НА САМОЛЕТЕ В ВОСТОЧНОЙ АРКТИКЕ - СЕРГЕЙ ОБРУЧЕВ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На берегу — только кособокий утлый челнок. Крутский и Косухин садятся в него и пробуют пуститься в погоню, — но едва только они отходят от берега, как волны начинают заливать лодку. Приходится вернуться.
Рабочие говорят, что на рыбалке есть еще лодка — рассохшаяся, но годная. В темноте летчики бегут за ней. Лодка действительно рассохлась, но все же не сразу наливается водой. Вооружившись двумя ведрами, Косухин, Крутский и Страубе с местными гребцами пускаются в опасное плавание. Наступают долгие часы томительного ожидания.
К утру северовосточный шторм достигает силы 10 баллов (18–19 метров в секунду) и превращается в страшную пургу. Не видно дальше 100–200 м и с трудом можно итти против ветра: дыхание вбивает обратно в глотку. Надо организовать поиски людей и машины верхом — объехать на лошадях губу с севера, и выйти к устью Ямы, на западное побережье, куда должно было их прибить, если не вынесло отливом через горло губы в бушующее море. На рыбалке удается найти лошадь, и один верховой посылается вокруг губы.
Ветер неистовствует, быстро скопляются сугробы снега. Иногда снег раздергивает — и среди залива виден остров Буян, скалистый купол. Скоро к нему можно пойти пешком, все дно залива обнажается, и представляет топкое поле пятен ила, чередующихся с лужами и кругами прилегших водорослей.
Около 11 ч. от Буяна показывается несколько темных точек — это люди, идущие к рыбалке. Может быть наши? Но как они медленно двигаются. Проходит часа два — три, пока они достигают нашего берега, — а здесь всего километров 4–5. Но ведь надо итти по грязи, против неистовой пурги. Это в самом деле наши. Первым приходит Крутский — и этот здоровяк, громадный и сильный парень, падает без сил на пол у печки: он не может даже говорить.
Сухощавый Страубе—Джонни как его зовут интимно — легче всех перенес борьбу с пургой и весел как всегда. Косухин с больной ногой плетется сзади.
История их странствований очень печальна. Они вышли в залив из-за мыска слишком рано, и их понесло правее самолета. Непрерывно, в два ведра, отливая воду, они пытались приблизиться к самолету, но среди волн и шторма в темноте, лодка плохо слушалась весел (их было всего два) и ее пронесло в ста метрах от машины. Самолет исчез на юго — западе, а лодку понесло к острову Буяну. Летчики решили пристать туда, отыскать тунгусскую байдару, которая должна там храниться, и на ней выехать на поиски.
Но началась пурга, и до утра им пришлось сидеть в полуразрушенной поварне, разрушая ее еще больше, чтобы поддерживать огонь.
Самолет придется искать сухим путем, на лошадях; на рыбалке есть катера, но они вытащены на берег, над линией максимального прилива и чтобы спустить их — надо ждать несколько дней. Лодки все разбиты, и хотя мы организовали их ремонт, это будет также нескоро. Днем в разрыв пурги видно было какое то пятно у противоположного берега южнее устья Ямы — возможно, что это самолет.
Отдохнув немного, Страубе и Крутский с двумя проводниками выезжают верхом, в объезд залива.
Весь день пурга не стихает. 15 октября с утра ветер переходит к норду, слабеет, пурги нет и можно разглядеть, что самолет в самом деле стоит южнее устья Ямы, по прямому направлению через залив в 11 км, а кругом залива по берегу — километрах в 40.
Но людей на нем нельзя различить. Весь день мы насилуем скверный бинокль, который я достал на рыбалке (все наши инструменты и багаж на самолете, мы вышли вброд без вещей, если не считать моего заветного чемоданчика) — но напрасно: ничего различить нельзя. Кажется, что крылья и хвостовое оперение не сломаны.
Рассказывают нам, что самолет еще вчера вечером нашел один местный житель, камчадал, и сообщил прибывшим на устье Ямы на рыбалку Страубе и Крутскому. Самолет сидит метрах в 60 от берега и как будто цел.
Только 16 октября в 5 ч. вечера явился самолет — и не только явился, но даже прилетел, низко-низко, почти задевая за воду, и на нем сияющие Страубе и Крутский. Раньше притти они не могли, вчера шалил Бристоль и не заводились моторы. Осматриваем "Дашу" — она хранит следы минувших происшествий, багаж подмочен, жабры в грязи. Повезло чрезвычайно: самолет прибило не к каменной косе острова Буяна, а к галечной отмели (хотя с отдельными крупными камнями) и уткнуло жаброй в гальку, так что он не мог навалиться на крыло. Жабру било, но пробило в ней только маленькую дырочку, да сверху смяло корродированное место — так что можно просунуть внутрь пальцы. Еще сломан водяной руль. Кроме того, самолет все время весело хлопал элеронами (маленькие крылышки у плоскостей, при движении которых изменяется крен машины) и порвало трос управления. Все это исправимо, но вряд ли дальше Нагаева можно лететь на таком самолете — Охотское море славится своими осенними штормами.
Ночью самолет ставится на 3 якоря, но попрежнему за ним присматривают те же рабочие, которые должны его подтягивать по мере прилива.
16 ПОСЛЕДНИЕ УСИЛИЯ
Суда, наскоро построенные в угаре
ажиотажа, далеко не отличались высокими
эксплоатацнонными качествами и
не соответствовали по своему техническому
оборудованию современным требованиям
и возможностям.
Костенко.
Эволюция мирового коммерческого флота.
17 октября с утра починен трос, залатана жабра — сверху просто приклеили кусочек полотна, долетит и так. Снова залили варом и смолой хвост, который исправно течет, и ждем прилива.
В начале пятого из южной части бухты хлынули потоки прилива, и вскоре редан покрыт водой. Вот и задний обрез жабр в воде—можно пытаться сняться. Полный газ, моторы ревут, сначала скребем по грязи, но скоро вздымаются уже фонтаны воды — и мы на воздухе. Под ногами снова пестрая грязь Ямской губы, остров Буян, превратившийся в точку, отмель, на которой сидел самолет.
Путь старый: через полуостров Пьягина, и затем через полуостров Кони. Прямой путь в Нагаево, по которому туда меньше двух часов полета, закрыт снеговыми тучами, стелющимися по горам.
Снова над прямоугольными озерами. Узкая перемычка гор — длинный Залив Шкиперов, входящий языком в сушу: (сейчас уже вера в "Дашу" совсем мала, и каждый кусочек воды расцениваешь, как возможную посадочную площадку). Вдоль прибрежных утесов летим к бухте Сиглан — от нее можно снова пересекать горы, чтобы выйти в Тауйскую губу. Мы идем над самым краем скал, и иногда восходящий поток воздуха подбрасывает самолет.
Бухта Сиглан, на картах именуемая заливом Ван-дер-Шруфа — извилистая, укромная бухточка среди высоких гор в основании полуострова Кони. От нее прямо всего час до Нагаева, но этого часа у нас нет — теперь темнеет очень рано. Кроме того, низкие облака сидят на перевале, и все равно пришлось бы итти в обход полуострова (на нем целый хребет, до 1500 м высоты).