса, которым командовал назначенный на должность его командира по протекции Брусилова генерал Орлов. И тут выяснилось, что эта кандидатура была подобрана неудачно. Брусилов пишет: «Странное было положение этого генерала: человек умный, знающий хорошо свое дело, распорядительный, настойчивый, а между тем подчиненные войска не верили ему и ненавидели его». Такое отношение между командиром и подчиненными не могло способствовать повышению боевых возможностей соединения, и Брусилов провел собственное расследование. «Оказалось, что офицеры его не любят за то, что он страшно скуп на награды, с ними редко говорит и, по их мнению, относится к ним небрежно; солдаты его не любили за то, что он с ними обыкновенно не здоровался, никогда не обходил солдатских кухонь и не пробовал пищи». Для командира корпуса это были серьезные обвинения. В то время видимая сторона работы любого военачальника имела особое значение. В войсках всегда ценились «отцы-командиры», которые шли в атаку впереди своих подчиненных, часто общались с солдатами и в любое время были доступными для офицеров. Орлов, видимо, был другим человеком.

Но Брусилов не спешил с окончательными выводами и довел начатое расследование до конца. Выяснилось, что все не так уж и плохо. Генерал Орлов «в действительности заботился и об офицере, и о солдате, он всеми силами старался добиваться боевых результатов с возможно меньшей кровью и всегда ко мне приставал с просьбами возможно лучше обеспечивать их пищей и одеждой. Но вот сделать, чтоб подчиненные знали о его заботах, – этим он пренебрегал или не умел этого».