Я надену чёрное - Терри Пратчетт

— Ну, наконец-то мы ее сыскали, — произнес Роб Всякограб. — Она гдей-то посреди той гниющей кучи.

Фиглы стояли с открытыми ртами перед булькающей, гноящейся массы Ирреального поместья.

Под кучей мусора что-то таинственное хлюпало, вылезало наружу и взрывалось.

— То будет верный капец, ежели туды влезть, — заявил Двинутый Крошка Артур. — Верный капец! Вы обречены.

— О, айе, все будем раненько али позненько, — весело ответил Роб Всякограб. Он потянул носом. — А че за черт так воняет?

— Прости, Роб, это я, — ответил Вулли Валенок.

— Эх, да нет же, твою вонь-то я отличаю, — сказал Роб. — Но разумею, что уже нюхал ту вонь ране. То вонища от того неуклюжца с большой дороги. Ну черного, разумеете? Того, что недосчитался глазищ в евонном департаменте. И сам-то мрачнец и воняет мрачно. И мне припоминается, он что-то дюже недоброе сказывал про нашу великучу каргу. А моя Джеенни наказывала мне держаться к великучей карге поближее, так что мыслю, этот редиска залужил баньку.

Двинутый Крошка Артур поднял новый вопрос:

— Эта, Роб, ты в самом деле собрался порушить закон? — Он указал на древнюю и почти стертую надпись на которой едва видными буквами было написано: ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН. ПО ЗАКОНУ.

Роб Всякограб уставился на нее:

— А, теперь ты совсем не оставил мне выбора, — сказал он. — И напомнил, что мы уже мертвые[30]. В атаку!

Тиффани хотела задать еще дюжину вопросов, но самый животрепещущий был таким:

— Что будет, если Лукавец меня поймает?

Мисс Смит на мгновение уставилась в потолок.

— Ну, полагаю, с этой точки зрения, это будет что-то вроде свадьбы. А с твоей точки зрения — что-то вроде смерти. Хотя нет, хуже, потому что ты останешься внутри, будешь видеть все, что он делает с помощью твоей силы и способностей с твоими знакомыми. А где последняя пирожинка?

«Я не собираюсь бояться», — сказала себе Тиффани.

— Рада слышать, — вслух ответила мисс Смит.

Тиффани в ярости вскочила со стула.

— Не смейте так делать, мисс Смит!

— Уверена, здесь была еще одна пирожинка, — сказала мисс Смит, и добавила: — Это дух, мисс Тиффани Болит.

— Знаете, я справилась с роителем. Я могу о себе позаботиться.

— А твоя семья? А твои знакомые? Когда на них нападет нечто, о чем они и не подозревают? Ты просто не понимаешь. Лукавец не человек, хотя когда-то им был, а теперь он даже не привидение. Он скорее идея. К сожалению, он та идея, чье время как раз пришло.

— Ладно, по крайней мере я знаю, когда он оказывается поблизости. — Задумчиво сказала Тиффани. — Его сопровождает ужасный смрад. Хуже, чем от Фиглов.

Мисс Тиффани кивнула.

— Да, он распространяется от его рассудка. Это смрад разложения — от дурных мыслей и действий. Твой разум перехватывает их и не понимает, что с ними делать, поэтому он дает им определение — «смрад». Все, кто имеет дело с волшебством способны его чувствовать, но когда люди с ним сталкиваются, то он их изменяет, подчиняет и делает частицей себя. Поэтому где бы он ни появился, его сопровождают неприятности.

И Тиффани точно знала, какого рода неприятности она имеет в виду даже без помощи услужливой памяти, которая отправила ее в путешествие в прошлое до того, как проснулся Лукавец.

В ее мысленном взоре она видела парящие в осеннем воздухе черные частицы, которые отчаянно всхлипывали для ее мысленного уха, и хуже всего, о да, хуже всего был ее мысленный нос, который унюхал резкий и едкий запах древней сожженной бумаги. В ее памяти некоторые кусочки пепла были похожи на мотыльки со сломанными крыльями, которые еще пытаются лететь против безжалостного ветра.

И на них были звезды.

Под аккорды кошмарной музыки приближались люди, которые тащили оборванную и избитую старушку, чьей единственной виной, насколько могла судить Тиффани, было отсутствие зубов и неприятный запах. Они должны были кидать камни, разбить окна, убить ее кошку — и все это сделали добропорядочные люди, милые люди, те, кого она хорошо знала и которых встречала ежедневно. И все это сделали они, о чем, даже теперь, они старались не вспоминать. Этот день каким-то образом испарился из календаря. И именно в этот день, с полными карманами обгоревших звезд, еще не понимая что она делает, она решила стать ведьмой.

— Вы говорите, другие пытались с ним бороться? — спросила она у мисс Смит, вернувшись в настоящее. — Как им удалось справиться?

