Прелесть пыли - Векослав Калеб

— Ищи ветра в поле! — сказал мальчик.

— А все-таки, — задыхаясь, проговорил Голый, — все-таки мы встретились!

— Встретились, встретились! — сказал мальчик.

Девушка все это время держалась рядом с мальчиком, однако соблюдая определенную дистанцию.

Несколько сотен метров они пробирались сквозь чащу и наконец вышли к противоположному склону горы.

— Били с левого склона, — сказал Голый. — Ясно как день. Должно быть, далеко, раз из пулеметов не бьют. А у меня осталось всего пятьдесят патронов. Надо сокращать очереди. Мало ли какие могут быть неожиданности.

Он быстро перебирал босыми ногами по крутому неровному склону впереди отряда, остальные шли за ним. Трое новеньких, особенно парни, со страшно серьезными лицами, взволнованные непривычной ролью, в которой им приходилось выступать, лезли из кожи вон, чтобы доказать свое усердие, — забегали вперед, высовывались из-за кустов, осматривали окрестности. У них был ужасно деловой и озабоченный вид — они решали дела мирового масштаба.

А Голый тряс своими широченными штанами и морщился при каждом шаге, ступая босыми ногами по острым камням и сучьям.

— Осторожно! Осторожно! — говорил мальчик. — Не попасть бы нам в немецкий котел.

Хуже всего идти замыкающему. Его мог схватить враг из засады, могла прихлопнуть какая-нибудь таинственная ветка, у него из-под носа могли исчезнуть товарищи. Поэтому мальчик то и дело оборачивался к девушке. Будь у нее глаза на затылке, он бы непременно пустил ее вперед. Но пока ему все же больше хотелось блеснуть перед ней бесстрашием, чем любоваться ее красотой.

Скоро они снова вышли на шоссе. Никаких признаков вражеских частей не было, и они стали спускаться на дорогу, окруженную густой чащей.

Не успели они спуститься на шоссе, как из-за поворота, справа от них, выскочили три мотоцикла.

— Прячься! — крикнул мальчик — он первый заметил опасность.

— Мотоциклы? — изумился один из новеньких.

— Вот они! — крикнул Голый. — Прячься! — И он сбросил пулемет с плеча. — Бить по первому, когда будет точно под нами, — приказал он. — Я по последнему. Кто бросит гранату? Хорошо, давай ты, новичок! Бросишь, когда сочтешь нужным. Первым стреляет далматинец. Готовьсь!

И он быстро установил пулемет за развесистым деревом. Смерил расстояние до шоссе. Желтая лента шоссе втягивалась в ствол пулемета. Поставил прицел на прямое попадание.

— Прямо в рот! — сказал он.

Метров четыреста шоссе круто взбиралось вверх, делало петлю, снова шло вверх и на последних ста метрах устремлялось прямо к ним. Чистая красноватая бечевка горной дороги служила естественной границей прицела.

Первая машина вошла в петлю, две другие плавно последовали за ней. Вот и вторая вошла в петлю, а первая показалась на повороте, за ней вторая, и, когда первая была в пятидесяти метрах от них, на повороте появилась третья.

В коляске сидел солдат с пулеметом, на седле — еще один с автоматом, у водителя на шее тоже висел автомат. Два других мотоцикла были оснащены точно так же.

Округлые жуки стремительно ползли на невидимых ножках, удивительно согласно двигаясь по чуть наклонному шоссе. Самоуверенные, не знающие страха, наглые, они словно спешили вонзить свои острые зубы в живую плоть.

Мальчик взял водителя на мушку. Новичок тоже. Целились в грудь, немного выше руля. Из-под каски, похожей на кастрюлю, виднелось беззаботное лицо солдата, занятого привычным делом, сзади над каской можно было разглядеть лицо солдата, сидящего в седле. Пулеметчик в коляске зорко оглядывал узкий отрезок пути перед собой.

Мальчик выстрелил; водитель медленно соскользнул вниз, словно просто хотел сойти с машины. Мотоцикл стал. Солдат, сидевший за спиной водителя, соскочил, схватился за живот, после еще одного выстрела мальчика и одного выстрела новичка он кувырнулся в кювет. Пулеметчик успел выпустить очередь по дальним кустам над шоссе. В это время мотоцикл покатился вниз, попал в кювет и там застрял. Мальчик и парень выстрелили в пулеметчика. Тот попытался выбраться из коляски, но не сумел, весь скорчился и застыл в кабине.

