Смерть на коне бледном - Дональд Томас

Недалекая и суеверная Серафина принимала за чистую монету каждое слово Морана, ведь он вел себя так уверенно, знал все и обо всем. Полковник рассказал простушке о приворотных зельях, и наивная душа поддалась обману. Она поверила бы даже сказкам о драконах и волшебниках.

Конечно, у Морана был «любовный эликсир». Не имеющий вкуса порошок из корня африканского одуванчика, простого лесного цветка, совершенно безобидного. В подтверждение своих слов злодей даже зачитал отрывок из фармакопеи. Достаточно подсыпать зелье в еду или питье Ройтера, и результат не заставит себя ждать. Если через два или три дня ничего не выйдет, Серафина просто перестанет добавлять его, а Моран придумает другой выход. Ничего страшного, даже если снадобье не поможет. Но оно оказало эффект.

Служанка должна была держать рот на замке, пока не подействует приворот. Ведь если Ройтер узнает обо всем, то страшно разгневается. И тогда конец надеждам. Но в случае успеха он больше никогда не будет сердиться. А если и узнает правду, то только поблагодарит ее, и счастливые возлюбленные вместе посмеются над ее поступком.

Серафина последовала совету мудрого и доброго наставника. Ведь он умел убеждать. Через неделю Андреас Ройтер умер. Девушку приволокли в местную полицию и допросили, она охотно рассказала о «приворотном зелье», которое дал ей друг. Ведь оно не могло причинить любимому вреда.

В городке не было патологоанатома. Белый порошок изучили два врача. Простое средство от сорняков: четыре грана мышьяковистокислого натрия, то есть два с половиной грана мышьяка. У трупа наблюдались запавшие глаза, скрюченные руки и ноги.

Серафина ссылалась на своего «друга». Но Роудона Морана нигде не могли отыскать. За два дня до смерти партнера он выгреб все средства из совместного предприятия. Вышло гораздо меньше, чем рассчитывал полковник, зато он успел убраться из Трансвааля и больше не подчинялся его законам. Моран утверждал, что не знал о «трагической истории с двумя любовниками» (так ее окрестили), однако давно подозревал: Серафина втайне обворовывает хозяина. Да, он даже предупреждал Ройтера, но красавица-замарашка вскружила бедняге голову, и тот не стал ничего предпринимать. Констебли устроили в доме покойного беглый обыск, и выяснилось, что Андреаса Ройтера действительно основательно обчистили.

Не поспеши Роудон Моран прочь из старательского городка, все могло бы повернуться иначе. Говорили, что он перебрался на территорию, принадлежавшую Британской империи, — всего сотня миль, но никакой отечественный суд не заставил бы полковника вернуться. Потом он якобы уехал в Кейптаун, а там сел на корабль компании «Юнион-Касл», направляющийся к берегам Англии.

Майор Патни-Уилсон смолк и обвел нас взглядом.

— Вы ошибаетесь, джентльмены, если думаете, что я собирался собственноручно пристрелить подлеца. Нет, я хотел посмотреть, как свершится законное правосудие. Джошуа Селлон был моим другом и здесь, в Лондоне, и в Хайдарабаде. Мы оба преследовали одну и ту же цель — действуя поодиночке, выслеживали Морана. На самом деле полковник не перебрался на британскую территорию, а вместе с награбленным золотом и деньгами отправился на север, во владения бельгийцев. Прибыл в Конго и из Леопольдвиля отплыл в Антверпен. А там действуют бельгийские законы.

— Он до сих пор в Европе? — спросил я.

— Как знать, — покачал головой майор. — Сейчас этот преступник может быть где угодно: в Бельгии, Конго, Трансваале. Но я, джентльмены, не терял времени даром. Проверив списки пассажиров, я выяснил, что Моран был на борту «Королевы Гортензии», которая отплыла из Леопольдвиля на Мадейру.

Больше майору нечего было нам рассказать. Трансъевропейский экспресс, на который Моран мог бы сесть в Лисабоне, движется несравнимо быстрее парохода, но даже это не помогло бы полковнику оказаться сегодня в Лондоне и застрелить Джошуа Селлона. Ему еще четыре дня предстояло бы провести на той стороне Ла-Манша.