— Уверена, последняя пирожинка осталась в пакете с именем кондитера. А ты случайно на него не села? — Мисс Смит прочистила горло и сказала: — Будучи очень могущественными ведьмами, и понимая, что это значит — быть могущественной ведьмой, а так же используя каждый шанс и трюк, и, как я подозреваю, понимая, как работает ум Лукавца до того, как он разгадал их. Я проследила много лет, чтобы узнать о Лукавце побольше, — добавила она. — И одно могу сказать наверняка: чтобы убить Лукавца нужно использовать лукавство. Нужно быть гораздо лукавее него.

— Он не может быть настолько лукавым, раз искал меня столько времени, — сказала Тиффани.

— Да, это озадачивает, — согласилась мисс Смит. — И должно озадачить и тебя тоже. Я ожидала, что это займет у него какое-то время. Больше двух лет. Он одновременно и очень умен, и вместе с тем, у него нет ничего, чем думать — или что-то как-то привлекло его внимание к тебе. Полагаю, что-то волшебное. Ты не знаешь какой — нибудь недружелюбной к тебе ведьмы?

— Уверена, что нет, — сказала Тиффани. — А кто-нибудь из победивших его ведьм еще жив?

— Да.

— Интересно, если я встречу кого-то из них, может она подскажет мне, как она это сделала?

— Я говорила тебе. Он — Лукавец. Зачем ему попадаться на один и тот же трюк дважды? Тебе придется найти свой собственный способ. Те, кто тебя учил не ждут от тебя никак не меньше.

— Это ведь не какое-то там испытание, ведь нет? — спросила Тиффани, и вдруг поняла, насколько глупо прозвучал вопрос.

— Помнишь, что любит повторять Матушка Ветровоск?

— Все на свете испытание. — Хором произнесли они в один голос, посмотрели друг на друга и рассмеялись.

В этот момент раздался пронзительный крик. Мисс Смит открыла дверь и внутрь вошла крохотная курица, удивленно огляделась и взорвалась. На ее месте осталась луковица из которой торчала мачта с парусами.

— Прости за подобное зрелище, — сказала мисс Смит. Она вздохнула. — Все время такое случается. Видишь ли, Ирреальное поместье нестатично. Все заклинания свалены в кучу, обрывки одних заклинаний обвиваются вокруг других, и создаются новые заклинания, о которых никто не думал… вот такой бардак. Поэтому тут часто случается подобное. Вчера я обнаружила хризантему, из которой выросла книга писаная медью по воде. Можно было подумать, что буквы расплывутся, но они держались вместе, пока магия не иссякла.

— Неприятно для цыпленка, — поежилась Тиффани.

— Ну, могу точно сказать, две минуты назад цыпленком это не было, — сказала мисс Смит. — А теперь это смешной мореходный овощ. Теперь ты можешь понять, почему я не провожу тут слишком много времени. Однажды у меня вышла неприятность с зубной щеткой, и мне никак не удается про это забыть. — Она открыла дверь чуть пошире, и Тиффани увидела запутку.

Когда видишь запутку, ошибиться невозможно[31]. Хотя, сперва она приняла ее за кучу мусора.

— Удивительно, что можно найти в карманах, особенно, когда живешь на волшебной свалке. — Спокойно пояснила мисс Смит.

Тиффани снова посмотрела на гигантскую запутку.

— Разве там не конский череп?[32] А это — ведро с головастиками?

— Ага. Не находишь, что что-нибудь живое очень помогает?

Тиффани прищурила глаза.

— Но разве это там не посох волшебника? Мне казалось, они перестают работать, если до них дотронется женщина!

Мисс Смит улыбнулась.

— Что ж, мне мой достался еще в колыбели. Если знаешь, где именно смотреть, то сможешь заметить следы моих зубов. Это мой посох и он работает, хотя, должна сказать он начал работать лучше, когда я сняла набалдашник с конца. Никакой практической пользы от него нет, и вдобавок нарушает баланс. А сейчас, может перестанешь стоять с открытым ртом.

Тиффани со щелчком закрыла рот, и снова открыла. До нее дошло, и ей показалось, что доходило как до верблюда.

— Значит ты, это она? Нет, ты должна быть ты! Эскарина Смит, верно? Единственная женщина ставшая волшебником?

— Где-то глубоко внутри, полагаю, да, но с тех пор много воды утекло знаешь ли, и я никогда не чувствовала себя волшебником, поэтому никогда и не волновалась о том, что кто скажет. И в любом случае, у меня и так был посох, и никто не смог бы его у меня отнять. — Эскарина мгновение помолчала и добавила: — Вот, что я поняла в Университете: будь собой, той, кто ты есть, и ни о чем не беспокойся. Это и есть мой невидимый волшебный посох. Вообще-то мне не хочется обсуждать эту тему. Она наводит на дурные воспоминания.