Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы - Мария Захарова

Иногда Таирии казалось, что связь между Гарьей и Лурасой, и ее собственные отношения с тетушкой - это разные стороны одной и той же монеты, на каждой из сторон которой изображены мать и дочь. Только, если в одном случае слезы льет дева потерявшая женщину, давшую ей жизнь, то в другом - родившая оплакивает потерю своего дитя, а это, по мнению девушки, гораздо более трагично.

Уже подойдя к двери и приготовившись толкнуть ее, чтобы освободить себе проход, Таирия замерла, не веря самой себе и собственному слуху.

- Пойми же, я не мог по-другому, - долетели до девушки слова отца, и резкий ответ Гарьи: "Мог, но не захотел".

Ошеломленная Ири застыла на месте, не в силах пошевелиться. Она не хотела подслушивать, не собиралась, но и не могла заставить себя отойти, словно дерево пустившее корни глубоко в землю привязанная к месту.

- Что ты знаешь, женщина, чтобы судить меня? Ты не была на моем месте, - отрезал вейнгар, не желая признавать правоту слов сестринской кормилицы. - Я бы лишился всего. Всей жизни! Остался прозябать в роли советника и прислужника. Я - рожденный, чтобы править! А он… Он, появившийся непонятно от кого, приблудок Лурасы…

Таирия вздрогнула, услышав стук перевернувшегося кресла. От обличительной речи отца ее руки покрылись мурашками, а сердце предательски сжалось, жаждая и одновременно боясь услышать продолжение.

- Ты столько лет смотришь на меня волком, беспрестанно обвиняя, а может и не я виновен? Может отца нужно винить? Твоего обожаемого Кэмарна? Он же не говорил мне. Столько лет не говорил. Скрывал свои планы, утверждая мою веру в себя, в решенное будущее! Молчал, пока этот рос на моих глазах, чтобы отнять принадлежащее по праву!

Вейнгар сорвался на крик, и еще что-то слетело со своего места, с дребезжащим звоном приземлившись на пол.

- Поставь на место и не кричи. Ты уже давно не капризный ребенок, - велела Матерну Гарья, поразив Ири до самых глубин.

Чтобы кто-то так разговаривал с ее отцом? Нечто невообразимое, и оттого еще более пугающее, рождающее в душе скребущее чувство ожидания скорого возмездия - воздаяния за протест. Девушка испугалась за няньку.

Таирия ни разу в жизни не слышала, чтобы они сказали друг другу нечто большее, чем обязательное приветствие прислуги и благосклонный ответ правителя. Только это на протяжении многих лет, а сейчас такое!

Ири не знала, что думать. Как понять и расценить услышанное? Неужели есть кто-то, кто способен противоречить ее отцу? Неужто Гарья имеет какое-то влияние на него? И почему тогда молчала все это время, безропотно снося его издевательства над сестрой и дочерью?

- Да как ты смеешь?! - последовал возмущенный рык, заставивший девушку попятиться к выходу.

- Смею. Я растила тебя, качала, одевала, кормила, так же как и ее. Потому смею, - в голосе старой женщины звучали неприкрытая жалость и скорбь. - Ты предал себя самого, Матерн, своего отца и сестру, изменил Тэле. Так какой ты после этого правитель? Задумайся! Только трус, вор и несущий горькую смерть на радость Аргерду, - прозвучал приговор Гарьи, вслед за которым раздался яростный рык вейнгара.

- Ты!..

Внутренности Таирии скрутило в тугой комок страха, и девушка приготовилась ворваться в комнату, чтобы встать между отцом и нянькой - и последствия не важны - когда услышала слабый, сиплый и едва разбираемый совет тетушки: "Оставь его, Гарья. Матерн ошибся. Он еще раскается, поймет".

От звука этого голоса колени Ири подогнулись, и с тихим стоном девушка осела на пол.

Лураса очнулась, а для Таирии мир померк. Дочь вейнгара провалилась в черные объятья беспамятства, с радостью принявшего ее в кольцо своих призрачных, обещающих успокоение, рук.

С некоторым беспокойством Антаргин пристально наблюдал за сыном. На лице Лутарга недоверие сменялось непониманием, смятение перерастало в надежду, затем появлялось сомнение и так по кругу. Молодой человек оказался настолько выбит из колеи, что привычные самообладание и маска бесстрастия покинули его, позволяя Перворожденному считывать вереницу эмоций прямо с лица, не заглядывая в мысли. Антаргин видел, насколько тяжело дается сыну принятие всего узнанного, как борется в нем желание признать и страх ошибиться, как разрывают Лутарга колебания чаш весов, где на одной стороне тянет вниз выработанная с годами подозрительность, а на другой - прилагает усилия стремление обрести семью, и еще один остро заточенный шип вонзился в сердце мужчины.

