Советы юным леди по безупречной репутации - Софи Ирвин

С губ Элизы сорвался горький смешок.

– Тебе это удалось.

– Прости, – прошептала Маргарет, и Элиза отрывисто кивнула.

Головная боль не проходила даже сейчас, когда стало тихо. Напротив, казалось, она начала распространяться по всему телу, спустилась по шее и плечам, чтобы встретиться с гнетущим чувством в груди.

«Такое с тобой уже случалось, – напомнила себе Элиза. – На этот раз будет легче».

– Что же, он пробудет здесь всего две недели, – практично заметила Маргарет. – Это недолго, ты сможешь с легкостью его избегать, а потом вам негде будет встречаться.

– Ох, не говори так. Не этого я хочу.

– Тогда чего же?

Элиза не знала, она безнадежно запуталась. Ей хотелось никогда больше не видеть Сомерсета. Но для нее была невыносима мысль, что они расстанутся навсегда. Непостижимо, но оба чувства были искренними.

– Мне просто нужно немного тишины, – сказала она. – Это было чересчур: и Селуины, и Сомерсет, и Мелвиллы…

– А что плохого тебе сделали Мелвиллы? – несколько возмущенно спросила Маргарет.

У Элизы не было сил рассказывать о предложении графа. Не сейчас, когда мысли в голове путаются и она сама не понимает, повергла ее эта просьба в смятение или в восторг.

– Ничего. Я просто… ничего, – сказала она.

– Я от души ими восхищаюсь, – заявила Маргарет. – Леди Каролина – самая умная, самая изумительная женщина из всех, кого я знаю.

– А еще она красива, – добавила Элиза.

Маргарет наклонила голову, торопливо отводя взгляд.

– Интересно, почему она не замужем, – задумчиво произнесла Элиза. – Наверняка от воздыхателей нет отбоя.

– Я этому рада. Обычно старые девы не имеют никакого значения, авторитета или влияния в обществе. Приятно видеть, что это не всегда так.

– Ты имеешь значение, авторитет и влияние для меня, – сказала Элиза, поворачиваясь к любимой подруге. – Для меня ты самый важный человек в мире.

– Даже не знаю, как расценить твои слова – как самые чудесные или самые печальные из всего, что я слышала в жизни, – откликнулась Маргарет, однако сжала руку кузины, желая смягчить колкость.

– Злюка, – с нежностью произнесла Элиза. – Прекрасный был момент, пока ты его не разрушила.

– На этом поприще я достигла больших успехов. Может, я не умею рисовать, петь или вышивать, но вот разрушать у меня получается превосходно.

Элиза рассмеялась, испытав облегчение. В чем на Маргарет точно можно было положиться, так это в том, что она всегда рассмешит. Элиза смеялась за последние месяцы больше, чем за всю жизнь. Это стоило помнить.

А еще следовало помнить, что до приезда Сомерсета в Бат – до того момента, когда ее мир сосредоточился на одном-единственном мужчине, – она была счастлива как никогда прежде. У нее была Маргарет. У нее был свой дом. У нее были друзья и даже возможность – в какое бы смятение это ни приводило – написать портрет на заказ. Потеря Сомерсета уже не казалась смертельным ударом.

И все же Элизе хотелось, чтобы не было так больно.

Глава 12

Воскресные службы в Батском аббатстве всегда были сухими, как пыль, но в это утро нудное бормотание преподобного Грина казалось особенно невыносимым. Обычно Элизе удавалось впасть в блаженную вялость – она праздно разглядывала наряды прихожан, размышляя, какой восхищает ее больше остальных. Но сегодня отвлечься было невозможно. Элиза проснулась утром в том же смятении, с каким ложилась спать. В голове проносились воспоминания о событиях вчерашнего вечера – болезненные, колкие. И тот факт, что Сомерсет выбрал скамью прямо перед ней, нисколько не усмирял ее ажитацию.

Он легко мог сесть в любой другой ряд. Хотя аббатство никогда не пустовало (еще одна достопримечательность Бата, которую всякий мог осмотреть, заодно показав себя), оно было достаточно просторным, чтобы каждый выбрал скамью на свой вкус. Именно так поступили Элиза и Маргарет, проигнорировав призывные жесты миссис Винкворт и устроившись рядом с леди Хёрли и мистером Флетчером, вернувшимися из поездки в деревню.

– …потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого…[6]

Элиза пошевелилась, Сомерсет слегка повернул голову в ее сторону, но она отвела глаза. Она была уверена, что если посмотрит на графа, то разразится слезами. Едва ли умно давать Бату лишние поводы для пересудов, миссис Винкворт уже наверняка и без того расстаралась. Элиза решила не смотреть на Сомерсета вовсе, только не представляла, как это сделать, поскольку он заслонял ей вид плечами, ширине которых позавидовал бы могучий дуб.

– Не желаете ли прогуляться по Сидни-Гарденс после службы? – прошептала Элизе на ухо леди Хёрли, которая тоже перестала прислушиваться к проповеди. – Мелвилл и леди Каролина с нами.

Элиза взглянула на Мелвилла. Он и леди Каролина прибыли с опозданием. Все головы повернулись в их сторону, а Элиза испытала неожиданный всплеск облегчения. С какой бы одержимостью она ни размышляла о словах Сомерсета прошлой ночью, мысли о просьбе Мелвилла тоже ее навещали. И хотя он наверняка забыл (скорее всего, предложил не всерьез), Элиза против своей воли надеялась, что он попросит ее снова.

Мелвилл перевел взгляд с пастора на Элизу и… подмигнул ей. Она торопливо отвернулась.

– Да, звучит заманчиво, – прошептала она леди Хёрли.

Гул сотни голосов, пробормотавших финальное «аминь», ознаменовал окончание службы. Элиза встала вместе со всеми, мысленно поторапливая тех, кто шел к выходу впереди нее.

– Миледи?

Элиза, глядя прямо перед собой, притворилась, что не услышала призыв Сомерсета.

«Быстрее, – мысленно подталкивала она древнюю миссис Реннинсон, – быстрее».

– Леди Сомерсет!

Когда Элиза не повернулась, граф легонько коснулся ее локтя. И хотя он был в перчатках, а она в толстой накидке, Элиза отдернула руку, словно ее обожгло.

– Я не хотел вас напугать… – смутился он.

Элиза посмотрела на графа. В глазах защипало, горло перехватило, и она поспешно опустила взгляд.

– Доброе утро, – поздоровалась она со своими туфлями. – Как вам понравилась служба?

– Миледи, – тихо произнес Сомерсет, – я хотел бы попросить прощения за сказанное мной вчера.

Разумеется, хотел бы. Разумеется, порядочность не позволила бы ему обойти молчанием события злополучного вечера. Но поскольку Элиза точно знала, что сегодня ей не удастся сохранить присутствие духа во время такого испытания, извинениям придется подождать.

– Вы загораживаете дорогу, – сказала она, идя по проходу вслед за Маргарет.

Сомерсет последовал за ней, когда прихожане высыпали во двор, а Элиза и Маргарет направили стопы туда, где собрались вместе леди Хёрли, мистер Флетчер и Мелвиллы.

– Какая тоскливая служба, – говорил в этот момент Мелвилл.

– Никуда не годится, – с жаром согласился мистер Флетчер.

Элиза подозревала, что он благополучно проспал всю проповедь.

– Когда преподобный заводит речь