Сталин: тайны власти. - Юрий Жуков

Принципиально новая международная обстановка потребовала ускорить подготовку двух договоров — о военной взаимопомощи и о послевоенной организации мира, — которые намеревались заключить между собой СССР и Великобритания. С этой целью 15 декабря в Москву прилетел Антони Идеи, тут же приступивший к согласованию двух вариантов проекта. Однако позиция участвовавшего в переговорах Сталина, его настойчивое стремление использовать возникшую ситуацию, дабы юридически закрепить в договорах границы Советского Союза 1941 г., а также решить вопрос расчленения Германии после ее разгрома, свела усилия дипломатов, в том числе Молотова и Майского, на нет. Идеи, опираясь на установки Черчилля и положения Атлантической хартии, отказался вести беседы о сепаратном переделе мира, изменении границ, и прежде всего Польши, первой жертвы германской агрессии[35]. 20 декабря он покинул Москву, так и не достигнув взаимопонимания.

Между тем англо-американская дипломатия сумела добиться весьма ощутимого успеха. 1 января 1942 г. в Вашингтоне представители двадцати шести стран, среди них Рузвельт, Черчилль и незадолго до того назначенный послом в США М.М. Литвинов, провозгласили создание военно-политического союза — Объединенных Наций (ОН), обязались придерживаться принципов Атлантической хартии, вести борьбу с Германией, Италией, Японией и примкнувшими к ним государствами, не заключать сепаратного мира с ними. Кремль вполне устраивало второе и третье, но никак — первое. Утверждение Атлантической хартии, как основы взаимоотношений между союзниками — будущими победителями, препятствовало любой переделке границ. Ведь хартия начиналась следующим: «США и Великобритания не стремятся к территориальным или иным приобретениям. Они не согласятся ни на какие территориальные изменения, не находящиеся в согласии со свободно выраженным желанием заинтересованных народов»[36].

Как неудача, постигшая переговоры с Иденом, так и выраженная официально поддержка сути декларации ОН вынудили советское руководство срочно изыскивать те обходные пути, которые позволили бы преодолеть столь серьезное препятствие в стремлении сохранить границы СССР 1941 года. 28 января ПБ пришлось срочно образовать «комиссию по подготовке дипломатических материалов». Задача же ей ставилась только одна: найти юридические, исторические, даже этнографические обоснования для того, чтобы убедить союзников признать инкорпорацию Прибалтийских республик, Восточной Польши и Бессарабии[37].

И все же самым важным оставалось устранение разногласий с Великобританией для не терпящего отлагательства подписания с нею союзного договора. На достижение этой цели Молотову, Майскому и аппарату НКИД потребовалось пять месяцев.

Глава 5

20 мая 1942 г., после завершения длительной черновой работы своего аппарата, Молотов прилетел в Лондон и уже на следующее утро начал переговоры с Черчиллем и Иденом. Двое суток он безрезультатно пытался склонить британского премьера к принятию советской, точнее — Сталина, позиции. Пытался Вячеслав Михайлович сделать все возможное и для того, чтобы добиться в ближайшее время открытия второго фронта. Это позволило бы отвлечь до сорока германских дивизий, ослабив тем самым натиск вермахта на измотанные в непрерывных боях части Красной Армии. Но и в данном вопросе Молотов не обрел поддержки. Выход из тупика наметился лишь на третий день, когда решено было отказаться даже от упоминания территориального вопроса и ограничиться одним договором — о союзе сроком на двадцать лет.

Воспользовавшись отсутствием на переговорах Сталина, который стремился непременно настоять на своем, даже откровенно невозможном, Молотов сумел добиться основного на тот момент. Во второй половине дня 26 мая, «в атмосфере большой сердечности с обеих сторон», по оценке Черчилля, советско-английский договор «О союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и сотрудничестве и взаимопомощи после войны» был подписан[1]. И стал наконец реальностью.

Окрыленный успехом в Лондоне, Молотов незамедлительно отбыл самолетом в Вашингтон. Там, после менее острых переговоров с Рузвельтом, Гопкинсом и госсекретарем Хэллом, практически прошедших без разногласий, был подписан еще один союзнический договор, на этот раз с США — «О принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии». Коалиция трех великих держав, зародившаяся на Московской конференции, стала действующим фактором Второй мировой войны.