Но что же с убийством Андреаса Ройтера? Патни-Уилсон рассказал, что в Южно-Африканской Республике, как теперь назывался Трансвааль, у Морана были влиятельные друзья. Его связей вполне хватило, чтобы суд просто-напросто посмеялся над историей глупышки Серафины. Местные власти вершили правосудие скоро и без проволочек. Девушка не отрицала, что сама дала любовнику «приворотное зелье», наоборот, охотно призналась в этом. Ей и в голову не приходило, что Ройтер умер именно из-за него. Судьи думали иначе — доказательства были налицо. Более того, злосчастная пыталась очернить доброе имя британского офицера, который к тому же не присутствовал на процессе, а следовательно, не мог себя защитить. Морана, конечно, в это время беспокоила не собственная репутация, а тот факт, что Андреас Ройтер оказался не таким уж глупцом и успел снять с общего счета значительную часть денег. Ведь молодой прощелыга засомневался, такое ли уж сокровище обрел в лице полковника.

У Серафины не осталось надежд на спасение. Суд постановил, что она из мести отравила своего соблазнителя. Служанка покусилась на жизнь хозяина, и пусть ее участь послужит предостережением остальным. Преступления происходили в этих примитивных поселениях весьма часто, и казни были обычным делом. Серафину приговорили к повешению. Но она ждала ребенка, а потому получила отсрочку до рождения малыша.

Майор Патни-Уилсон посмотрел на наши исказившиеся от ужаса лица. Нас убедили не столько сами факты, сколько выразительность рассказа.

— Уверяю вас, джентльмены, полковник Моран не испытывает ненависти к юной служанке. Возможно, даже не желает ее смерти. Но ради осуществления его планов она должна умереть. Значит, быть посему. Ничего личного, просто холодный расчет.

Единственный раз за все время нашего знакомства я увидел, как Шерлок Холмс запнулся, потому что боялся услышать ответ на свой вопрос:

— Ее… Ее казнили?

— Нет, сэр. Пока еще нет.

— Значит, этому не бывать! Мой брат Майкрофт не допустит ее смерти.

Оставалось забрать у Патни-Уилсона обещанное доказательство. Но Холмс бросил на меня многозначительный взгляд: разговоры об убийстве принца империи не стоит вести в присутствии Лестрейда. Майор тоже не выказывал желания затрагивать эту тему. Нам повезло, что инспектор почти сразу же поверил в его невиновность и обещал отпустить «мистера Дордону», как только подтвердятся показания свидетелей. Наш бравый полицейский все же не мог напоследок удержаться от нотации:

— Пусть, сэр, это послужит вам уроком. Впредь не прибегайте к обману. Даже благородному и храброму человеку не следует ввязываться в подобные дела, ими должны заниматься те из нас, чья профессия состоит в искоренении зла.

Тут прибыл наконец сэр Мелвилл Макнайтен, и Лестрейду пришлось прервать свои нравоучения. К Карлайл-меншенс подъехал простой черный экипаж, лишенный опознавательных знаков, и оттуда вышел комиссар сыскного отдела Скотленд-Ярда с аккуратно сложенным черным зонтиком в руках. Выправка и походка у него были военные, и потому сэр Мелвилл более всего напоминал генерала, а не полицейского. Он видел нас с Холмсом впервые. Но будь мы даже знакомы, Макнайтен, конечно, не стал бы советоваться с частными детективами.

В сопровождении двух констеблей в полицейской форме и сержанта комиссар принялся осматривать место преступления. Тело передвинули. Капитана Селлона, уставившегося невидящими глазами в потолок, сначала положили на кушетку, а потом на носилки. Следователь из вестминстерского коронерского суда, прочитав отчет полицейского врача, уже дал разрешение отвезти труп в ближайшее патологоанатомическое отделение — в больницу Святого Томаса, поэтому вместе с экипажем сэра Мелвилла к Карлайл-меншенс подъехал катафалк.

Пока Макнайтен и его подчиненные перетряхивали вещи, Холмс обратился к нашему собственному доверенному лицу из Скотленд-Ярда, Лестрейду:

— Благодарю вас, инспектор, за гостеприимство, но, боюсь, здесь мы ничего более сделать не в силах. Искать следует в другом месте.

Холмс говорил с Лестрейдом, но при этом не сводил внимательных глаз с Патни-Уилсона. Мы не могли в тот момент ни о чем открыто спросить нашего клиента, но надеялись, что к вечеру полиция его отпустит. Сержант Хаскинс собирался уже увести его, и тут «преподобный» достал из кармана визитку с адресом гостиницы «Рейвенсвуд».

— Мистер Холмс, если вы захотите переговорить со мной, то найдете меня по этому адресу. Я напишу номер своей комнаты.

Майор достал карандаш и что-то нацарапал на обратной стороне карточки. Холмс взял ее и, хорошенько изучив, спрятал. Затем он пожал руку Патни-Уилсона.

Сэра Мелвилла явно не очень обрадовало присутствие посторонних на месте преступления, и он не настроен был выслушивать холмсовские теории.