Волшебница-самозванка - Юлия Набокова

– Мими – самая обаятельная, привлекательная и живая из всех призраков, каких я встречала на своем веку, – вступилась я за родовое привидение Селены, – А видела я, поверь, немало. И всякий раз, пообщавшись с этими мрачными, угрюмыми и ворчливыми созданиями, я не перестаю гордиться нашей умницей Марселой, сохранившей веселый нрав и оптимизм, даже пребывая в своем теперешнем состоянии.

Мими надулась от гордости, бросила на притихшего Роджера торжествующий взор и покинула поле брани победительницей, исчезнув в каменной стене позади меня.

– Вот зараза! – выругался призрак. – Знает же, что через стены чужого замка мне не пройти.

И уныло поплыл к дверям столовой. А я отправилась на поиски дяди Оскара, с которым мне предстояло еще раз выяснить правила и сроки пребывания в замке Селены.

Но прежде решила разыскать вчерашнюю четвероногую бедолагу.

– Кого ты ищешь? – окликнул меня Ив, глядя, как я курсирую по дворику, заглядывая в каждую сараюшку и за каждый угол.

– Ты не видел сегодня такую большую собаку с перебитой лапкой?

– Какую собаку – Ночь или Барса? Вроде бы с утра они носились по двору как ни в чем не бывало.

– Я говорю о той, которая серая. У нее еще белая полоса на лбу.

– Но у нас нет серой собаки. Ночь – черной масти, а Барс соответственно белый.

– Как это нет серой? Значит, это порядком запылившийся Барс. Он приходил вчера ночью, когда я сидела на крыльце. У него была сломана лапа, и еще кровь была на голове. Я еще пообещала найти того, кто это сделал, я натравить на него Гринпис.

– Не знаю, кого и чем ты собралась травить, но у нас нет серой собаки, – глядя на меня большими глазами, повторил Ив.

– Только не говори мне, что эта раненая собака услышала о моих талантах и переплыла огромное озеро в надежде, что я ее исцелю, – съязвила я.

– А ты ее исцелила?

– Я просто перевязала ей лапу.

– Ночь, Барс!

Белая как снег и черная как сама тьма собаки мигом явились на зов Ива. Ни одна из них не была похожа на того покалеченного пса, который приходил ко мне минувшей ночью.

– Что ж, надеюсь, ей стало так хорошо, что она вернулась домой и уже залечивает раны, – не без удивления заключила я, принюхиваясь к ядреному запаху, распространившемуся по всему двору.

На запах сбежались все обитатели замка и обнаружили в эпицентре распространения зловоний почтенного сэра Оскара. Когда я прибыла на место, представление было в самом разгаре.

Дядюшка прохаживался вдоль телеги, накрытой рогожкой, и примерял на себя роль спасителя вселенной.

– Кто вас защитит, кроме вас самих, друзья мои? – восклицал тот. – Можно ли в наши дни полагаться на шарлатанов и обманщиков, обещающих уберечь вас от беды с помощью охранных оберегов, отводящих беду амулетов, зелий, дарующих неуязвимость от всех видов нечисти? Нет и нет, еще раз говорю вам я. Вот единственный из всех видов оберегов, который поможет вам выжить в страшные ночи Двойного полнолуния, сбережет покой, оградит от опасности жизнь и здоровье ваших близких!

Заслушавшись выступлением, я с трудом поборола желание растолкать толпу и заключить с дядюшкой договор на закупку партии чудоотвода от нечисти по оптовой цене.

Благо в преддверии Двойного полнолуния я была готова доверить в любые чудеса.

– И это... – Дядюшка драматически замер у телеги, осторожно подхватил край накидки, выдержал интригующую паузу, изо всех сил дернул рогожку на себя и торжественно возопил: – Чеснок!

Мне оставалось только подивиться находчивости и наглости родственничка, додумавшегося провести презентацию противоупыриного чеснока в замке волшебницы, и без того увитом охранными заклинаниями и проникнутом духом магии.

Толпа Селениных слуг разочарованно вздохнула, полчища дядюшкиных слуг, пришедшие поглазеть на позор хозяина, удовлетворенно хмыкнули.

– Куда же вы, почтеннейшие? – взвизгнул дядя Оскар. – Недорого же беру, всего по две монеты серебром за спасение жизни!

И тут же залебезил, увидев приближающуюся к телеге фигуру своей племянницы:

– Селенулечка!

Горе-предприниматель в один момент вернул рогожку на место и сделал вид, что случайно оказался возле зловонной тележки.

– Запасы продовольствия с собой привез? – невинно поинтересовалась я.

Дядя быстро закивал головой, как китайский болванчик.

– Умница дядюшка! Приехал всего на два дня, – я со значением взглянула на притихшего родственничка,– а решил не стеснять нас своим присутствием и сам позаботился о провизии. Посмотрим, что там у тебя.

Я взялась за край рогожки, но дядя с упорством потянул за другой край, воспротивившись своевольной ревизии.

– Похоже, это сюрприз! – «догадалась» я. – Небось привез молодого барашка для любимой крестницы? Ну давай же, дядюшка, не томи!

В неравной борьбе рогожка пала, явив гору чеснока.

– Ба! Дядюшка, да ты никак на чесночной диете? И все твои люди тоже? – пропела я.

Догадавшись, куда клонит племянница, и представив себе двое суток без хлеба и мяса, дядя Оскар пошел на попятную и наконец-то подал голос.

– Так ведь время-то какое, Селенусечка! – затараторил он. – Двойная полночь – это ведь не шутки! А работка-то у тебя не из легких. Я же, как дядя, волнуюсь, Селенулюшка! Вот и решил по-свойски пособить. Неужто я, чем смогу, не помогу любимой племяннице? А чеснок он ведь...вот... это... – Под моим суровым взглядом дядюшка окончательно стушевался и вяло закончил: – На все времена. А?

– И каким образом ты предлагаешь мне распоряжаться судьбой этой чесночной горы?

– Так ведь это... от нечисти он! На все времена! Точно! Селенушечка, ты не поверишь...

– Не поверю! – с готовностью подтвердила я.

– Ведь с трудом довез-то! Люди-то нынче пошли – ох и до чеснока охочие! Накануне Убивцевой ночи каждому себя защитить охота, так ведь еле отбились от супостатов. Как выпрыгнут на дорогу и давай клянчить: «Продай, да продай!», чуть ли не последнюю рубаху с себя снимали. Так я и ни одной головки не выдал, все до одного зубчика для крошечки своей схоронил – тебе-то, Селенусечка, оно нужнее!

– Благодарствую, дядюшка. Так как насчет инструкции к применению? – не унималась я. – А то что-то я вас, дядюшка, не разумею. Мне им упырей поштучно из рогатки закидывать или заживо под чесночной кучей схоронить?

– А это уж, Селенусенька, как тебе виднее, – мирно ответствовал дядюшка, ища пути к отступлению, – ты же у нас умница-разумница, волшебница-чудесница. Хоть настоечку сделай, хоть зубчик пожуй, хоть копытце коняшечке им...

Последние слова дядюшки так и остались для меня тайной за семью печатями, ибо к тому моменту, когда Оскар закончил последнюю фразу, его пятки мелькали уже далеко от злополучной тележки.