Молчаливая слушательница - Лин Йоварт

Миссис Фелисити притворно обижалась на то, что ее стряпня не понравилась Джой – а ей и правда не понравилось. Жирная и комковатая текстура ризотто напоминала рвоту, салат был полит каким-то странным маслом, отчего латук сделался слизким; на запеченных овощах пестрели непонятные зеленые листочки, а куски горячего хрустящего хлеба с растопленным маслом и белыми крошками оставляли во рту неприятный привкус. Впрочем, когда Джой спросили про угощение, она поступила так, как отец велел поступать во время обеденного чаепития в доме у кого-нибудь из старейшин: смиренно ответила, что все было вкусно. Джой надеялась, что ее фраза тоже прозвучала с восклицательным знаком на конце.

Миссис Фелисити заверила:

– Ничего, Джой, смело говори, если тебе не понравилось.

У остальных это вызвало очередной взрыв смеха – они и мысли не допускали, будто стоящая перед ними еда может кому-то не нравиться.

Джой тоже рассмеялась, но все же испытала облегчение при виде лимонного пирога с меренгой, который миссис Фелисити вынесла из кухни. Уж его-то она способна похвалить совершенно искренне! Меренга была до смешного высокой (восемь яиц!), а от освежающего, колкого вкуса лимонного крема захватывало дух. Мама, наверное, использует другой рецепт, ведь дома пироги никогда не получаются такими лимонными – и такими меренговыми! Миссис Фелисити начала резать пирог на кусочки. До чего у нее белые и гладкие руки, как меренга… Джой торопливо спрятала ладошки под стол, внезапно устыдившись своих грязных ногтей и грубой кожи.

Наконец она расправилась со второй порцией пирога, на которой настояла миссис Фелисити. Мистер Фелисити тут же объявил:

– Юные леди, с уборкой помогать не надо: посудомойка обо всем позаботится.

Посудомоечная машина?! Невероятно…

– Отлично. – Барри тоже встал.

Мистер Фелисити сгреб его за шиворот (Джой окаменела) и хмыкнул:

– Тпру, Баррингтон, ну-ка поведай Джой, какая у нас марка посудомойки?

Барри со смехом доложил:

– Это я. Во всяком случае сегодня.

Следующие два часа девочки сидели в комнате Фелисити, болтали и смеялись. Им разрешалось шуметь сколько угодно, отчего пародии Джой на мистера Джонса только выиграли: она свободно расхаживала по комнате, передразнивая его жестикуляцию, походку, голос и мимику.

Когда Фелисити вышла со словами: «Я на секундочку», – Джой задумалась об этой удивительной и чудесной жизни. Фелисити держали лошадей ради удовольствия и, надо полагать, коров тоже – ради молока. Она и ее семья нравились Джой, но та завидовала всему, что имела Подруга: ее внешности, нарядам, волосам, беззаботному смеху и родным. То была красная, жгучая, лишающая-сна-по-ночам зависть. Много-много зависти: если распределить ее поровну на всех прихожан, как ползущую от души к душе змею, то бедные прихожане отправятся в Ад независимо от других своих поступков в жизни. Джой вздохнула. «Господи, прошу, сделай так, чтобы я перестала завидовать». Она крепко зажмурилась и вновь помолилась, еще жарче. Вот только зависть была такой же увертливой и злобной, как угри в животе, и такой же гладкой и соблазнительной, как темный шоколад с клубнично-сливочной начинкой. Да, Джой определенно уготован Ад.

А семейству Фелисити? Наверное, тоже? Ведь Джой слишком хорошо знала, что богатому труднее попасть в Царство Божие, чем верблюду пройти в игольное ушко, – и не важно, как горячо богачи молятся и сколько благодарят Господа за свою прекрасную еду.

Вернулась Фелисити с тарелкой, полной разных пирожных. У Джой округлились глаза, а Подруга пояснила:

– Я не знала, какое пирожное ты захочешь, поэтому прихватила каждого по два.

