Охотник на вампиров. Пропасть - Ольга Грибова

Я осмотрел ванную, которая была под стать спальне и разложил в шкафу свои вещи. Взглянув на часы, я убедился, что до обеда осталось еще полчаса, а значит, у меня было время на то, чтобы принять душ. Милая старая леди своим басовитым голосом поведала нам, что хозяйка сейчас занята, но в три часа будет рада видеть нас за обедом, а потом постарается ответить на все интересующие нас вопросы. Я чувствовал — старуха не одобряет решения Патрисии разрешить нам остановиться в отеле, но вряд ли может что-то изменить, потому что не имеет права голоса.

Мне пришлось немного спустить воду, прежде чем ею стало можно мыться, так как поначалу из крана текла ржавая темно-коричневая жидкость. Я списал это досадное обстоятельство на старые трубы.

К трем часам я, чисто выбритый, переодетый и благоухающий свежестью, был готов к любым неприятностям, которые, несомненно, в изобилии ждали нас в этом месте.

Глава 4. Мистер Генри Говард Холмс

В коридоре я встретился с отцом и Димой. Они тоже успели привести себя в порядок, особенно это касалось брата. Он надел белую классическую рубашку (лучшую, что у него имелась) и черные брюки со стрелками. А ведь я прекрасно знал, как он ненавидит все, что не является джинсами! Я также обратил внимание на то, что он потратил немало времени на расчесывание своих светлых волос, которые сейчас были вполне аккуратно уложены, хотя обычно не поддавались никакому внешнему воздействию и беспорядочно торчали во все стороны, что придавало внешности брата разбойничий вид. Его голубые глаза возбужденно блестели, видимо, от предвкушения встречи с Патрисией Блэйд.

Забавно, что, будучи родными братьями, мы абсолютно не похожи внешне. Дима пошел в отца, тот тоже светловолос и коренаст, тогда как я — копия мамы. Она была высокой и худощавой, от неё мне достались темные волосы, карие глаза и еще, пожалуй, правильные черты лица, благодаря которым многие женщины считали меня красивым. Правда, плечи у меня такие же широкие, как у отца. Прибавьте к этому развитую долгими тренировками мускулатуру, и вы поймете, что я не выглядел хлюпиком рядом с широкими в кости отцом и братом.

Спустившись вниз, мы без труда нашли столовую. Она находилась напротив гостиной за такими же двойными дверями. В центре столовой стоял большой прямоугольный стол не менее шести метров длиной, покрытый белой кружевной скатертью. Хозяйка села во главе стола, мы разместились по обе стороны от неё. Так как я сидел спиной к окну, мне пришлось смотреть на глухую стену, которую, в лучших традициях этого дома, украшали картины — три больших натюрморта, вполне подходящих для столовой.

Обед проходил в приветливой обстановке, при этом мы говорили обо всем, кроме дела. Блюда сменялись одно за другим. Сначала был суп из лапши, приготовленный на основе куриного бульона, затем салат из свежих овощей, стейк с картошкой, зажаренные куриные крылышки и еще куча всего. Лично я наелся где-то в промежутке между салатом и стейком, так как мне вообще не свойственно много есть. К остальным блюдам я даже не притронулся. Заметив это, хозяйка извинилась за чересчур обильный обед, пояснив, что миссис Гридл состоит при отеле на должности поварихи, но с тех пор, как их закрыли, она практически осталась без дела. Поэтому наш приезд был для неё как бальзам на душу, и она специально в нашу честь приготовила этот шикарный обед. Я взглянул на старуху, которая как раз ставила на стол очередное блюдо, и подумал, что выражение её лица говорит о чем угодно, только не о радости.

Отобедав, мы направились в гостиную. Приближался вечер, и на улице похолодало. Это особенно чувствовалось в отеле из-за гуляющих повсюду сквозняков. Наверное поэтому в камине был разожжен огонь. Основным источником света служила огромная люстра под потолком, но все же отблески живого огня, падая на стены и причудливо переплетаясь друг с другом, создавали мистическую атмосферу.

Мы заняли те же места, что и в прошлый раз. Некоторое время все задумчиво смотрели на огонь, а потом чем Патрисия заговорила;

— Когда я узнала, что мой дядя оставил мне отель, я очень обрадовалась. Мне тогда было всего восемнадцать, и я была полна оптимизма. Как видите, мне многого удалось добиться. Конечно, все это сделано благодаря тем деньгам, которые мне достались вместе с отелем, — она снова, как и в прошлый раз, обвела комнату рукой. — Кое-что прошлось изменить, но я старалась сохранить колорит той эпохи, в которой был выстроен отель.

