Спящий с Джейн Остин - Дэвид Эйткен

Я не забыл вынуть свою ручку, если вам интересно. Профессионализм не пропьешь. Вдобавок, даже Пронзателю не след постоянно испытывать судьбу.

Глава двадцать первая

Вебегон Винд… Той ночью я разорил галерею любви. Даже сейчас, выцарапывая это предложение на гранитной стене моей тюрьмы, я не перестаю удивляться тому, что ни в одном газетном заголовке — «Ночь ужаса в Данди», «Кровавая гонка в Вэлли Форж», «Безумец с паркеровской авторучкой наносит новый удар» — ни единый редактор не употребил глагол «разорять». Но в любом случае, все они вцепились в события той ночи.

Возможно, вы решили, что здесь имеет место какой-нибудь застарелый комплекс, вылезший на поверхность в моей башке. Однако я должен сказать, что самым категоричным образом отвергаю все эти заголовки, которые более чем неверны. А именно: я не безумец, я больше никого не убивал авторучкой (и она не паркеровская), и я ни за кем не гонялся.

То, чем я занимался, называется «прогуливаться». Хотя, конечно, мои перемещения в тот конкретный вечер лучше подходят под определение «крался». Я порхал по пролетам неосвещенных ступеней, какими не побрезговал бы и замок Шоу. Что ж, пожалуй, я бы не удивился, если б на лестнице вдруг появился Эбенезер Балфур в ночном колпаке и с мушкетом[96]. (Вы понимаете, что я имею в виду, не перебивайте меня.)

В неверном свете лунных лучей, слишком тусклых, чтобы подвигнуть лесного волка на вой, я разглядел табличку на двери. «Адамсон», — значилось на ней, и я вздрогнул. Почему? Вы спрашиваете меня, почему я вздрогнул? Да потому что это моя фамилия — вот почему.

Войти ли мне внутрь? Что я там увижу? Не исключено, что дело закончится ужасным инцестом и убийством отдаленной родственницы.

У всех имеются свои тараканы. Я прошел мимо, как злой самаритянин. На следующей двери значилось: «А. Мак-Налти. Специалист широкого профиля». Та же дешевая табличка содержала завлекательную надпись: «Входите!» Я призвал на помощь свою отвагу, расправил плечи и проделал это. Я ринулся головой вперед, во тьму. А почему бы и нет? Ведь там же написано: «Входите!» Шотландцы вообще склонны воспринимать все буквально.

Нет, все нормально, Дебби, я поступил совсем не так. Ты ведь знаешь, что я склонен к пустой болтовне, постоянно увиливаю, отвлекаюсь от темы, откладываю самое важное и вообще отступник и предатель. Но тем не менее ты должна признать, что это могло бы стать чудесной сценой из комедии положений с Джоном Клизом в роли меня.

Я надавил на дверь, которая поддалась под моим весом, и вошел внутрь. Бледное свечение — как это обычно называется — виднелось в конце покрытого линолеумом холла. Студенты-юристы, которые до сих пор не знают, что такое линолеум, должны обратиться к своим преподавателям за разъяснением.

(По-моему, это просто свинство, что шотландская литературная премия Мак-Вити никогда не вручалась заключенным.)

Даже мои легчайшие шаги произвели кое-какой шум, едва я вступил на потрескавшееся, скрипучее половое покрытие. Впрочем, это, кажется, не потревожило юное существо, спящее на диване в комнате. «А. Мак-Налти» — если это действительно была она — казалась маленькой, словно ребенок.

Длинные рыжие волосы, обрамлявшие ее одухотворенное красотой сна лицо, скрывали ее уши от моего взора, но каким-то шестым чувством я знал, что они окажутся мягкими — с чуть удлиненными мочками и тончайшим пушком. По итогам приобретенного опыта человек неизбежно развивает в себе определенные инстинкты.

Каждая Спящая Красавица заслуживает Прекрасного Принца. Я разбудил свою собственную прелестницу поцелуем распалившегося члена, вставив его в нежное ушко. Красавица очнулась; ее огромные глаза наполнились изумлением — в еще большей степени, чем ее ухо было наполнено мною.