Джой затолкала свою зависть на дно желудка – пусть болтается там с угрями – и повторила эти слова голосом мистера Джонса. Девочки захохотали. Вошла миссис Фелисити со стеклянным кувшином шоколадного молока и двумя высокими стаканами. У них в донышке были пузырьки, надо же! Джой обхватила свой обеими руками, чтобы не уронить.

– Мама, ты бы видела, что умеет Джой. Она пародирует мистера Джонса! Покажи, Джой!

В неожиданном порыве воодушевления и храбрости Джой, к собственному удивлению, отставила молоко и изобразила не мистера Джонса, а мистера Фелисити.

– «Это классика, Баррингтон, безусловная классика», – провозгласила она и сделала вид, будто ловит выпадающую изо рта еду.

Фелисити и ее мама восторженно вскрикнули, а Джой продолжила. Через некоторое время миссис Фелисити взмолилась между приступами смеха:

– Хватит. Не надо больше. У меня живот болит.

Чуть позже Джой спросила у Фелисити, кто же сегодня будет доить коров, если мистер Фелисити в четыре часа повезет ее домой. Фелисити взяла очередное пирожное и ответила:

– У нас нет коров. Старый хлев с оборудованием есть, да, но он ужасный.

Джой удивилась – как же они зарабатывают деньги без коров? Затем вспомнила про две аптеки. Все равно непонятно: зачем тогда жить на ферме? Ради забавы? Кому такое вообще в голову придет?

Пирожные доели, и Джой забеспокоилась. Который час? Фелисити, наверное, не будут переживать о том, чтобы доставить гостью домой вовремя, а ей может за это попасть. Хотя говорить ничего нельзя; надо ждать, пока мистер Фелисити вспомнит сам.

К счастью, через несколько минут, когда она со смехом рассматривала в диаскопе старые фотографии родителей Фелисити, в комнату заглянул мистер Фелисити.

– Пора, юная Джой. Фелисити, ты останешься дома, дорогая. Тебе только новой простуды не хватало.

Перед уходом миссис Фелисити вручила Джой большой букет роз для мамы. Сунула его девочке в руки, затем обхватила ладонями ее лицо и поцеловала в лоб.

– Большое спасибо за то, что заглянула к нам, милая. Я уже жду твоего следующего приезда.

Фелисити воскликнула:

– Она может приехать на твой день рождения! – Повернулась к Джой. – Обязательно приезжай. На дни рождения мы всегда устраиваем что-нибудь интересное.

Как сказать миссис Фелисити о том, что у мамы уже и так больше пятидесяти розовых кустов? Джой, мучимая этим вопросом, пробормотала: «Хорошо». Все равно отец не разрешит.

В машине мистер Фелисити расспрашивал о школе и любимых уроках, не одергивал «хватит мямлить, говори громче, веди себя хорошо» и даже не напоминал ей о том, что она грешница.

Уже на Буллок-роуд Джой ощутила неловкость и тревогу. Сейчас мистер Фелисити увидит их грязный домик и придет в ужас. Однако, когда машина спустилась с холма и Джой сообщила: «Вот наша подъездная дорожка», – мистер Фелисити подчеркнуто глянул на часы и произнес:

– Прости, юная Джой, я потерял счет времени, поэтому не смогу зайти и выпить с вами чайку. Высажу тебя здесь, если ты не против. Извинись, пожалуйста, за меня перед родителями и обязательно передай им, что ты очень порадовала нас своим визитом.

– Спасибо, мистер Арм…

Он в притворном ужасе покачал головой.

– Мистер Фелисити.

И, рассмеявшись, Джой помахала рукой на прощание.

Она подошла с букетом роз к задней двери. Навстречу вышел отец.

– Надеюсь, ты вела себя хорошо.

В кухне Джой протянула маме цветы, сказала, что это от мамы Фелисити.

– О… Что ж. Пущу их завтра на венок мистера Катлера.

Джой хотелось другого: чтобы мама поставила букет в сверкающую вазу в центре большого полированного стола в столовой.

Она ждала, пока мама спросит, понравилось ли дочери в гостях – или хотя бы хорошо ли она себя вела. Однако мама лишь сообщила:

– У Мэйси беда с теленком.

За чаем Джой не смела попросить ни соли, ни добавки молока;