— У вас это получилось, — вежливо вставил Дима.

— Спасибо, — девушка улыбнулась, и я краем уха услышал, как мой брат вздохнул. — Поначалу дела шли просто отлично. История этого дома привлекала толпы туристов. Но потом люди стали пропадать. Сперва на это никто не обращал внимания, то есть, правильнее будет сказать, это не связывали с отелем. Полиция считала, что они просто заблудились где-нибудь в окрестных горах. Но поиски ничего не давали. Наверное, я первая заметила, что пропадают только постояльцы моего отеля, — она откинула прядь волос со лба и продолжила. — Ведь в городе есть еще другая гостиница и, конечно, местные жители, но никто из них не пострадал, — Патрисия закусила нижнюю губу, помолчала, а потом произнесла шепотом: — и я испугалась, — она снова замолчала, глядя в камин.

— Вы рассказали полиции о своих подозрениях? — предположил отец.

— Забавно, не правда ли? — девушка грустно улыбнулась. — Я сама спровоцировала закрытие отеля. Кто знает, сколько еще времени понадобилось бы полицейским, чтобы понять, что все дело в «Замке»?

— А вы уверены, что дело в нем? — спросил я.

Она посмотрела на меня.

— Мне так кажется, — её голос звучал неуверенно, но все же она закончила свою мысль. — Иногда я думаю, что этот дом проглатывает людей, — она передернула плечами, но потом, словно опомнившись, улыбнулась и добавила. — Но это лишь глупые женские фантазии. Вы ведь здесь не за тем, чтобы слушать подобную ерунду. Давайте я лучше расскажу вам историю отеля. Вам знакомо имя Германа Вебстера Маджетта?

Я впервые слышал это имя, и по выражению лиц Димы и отца догадался, что и они тоже его не знают. Видимо, это поняла и Патрисия, потому что, не став дожидаться ответа, задала другой вопрос.

— А как насчет Генри Говарда Холмса?

Когда она назвала второе имя, что-то шевельнулось в моей памяти. Я был уверен, что раньше где-то уже слышал его, но никак не мог припомнить, где именно. Я посмотрел на отца и по его нахмуренным бровям и сосредоточенному взгляду понял, что ему оно говорит гораздо больше, чем мне.

— Немного, — ответил папа.

— Что ж, тогда я расскажу вам о нем, — девушка встала и подошла к камину. Теперь она стояла к нам спиной. Её голос звучал спокойно, хотя вещи, о которых она рассказывала, были не для слабонервных. — Герман Маджетт родился в крошечной нью-гемпширской деревушке в 1861 году. У него было непростое детство. Насколько известно, он с ранних лет подвергался насилию в семье, и это оказало немалое влияние на всю его последующую жизнь. Когда он вырос, то поступил в Мичиганский университет, и, окончив его в 1884 году, получил медицинский диплом, — Патрисия вещала без интонаций, как преподаватель, читающий лекцию студентам. Она лишь перечисляла факты, не давая им никакой оценки. — К тому времени он уже был закоренелым мошенником. Маджетт наловчился надувать страховые компании. Он открывал страховку на какое-нибудь лицо, а потом добывал труп, заявлял, что это и есть застрахованный, и таким образом получал деньги. Естественно, успех зависел от умения разжиться мертвым телом. Однако Маджетт вполне успешно справлялся с этой задачей. В 1886 году он переехал в этот город и сменил имя на Генри Говарда Холмса. Здесь ему удалось найти работу фармацевта, — при этих словах Патрисия кивнула в сторону окна, за которым виднелась подсвеченная неоном вывеска аптеки. — Хозяйкой аптеки была пожилая вдова, которая несколько месяцев спустя таинственным образом исчезла, успев завещать Холмсу свое дело. Будучи опытным жуликом, он без труда выуживал крупные суммы у доверчивых людей. Присовокупив к этим деньгам доходы от других афер, он в 1890 году выстроил на участке земли напротив аптеки великолепный трехэтажный особняк и назвал его «Замком». Здесь он замучил и убил не один десяток людей, прежде чем его поймали и осудили, — при слове «здесь» она повернулась к нам и развела руки в стороны, показывая, что имеет в виду именно это место.