Голый нажал спусковой крючок в тот же миг, когда раздались выстрелы его товарищей. Пулемет сильно затрясся и тут же смолк. Последний мотоцикл занесло в сторону, он перевернулся, потом снова встал на колеса и покатился вниз по склону. Экипаж оказался на шоссе, и люди поползли в укрытие. Когда пулемет Голого затрещал снова, второй мотоцикл полетел кубарем вниз и исчез в овраге. Затем Голый еще одной короткой очередью настиг пулеметчика из первой машины. На шоссе разорвалась граната, которую кинул мальчик.

— Вперед! Вперед! — взволнованно прохрипел Голый и, размахивая рукой, согнувшись, первым побежал к шоссе.

И они опять зашагали сквозь чащу, подгоняя друг друга, ожидая выстрелов в спину, ожидая мщения. Две мины бухнули где-то за ними, еще дальше, чем прежние. Скоро они снова оказались над поворотом шоссе. Голый взглянул вниз. Там была та же картина, которую они видели сверху: по два трупа подле первой и второй машины. Немного выше того места, где они стояли, в воздух поднялась красная ракета.

Голый пересек шоссе, спустился ниже, чтобы под защитой склона продолжить путь. Остальные следовали за ним по пятам. Поджидать никого не приходилось, все шагали бодрее его и кучно держались за его спиной. Может быть, ждали, что в любой момент сверху, из лесной чащи, мог затарахтеть пулемет. А когда в небо взмыла ракета, решили, что буря над их головами вот-вот разразится.

— Рассчитались, — пыхтя, как паровоз, сказал Голый, когда они очутились на гребне горы, в чаще леса.

— А оружие? Оружие, товарищ? — спросил один из парней.

— Оставь. Не к чему рисковать людьми. Там есть живые: оружие пришлось бы брать с боем. Ты еще не знаешь раненых немцев. И неизвестно, что делают те, наверху, — тоном искушенного стратега говорил Голый, еле переводя дух от усталости.

— Давай погляжу на тех, что свалились в овраг.

— Вперед лесом! — строго приказал Голый.

Силы его были на исходе. Не без оснований он избегал боя. Он опасался, что их могут догнать немцы, засевшие в долине или на другой горе, и кто знает, где находятся минометы, бившие по отряду? К тому же каждую минуту он боялся свалиться от слабости. Поэтому он повел товарищей по лесистому склону, углубился в чащу, лесом спустился вниз, чтобы добраться до противоположного склона, где, по его расчетам, неприятеля не было.

Как только опасность столкновения миновала, девушка снова прилепилась к мальчику. Словно ее привязывала к нему невидимая, неосознанная нить. Если, случалось, она незаметно для себя чуть отставала, то бегом бросалась его догонять, словно жеребенок мать. При каждом его слове или жесте глаза ее загорались детской любознательностью. А мальчик, увидев ее преданность, вдруг застыдился, испугался, как бы и другие это не обнаружили, и стал делать вид, что ничего не замечает, держась с превосходством бывалого солдата.

Когда они пошли спокойнее, она поравнялась с ним.

— А все убиты? — спросила она шепотом.

— Скажешь тоже, — ответил мальчик. — Разве их всех убьешь за раз! Остались на развод, не беспокойся!

— А где другие?

— Там, за горами. Объявятся, не волнуйся!

Они обогнули горный кряж, перевалили через две-три горы поменьше и снова оказались внизу на тропке, вьющейся по склону. И здесь, в небольшом ущелье, увидели четырех убитых партизан. Невероятно истощенные, они лежали в разных позах — кого как настигла пуля. Они прошли мимо, отводя глаза, не позволяя себе смотреть на страшную картину, не позволяя себе убедиться в том, что она еще страшнее, чем показалась с первого взгляда. Голый, однако, не смог не увидеть зияющую рану на голове одного из партизан. Приглядевшись, он заметил и на других трупах точно такие же раны.

— В упор стреляли, — сказал он.

— Тифозные! — сказал усач.

— Без памяти были.

— Да еще и раздели, — сказал мальчик, — чтоб одежда другим не досталась.

Не успел он это сказать, как вокруг них посыпались пули: немного погодя вдали заверещал пулемет. Над самой головой мальчика просвистела пуля.

— Смотри-ка! — воскликнул он.

— Прячьсь! — приказал Голый и первым поспешил зайти за дерево.

— Не вышел номер! — сказал мальчик.

Голый рассердился:

— Неужто засада?

— И правда, глупо, — сказал мальчик. — Это уж против всех правил!

Они торопились выйти из края смерти. И чем дальше они удалялись от мертвых, тем сильнее их тянуло к жизни, к светлым горизонтам. Они стали карабкаться на новую вершину, откуда должна была открыться новая перспектива.

Крестьянам эти места были знакомы, и они вели колонну кратчайшим путем.

Девушка снова шла рядом с мальчиком.

— Это их немцы прикончили, — сказала она. — Возле нашего села дней десять назад они тоже вот так убили пятерых тифозных партизан.