Однако и в беседах с американцами ничего утешительного о возможности открытия в скором времени второго фронта услышать Молотову не довелось. Поэтому при вторичном посещении Лондона, по дороге на родину, ему пришлось довольствоваться совместным коммюнике, которое ограничилось всего лишь простой констатацией достижения «договоренности в отношении некоторых задач создания второго фронта в Европе в 1942 г.»[2]. И сделано это было, по признанию Черчилля, только для дезинформации противника, не больше[3]. Правда, Молотову все же удалось добиться подписания еще одного, секретного договора — об обмене между двумя странами военно-технической информацией. Спустя всего три года британская сторона нарушила этот договор, в результате произошли трагические события, определившие характер всей послевоенной эпохи.

Единственным членом ГКО (разумеется, без учета Ворошилова), кому пока не сопутствовала удача во всех начинаниях, оказался Сталин. В своем активе он располагал лишь одним — да, бесспорной, убедительной победой под Москвой, но этого явно было недостаточно для решительного перелома хода войны. Положение Сталина как наркома обороны и Верховного Главнокомандующего стало чрезвычайно сложным, когда вермахт после весенней передышки, объясняемой немцами распутицей, вновь перешел в наступление и начал, как несколько позже объяснил Гитлер, последнюю, заключительную кампанию по разгрому Советского Союза.

8 мая 1942 г. немецкие дивизии прорвали фронт в Крыму и вынудили части Красной Армии неделю спустя оставить Керчь, а 2 июля, ввиду полной бесперспективности дальнейшей обороны, и Севастополь.

Пытаясь выправить положение, складывавшееся все более и более неблагоприятно, Сталин дал разрешение на проведение операции в районе Харькова. Она, по замыслу советского командования, в случае успеха могла привести к освобождению Донбасса, снять угрозу, нависшую над Северным Кавказом, позволить попытаться восстановить контроль над Крымом. 12 мая части Юго-Западного фронта под командованием С.К. Тимошенко и правого крыла Южного фронта (Р.Я. Малиновский) начали наступление, которое захлебнулось через пять дней. Германская армия, используя свое явное превосходство, не только выдержала натиск, но и сумела перейти в контрнаступление, которое стало стремительно нарастать в двух направлениях: на восток, к Сталинграду и Волге, и на юг, чтобы захватить сначала Северный Кавказ, а затем и Закавказье с его нефтепромыслами.

29 мая была уничтожена группировка Красной Армии в районе Харькова — 70 тысяч попавших в плен и 5 тысяч убитых по сводкам Совинформбюро. 6 июля части вермахта заняли Воронеж, выйдя к Дону; 17 июля — Ворошиловград; 23-го — Ростов-на-Дону; 8 августа — Майкоп; 9-го — Пятигорск; 25 августа — Моздок, немного не дошли до Грозного. Только здесь, уже в предгорьях Кавказа, их удалось остановить.

На другом направлении немецкого удара сложилась более угрожающая ситуация. 2 августа германские дивизии подошли к окраинам Сталинграда, а 23 августа, обойдя город севернее, вышли на берег Волги. Здесь и началась битва, предопределившая судьбу всей войны.

Только теперь Сталин наконец убедился в профессиональной несостоятельности многих окружавших его генералов и маршалов, которым он доверял, проигрывавших одно сражение за другим. Потому-то он и начал, на этот раз уже не торопясь, с большой осторожностью, очередную смену командования Красной Армии.

Еще 11 мая — из-за болезни — был смещен Б.М. Шапошников с должности начальника Генштаба, исполняющим обязанности назначен для начала А.М. Василевский[4]. Тогда же, весною, сменены некоторые начальники главных управлений НКО: автотранспортного, в мае утвержден З.И. Кондратьев, а в ноябре — В.Е. Белокосков[5]; ВВС — А.А. Новиков. Утверждены и новые заместители Сталина в НКО: по химической обороне и гвардейским минометным частям — В.В. Аборенков, по кадрам — А.Д. Румянцев, начальником Главпура вместо снятого Л.З. Мехлиса — А.С. Щербаков[6] и Генерального штаба — Василевский, по бронетанковым войскам — Я.Н. Федоренко[7]. Но самым важным, решающим стало назначение Г.К. Жукова: 26 августа — заместителем Верховного Главнокомандующего Красной Армией и Военно-Морским Флотом, а на следующий день — еще и первым заместителем наркома обороны вместо С.М. Буденного[8].