Его мальчик был одинок, долгие годы беспросветно одинок, не имея даже дружеской руки, чтобы опереться и позаимствовать сил на борьбу с очередным жестоким ударом судьбы. Страшно и горько всегда и во всех перипетиях, преподносимых запутанными тропами жизненных дорог, оставаться одному.

- Загляни в себя, Лутарг. Обратись к духу, сердцу или душе и они подскажут тебе, что верно, а что нет, - посоветовал Антаргин, хотя и понимал, что его словоизлияние пройдет впустую.

Никакие наставления сейчас не могли помочь его сыну, только он сам, своими собственными силами должен был распутать хаотичный клубок воспоминаний и принять их в себя. Пережить каждый миг, даже самый холодный и безрадостный, чтобы прозреть и найти путь дальше.

Еще некоторое время они молча наблюдали друг за другом, каждый думая о стоящем напротив, но, при этом, не задавая вопросов.

А потом, взглянув на ширму, Лутарг попросил:

- Покажи мне его.

Антаргину не нужно было объяснять, что именно, и мужчина кивнул, направившись к двери. Сын безмолвно последовал за отцом.

Они вышли в коридор, где все также толпились каратели, и Лутарг заметил облегчение на их лицах. Мужчины явно радовались, что приватный разговор окончен, и теперь они могут воочию наблюдать за происходящим. Особенно велика была радость Сальмира, в глазах которого вспыхнул яркий свет сброшенной с плеч тяжести.

Перворожденный был дорог ему, - понял Лутарг, когда мужчины обменялись извиняющимися взглядами. Дорог, как брат.

Собиратели безропотно расступились, пропуская Антаргина и идущего за ним Лутарга, но молодой человек почему-то не сомневался, что вся семерка неизменно проследует за ними, куда бы отец не повел его.

Отец - от этого слова, от того, что в глубине души Лутарг признал ведущего своим родителем, волна чего-то светлого, но пока еще непонятного, захлестнула мужчину, пробежавшись теплом по коже и укоренившись возле сердца, заняла пустующую в ожидании нее нишу.

Они не покинули центральную башню крепости, лишь поднялись на уровень выше, чтобы войти в похожие на предыдущие покои, только выдержанные в светло-серых тонах, с узкой одинокой постелью без прикрас в виде столбиков и балдахина, большим столом у окна и таким же огромным креслом у камина, где исполнял свой затейливый танец обогревающий комнату огонь.

На счет сопровождения Лутарг ошибся. Из всей семерки до места с ними дошел только Сальмир. На этот раз Антаргин не остановил своего советника и друга, и калерат вошел в комнату вместе с мужчинами, но остался стоять возле двери, словно почувствовал, что его близкое присутствие в данном случае будет неуместным.

Признание одного неминуемо вело за собой согласие с другим. А потому Лутарг буквально пожирал глазами изображенную на гобелене женщину, пытаясь представить, какой матерью она была для него, как целовала перед сном на протяжении коротких шести лет, как прижимала к груди, вспоминая его отца, или роняла слезы, тоскуя об оставленном муже.

- Она не была здесь, ведь так? - озвучил вслух свое предположение Лутарг.

Из воспоминаний рьястора молодой человек почерпнул знание, что для обычных людей тропа Рианы - это путь в один конец. Теперь он понимал, почему каратели не предложили взять Сарина с собой. Старик не смог бы вернуться обратно, а Лутарг никогда бы не простил себе этого.

- Нет, не была.

- Почему там везде разруха, кроме…

Лутарг не договорил, но этого и не требовалось. Антаргин без лишних слов знал, о чем речь.

- Потому что я все еще жду ее, - ответил сыну Перворожденный, кожей ощущая его желание услышать именно это. - Каждый день жду.

- Но как?

Мужчина пожал плечами и ничего не сказал, только бросил короткий взгляд на прислонившегося к стене Сальмира, высматривавшего что-то за окном.

- Почему они не нашли меня?

- Собиратели не смогли бы.

- Других же находят, - возразил Лутарг, не совсем понимая, в чем разница - искать человека для спящего духа или пропавшего ребенка.

- Риана ведет меня, ведет их, выбирая самых сильных для духа. А тебя она не чувствует за мной. Из-за того, что мы с тобой одно целое. Из-за рьястора, живущего в тебе.

- Но…

- Да, Сальмир. Все так, друг, - перебил сына Антаргин, услышав изумленный возглас калерата. - Риана знает с той самой минуты, как я сделал это. Она всегда и все знает про своих детей.

Одарив долгим взглядом ошеломленного собирателя тел, Перворожденный повернулся к Лутаргу.