Период разделения Русской Церкви на две митрополии - Митрополит Макарий

Князь Константин Иванович Острожский («пан виленский, гетман найвысший, староста луцкий и браславский, маршалок Волынской земли»), принявший на себя ходатайство пред королем и за угнетенных галичан, был во дни митрополита Иосифа Солтана самым могущественным покровителем и благотворителем Западнорусской Церкви. Потомок знаменитого Даниила галицкого или, как ныне догадываются, древних князей туровских и пинских из племени святого Владимира, князь Константин Острожский оказал необыкновенные заслуги отечеству в звании полководца, не раз удостаивался редких почестей и триумфов за свои победы, пользовался всеобщим уважением соотечественников, и по воинским доблестям не было ему равного не в одной Литве, но и в Польше. Очень естественно, если голос такого человека имел особенную силу пред государем. И мы видели, что почти все милости и льготы более значительные, какие оказал Сигизмунд православному митрополиту, епископам, церквам и монастырям, были оказываемы преимущественно ради найвысшего гетмана Константина Ивановича Острожского, и сам король даже прямо свидетельствовал об этом в своих грамотах. Вместе с тем, отличаясь по примеру своих предков высоким благочестием и пламенною приверженностию к православной вере и обладая обширными имениями и богатствами, князь Константин не щадил для нее своих сокровищ, строил и обновлял церкви, наделял монастыри землями и угодьями, делал щедрые приношения архиерейским кафедрам и в этом отношении также превосходил всех своих единоверцев-соотечественников. Православные иерархи питали к нему глубокое уважение и доверие, особенно митрополит Иосиф. Последний, достигнув старости и подвергшись тяжкой болезни, просил у короля дозволения избрать себе опекуном по смерти князя Константина Ивановича. Просьбу старца-первосвятителя подкрепили своими письмами к Сигизмунду воевода киевский, и сам Константин Иванович Острожский, указывая на то, что, когда король по смерти митрополитов посылает для описи их оставшегося имущества своих дворян, дворяне обыкновенно расхищают имущество скончавшегося и опустошают митрополичьи имения, отчего бывает великий ущерб для его преемников и для Церкви Божией. Король согласился на просьбу митрополита и дал грамоту (26 сентября 1521 г.) князю Константину Ивановичу, чтобы он, когда скончается Иосиф, принял по его завещанию под свою опеку его достояние и все митрополичьи имения, велел собирать и хранить в целости куницы и все другие митрополичьи доходы, а также описать и хранить все вещи в митрополичьих дворах, пока не будет назначен новый митрополит. Митрополит Иосиф Солтан скончался после этого скоро, но князь Константин пережил его на несколько лет и оставался опорою Западнорусской Церкви еще почти во все время служения ей следующего митрополита.

III. Митрополит Иосиф III

Преемник митрополита Иосифа Солтана назывался также Иосифом. Прежде он был архиепископом Полоцким и известен уже нам тем, что в 1516 г. вместе с священниками города Витебска приносил жалобу королю на витебского воеводу Януша. Во время своего святительствования в Полоцке Иосиф вместе с двумя сынами своими Иваном и Михаилом купил у разных полоцких жителей (за 150 коп грошей и за 38 рублей грошей) земли и двор в Полоцке близ Софийского собора и все это отдал старшему сыну своему Ивану, который служил королю в числе полоцких дворян, значит, Иосиф был некогда женат и, вероятно, происходил из дворянского рода. На митрополию он избран, надобно полагать, в первые месяцы 1522 г., потому что в июле носил уже имя нареченного митрополита, как затем и в октябре, а в конце 1523 г. назывался уже прямо митрополитом и впоследствии подписывался так: «Волею Божою Иосиф архиепископ, митрополит Киевский, и Галицкий, и всея Русии». Об этом первосвятителе даже униатские и иезуитские писатели сознаются, что он был схизматиком, находился в послушании Цареградскому патриарху и не хотел знать унии.

