Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы - Джоанна Хиксон

Оглядываясь на события того памятного дня, кажется невероятным, что принцессе исполнялось только четырнадцать. Я вспоминала себя в том же возрасте, когда считала себя такой взрослой и готовой к романтике острых ощущений, которой требовал мой горячий нрав. Теперь-то я, конечно, понимала, что была еще почти ребенком, когда поддалась зову юношеской страсти, ответив на горячие поцелуи и нетерпеливые объятия Жан-Мишеля. Напротив, Екатерина до недавнего времени жила под бдительным оком целомудренных монахинь, а теперь страдала от запретов и строгих правил, регулирующих жизнь принцессы. Королевский двор следил за каждым шагом Екатерины. С самого своего возвращения в Сен-Поль она находилась в центре политических планов и кризисов, так что ей не довелось насладиться ни детскими играми, ни невинными забавами юности. Даже пококетничать было не с кем, потому что все молодые кавалеры и пажи отправились на войну. Я очень надеялась, что в этот день рождения Катрин сможет предаться беззаботному веселью.

Пир проходил в зале королевского особняка, украшенном разноцветными лентами и гирляндами из осенних листьев. Королеве Изабо отправили приглашение, но гонец привез ответ, что приехать она не сможет. У родной матери не нашлось ни теплых слов, ни подарка в день рождения дочери. Впрочем, мою возлюбленную госпожу это нисколько не удивило.

– Она мной недовольна, – равнодушно заметила Екатерина. – Я не бросилась к ней в Мелён, поэтому она считает, что я встала на сторону Луи. Вряд ли он сообщил ей, что не позволяет мне покидать Париж.

Похоже, Екатерина была рада отсутствию королевы и верила рассказам Луи о причастности матери к делам герцога Бургундского.

Королевских поваров и бо́льшую часть дворцовых припасов отослали к войскам, поэтому праздничное меню было сравнительно простым. Однако главное блюдо получилось воистину великолепным. Никто не заметил, что в королевском парке стало на одного павлина меньше; жареный и повторно покрытый перьями, он превратился в роскошное угощение. Поскольку ни один праздничный стол не обходился без искусно изготовленного марципана, я обратилась к отцовскому приятелю-кондитеру, и он сотворил для Екатерины великолепный десерт. В ее честь менестрель написал и исполнил балладу, где говорилось о юной принцессе, прославившейся красотой и благонравием, которая отвергла дюжину благородных женихов ради любви скромного оруженосца, оказавшегося переодетым принцем. Катрин пришла в восторг от песни и наградила юного красавца певца туго набитым кошельком. Юноша отвесил принцессе изящный поклон и сверкнул белоснежными зубами. Екатерина украдкой переглянулась с фрейлинами, скрыв девичий смешок за ладошкой.

Знатные гости на торжестве отсутствовали, поэтому нашлось место для прислуги, пусть и в дальнем конце стола. Я сидела рядом со своими детьми и с удовольствием смотрела на молочную дочь, блиставшую юной девичьей красой. В известной балладе, которую до сих пор поют трубадуры, говорится о том, как королева Изабо, в бытность свою безвестной баварской принцессой, привела семнадцатилетнего короля Франции в такой восторг, что тот потребовал устроить свадьбу через неделю после их знакомства. Глядя на Катрин, легко можно было представить себе повторение той истории.

На праздник Екатерина надела бледно-голубое платье, шитое серебром. Головным убором служил причудливый конус из золотой сетки, недавно вошедший в моду у придворных дам. Вуаль, украшенная крошечными хрустальными звездами, сверкала, как морские брызги в солнечном свете. За день до праздника я осторожно выщипала Катрин волосы надо лбом, чтобы подчеркнуть нежный овал лица и высокие скулы. Когда похвалы балладе стихли, процессия ливрейных пажей, слишком юных, чтобы идти воевать, внесла удивительной красоты лакомство, изображавшее колесо святой Екатерины – что же еще? – стоящее в языках марципанового пламени.

Однако прежде чем сладкий шедевр завершил обход зала, гул разговоров внезапно стих. Под резной каменной аркой входа появился королевский гонец в грязной кольчуге и обтрепанном сюрко. Он устало приблизился к королевскому столу, преклонил колени и, дождавшись наступления полной тишины, заговорил осипшим от истощения голосом:

– Его светлость принц Людовик, дофин Вьеннский и герцог Гиеньский, шлет приветствие любимой сестре Екатерине, дочери короля Франции. Мне велено оповестить вас о том, что два дня назад, в день святого Криспина, подданные Франции вступили в бой с англичанами в месте под названием Азенкур.

Лицо Екатерины побледнело, сжатые руки взлетели к груди, но принцесса не вымолвила ни слова. Шум за столом утих.

– С прискорбием сообщаю о катастрофическом поражении Франции, – произнес герольд выспренне, дрожащим от волнения голосом. – Многие знатные лорды погибли, многие изранены. Вы должны подготовиться к большой скорби и долгому трауру.

Гонец замолчал.

Екатерина медленно встала, вцепившись пальцами в край стола так, что побелели костяшки.

– Вы – герольд Монжуа, мессир? – спросила она. – Увы, мне трудно определить, герб на вашем сюрко разорван. Я признательна вам за исполнение ужасного долга. Мы благодарим бога за спасение жизни дофина. А можете ли вы назвать имена погибших?

– К сожалению, я не знаю, ваше высочество, – сокрушенно отозвался гонец. – Список готовится, но понадобится не одна неделя. Убитых очень много… – Его голос сорвался. Изможденный герольд с трудом устоял на ногах.

– Мессир, я вижу, вы устали. – Екатерина жестом подозвала к себе лакеев. – Накормите его и отведите отдохнуть. – Она вновь повернулась к герольду: – Когда вы оправитесь, мессир, я хотела бы услышать подробности этих страшных событий.

Он молча кивнул. Слуги подхватили его под руки и вывели из зала. Присутствующие горестно зашептались, но стоило Екатерине заговорить, как шум моментально утих.

– Мы не можем долее предаваться веселью. Праздник окончен. Нам следует помолиться за Францию и за души погибших. Бог да помилует всех нас.

Я безотчетно прижала к себе Алисию и Люка. Принцесса направилась к выходу. Ее праздничный наряд, украшенный серебряными бубенцами, внезапно показался трагически легкомысленным.

– А как же отец? – испуганно спросил Люк. – Вдруг он тоже участвовал в сражении?

– Откуда нам знать? – ответила я слабым голосом, снедаемая тем же страхом. – Как сказала принцесса, остается только молиться.

Тихо переговариваясь, гости покинули пиршественный зал и угрюмо двинулись к огромным дверям. Внезапно ливрейный паж тронул меня за локоть, и я вздрогнула от неожиданности.