Люди, которым осталось жить не так много времени, ближе к концу становятся довольно-таки энергичными. По крайней мере, так гласит мой упомянутый опыт, дальнейшее приобретение которого теперь, к сожалению, пресечено мстительным обществом. Обнаружив мужчину в собственном ухе, А. Мак-Налти проявила неимоверную активность. Маленькая ручка, привыкшая (надо думать) хлопать по задницам грешных епископов и страдающих комплексом вины судей, взлетела к моему маленькому инструменту и произвела по нему такой могучий «шлеп», что комната поплыла у меня перед глазами. На миг показалось, что я сейчас грохнусь в обморок от боли. Бедный, несчастный Пронзатель! Могу поклясться: я увидел прошлую жизнь, в которой я был вором и висел на кресте рядом с другим распятием, подписанным «Мак-Инри»…

Подвергнувшись злобному нападению распутницы, моя анатомия моментально съежилась, и шлюха стиснула воздух — ту самую субстанцию, которой в скором времени ей будет категорически не хватать, позвольте вас уверить. На этом месте я собираюсь поведать вам тайну, которую не раскрывал до сих пор даже моим издателям. И возможно, именно это вознесет мою книгу на головокружительные высоты и несказанно увеличит тиражи. Так вот (вы читаете это первыми, до сих пор ни единая живая душа не подозревала ни о чем подобном; перед вашим носом раскрывается главный секрет), дело в том, что Спящая Красавица не была заколота острым предметом, как все остальные!

Да-да, вы правильно расслышали. Пользуясь случаем, хочу вынести порицание окружному коронеру и патологоанатомам — за небрежное вскрытие. Допустим, из уха трупа торчала отвертка, но это еще не значит, что причиной смерти послужила отвертка в ухе. Подобную ошибку сделать нетрудно, поверьте, но для профессионала это позор. Согласны? Ну и что с того, что все остальные убийства были связаны с ушами? Черт возьми, дамочки, если первые пятеро мужчин, прошедшие мимо вас на улице, имели члены в штанах, это не значит, что шестой не может оказаться скоптским кастратом!

В порыве необузданной жестокости А. Мак-Налти шлепнула мой орган слишком сильно (а я-то ведь хотел сделать ей приятное, боже ты мой! Никогда не пойму этих женщин!), так что мне пришлось предпринять немедленные радикальные меры.

Я воспользовался теми инструментами, которыми наделила меня природа, уныло раздумывая — пока душил шлюху, — что на сей раз у репортеров не будет повода назвать меня Пронзателем.

Поверьте мне на слово: душимые женщины не кажутся привлекательными. Они имеют своего рода… выпученность… в глазах. А их нутро издает забавные звуки. Даже А. Мак-Налти, которая лишь недавно играла роль Спящей Красавицы, превратилась в жуткую, пучеглазую, сучащую ногами, гадкую куклу — карикатуру на человека. Неудивительно, что ее линолеум потрескался, если она обращалась с ним подобным образом.

Тут надо еще прибавить, что, оставляя свою фирменную подпись в ухе А. Мак-Налти, я менее всего намеревался таким образом выявлять небрежность и халатность в работе официальных органов власти. Ай-яй-яй.

Поклявшись никогда больше никого не душить, я покинул чудовищный дом красавицы в отвратительном расположении духа. Ничего удивительного; оцените ситуацию. Я был возбужден, как кролик, страдал от прерванного акта, а мой орган до сих пор чувствовал себя более чем отвратно после злодейского шлепка А. Мак-Налти. (Наполнились ли слезами ваши глаза, джентльмены? Что ж, подумайте, как вы сами были бы счастливы в мире, наполненном шлюхами, торгующими своими ушами. Надеюсь, я скоро присоединюсь к вам, друзья мои.)

Итак, мне хотелось секса, однако следовало соблюдать осторожность. Я не мог позволить себе подвергаться очередным шлепкам и ударам, большое спасибо!

Впрочем, в Вэлли Форж мужчина всегда может найти все ему потребное, и я убедился в этом той же ночью. «Ночь кошмаров» — так они ее назвали? Ах, это было восхитительно! Мне повезло: я быстро нашел грудастую податливую шлюху по имени Кэрол, обладавшую поистине золотым сердцем (я сунул ей в голову пластмассовую ручку от туалетной щетки — прости, Кэрол, это был грязный прием), а потом… я…

Если начистоту, я не слишком запомнил дальнейший ход событий. Не очень точно. Не вполне ясно. Воспоминаний не хватило бы и на почтовую открытку. Сдается мне, что этот заголовок о ночи кошмаров был ближе всего к истине. Я и хотел бы сказать, что перед глазами стоял красный туман (это могло оказаться прекрасной отговоркой и замечательным выходом из положения; я бы успел ускользнуть со сцены, пока вы пялитесь во мглу), но никакого подобного театрального приспособления в тот миг под рукой не оказалось. Истина — настоящая сука, вы не находите?

Фрагменты, которые все же отложились в памяти, довольно отчетливы. Проблема в том, что я помню лишь отдельные эпизоды без сопровождающего их контекста: картинки без рамок… уши без голов… Они выступают из тьмы, как отец Гамлета, но, к сожалению, не в состоянии ничего объяснить. Во время слушания дела полиция радостно объявила, что я, дескать, убил семерых женщин за одну ночь, но это, разумеется, не может быть правдой. Обычная история: полисмены пытаются вычистить «висяки» из своих шкафов. Такое происходит сплошь и рядом.