С самого избрания Иосифа III на митрополитскую кафедру начали вновь обнаруживаться неприязненные отношения латинян к православной Церкви, которые совсем почти были незаметны уже около двадцати лет. В 1522 г., как рассказывают польские писатели, король Сигизмунд, переместив трокского воеводу Гаштолда в Вильну, захотел почтить званием воеводы трокского своего славного гетмана князя К. И. Острожского и тем возвести его в сенаторское достоинство. К изумлению, этот поступок короля возбудил против него на бывшем тогда гродненском сейме сильную оппозицию в польских и литовских панах римской веры не потому, чтобы они считали своего вождя-богатыря недостойным воеводства и сенаторства, а потому, как говорили они, будто король нарушил их права, данные им еще на Городельском съезде 1413 г. и утвержденные самим же королем присягою при его коронации, – права, по которым только римские католики и униаты могут занимать высшие должности в государстве и сенаторские кресла. Огорченный до глубины души, доблестный князь-герой просил короля уволить его от нового высокого звания, которого вовсе не искал и не желает, и заявлял, что довольствуется одною справедливостью, оказанною его заслугам королем, и готов по-прежнему служить отечеству без всяких наград. Но король не согласился на просьбу и настоял на своем. Зато, с другой стороны, ввиду неумолкавшей оппозиции будто бы издал на сейме (25 марта) грамоту, в которой объяснял, что пожаловал князю Острожскому сенаторское звание только ради его необыкновенных заслуг, не в пример другим, и обязывался, что впредь ни он сам, ни его преемники не нарушат Городельского акта и никто из лиц, не состоящих в послушании Римской Церкви, не удостоится сенаторского звания. Всему этому рассказу можно верить разве только наполовину, потому что князь К. И. Острожский, как гетман и пан виленский, много лет уже был членом королевской рады, или сенатором, о чем свидетельствуют несомненные документы. Следовательно, латинские паны могли теперь протестовать разве только против избрания его на место трокского воеводы. Но и в этом отношении поступок их представляется странным. Закон Городельский действительно доселе не был отменен, однако ж, он давно уже не действовал и был почти забыт. Многие православные при королях Казимире, Александре и самом Сигизмунде занимали высшие государственные должности и были даже воеводами, например Иван Ходкевич (около 1458 г.) – воевода витебский, тот же Иван Ходкевич (около 1480 г.), князь Димитрий Путятич (около 1500 г.), князь Иван Львович Глинский (около 1506 г.), князь Юрий Александрович Гольшанский (1508), князь Юрий Ходкевич (1510), Андрей Немирович (около 1517 г.) – воеводы киевские, князь Александр Юрьевич (около 1495 г.) – воевода виленский. Почему же именно теперь вспомнили латинские паны о Городельском постановлении и потребовали его исполнения? Они видели, что в последние годы схизма, т. е. православие, более и более усиливалась в Литовском княжестве, не встречая себе никаких притеснений и противодействия; видели, каким могущественным покровителем для нее был князь Острожский, и не могли не понять, что, сделавшись одним из первых воевод, он станет еще могущественнее, и чувство религиозного фанатизма, столь обычное в последователях папства, уснувшее было на время, пробудилось с новою силою и выразилось такою открытою неприязнию к православным. А что не лично против князя Константина Острожского действовали здесь латиняне, не по какой-либо зависти или ненависти к нему, а против веры, которой он был представителем и главнейшим покровителем в Литве, это подтвердилось на виленском сейме 1529 г., когда они снова будто бы вынудили короля повторить обязательство за себя и за своих преемников, что схизматики никогда не будут возводимы на высшие государственные должности. Король по форме уступил своим крикливым панам, но сам не изменился по отношению к православным и по-прежнему допускал их даже на должности воевод; в особенности не изменился к своему найвысшему гетману и предоставил ему первое место в ряду сенаторов светских, следовавших за духовными сенаторами-бискупами; дозволил ему и его потомкам (17 августа 1522 г.), как сам выражался, за его высокие и знаменитые заслуги при трех королях печатать все свои грамоты и письма красным воском; пожаловал ему (21 декабря) ради тех же великих заслуг свою королевскую вотчину Смольняны, которую некогда держала королева Елена, и многие другие и, как увидим, не переставал уважать его ходатайства за своих единоверцев.

Латинское духовенство позволяло себе в Вильне относиться с пренебрежением и горделивою притязательностию к православному духовенству. Однажды в 1525 г. капланы святого Яна, проходя ночью мимо Пречистенского собора, вздумали произвести звон на его колокольне; сбежался народ, думая, что случился пожар или смятение; капланы поспешили скрыться. Митрополит Иосиф, когда приехал в Вильну, послал к Виленскому бискупу Яну (1519–1536) с просьбою, чтобы он разобрал дело капланов и поступил с ними по справедливости. Но посланцы митрополита не были даже допущены к бискупу; напротив, сам бискуп прислал к митрополиту жалобу, что капланы святого Яна в то время были избиты прибежавшими из поповских домов, ивановского и покровского, и назначил время, когда эти попы должны явиться на бискупский двор для суда над ними. Затем снова присылал к митрополиту с требованием представить тех попов на бискупский двор для расправы над ними. Митрополит пожаловался королю. И король Сигизмунд, хотя бискуп Ян был его родной сын (побочный), принял сторону митрополита и приказал Яну, чтобы он произвел справедливый суд над капланами, звонившими на Пречистенском соборе, и дал удовлетворение митрополиту; чтобы не требовал к себе на двор русских попов для расправы, чего никогда не бывало, а предоставил обиженным ими капланам искать правого суда над попами пред митрополитом на его дворе, как прежде издавна бывало, и чтобы строго обязал своих духовных не делать впредь подобных обид церквам греческого закона. Несмотря, однако ж, на это, если не сам бискуп, то его врадник продолжал вступаться в права митрополита: хватал попов и людей митрополичьих в Вильне, сажал их в заключение, судил и рядил их, а некоторые попы, провинившись в чем-либо, сами бежали к нему, и он заступался за них и не хотел выдавать их митрополиту. Митрополит вновь пожаловался. И король дал новую грамоту (22 августа 1531 г.) бискупу Яну, в которой объяснял, что это «вещь непотребная», чтобы его врадник судил попов греческого закона, и затем приказывал строго воспретить враднику все такого рода бесчинства и отнюдь не вмешиваться в законные права Русского митрополита. С канониками виленского католического собора святого Станислава митрополит Иосиф имел спорное дело о земельном владении. Назначено было время, когда обе стороны должны были явиться на суд и представить свидетелей. Митрополит явился лично с своими свидетелями, а каноники не захотели явиться и свидетелей не прислали, между тем продолжали владеть и пользоваться спорною землею. Нужно было в другой раз назначить время для разбирательства дела, и потребовалась грамота самого короля (25 февраля 1532 г.) каноникам, чтобы они исполнили законные требования суда и митрополита.