Круиз по краю ада - Татьяна Александровна Бочарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Конечно, дядь Леш.
Он улыбнулся. Мире на мгновение захотелось прижаться к его широкой груди. Но она сдержалась. В конце концов, он ей не отец, а почти чужой человек. Телячьи нежности тут неуместны.
– Пойдем, – сказал Михалыч и, поднявшись со скамейки, зашагал к крыльцу.
Глава 17
– Господи, и где ж тебя носит! – всплеснула руками Лизавета. – Бросила меня один на один с этой саранчой. Бегом, жарь котлеты, а я картошки начищу.
Мира поставила на газ огромную сковороду и принялась раскладывать кособокие котлеты, наспех слепленные Лизаветой из ее фарша. «Да, кухарка из нее – как из меня балерина», – подумала Мира и тут же вспомнила Анжелу, как она танцевала на палубе. Ее слова: «Вот так закроешь глаза, а кто-то подойдет и столкнет тебя за борт». Интересно, это она себя имела в виду? Мира не удержалась и тяжело вздохнула. Лизавета по-своему истолковала ее вздох.
– Ничего, девка, тяжело в учении, легко в бою. Ты давай не спи, шевелись, не то котлеты сгорят.
– Не сгорят. – Мира аккуратно, одну за другой, перевернула котлеты лопаткой, как учила ее мама. На всех без исключения красовалась золотистая корочка. Лизавета завистливо глянула на Миру и принялась с ожесточением орудовать ножом, сдирая с картофелин толстый слой кожуры. Минут через сорок обед был готов. Мира и Лизавета сдвинули несколько столов, накрыли их клеенкой и расставили тарелки и чашки. Едва они это сделали, в дверь ворвалась толпа голодных танцоров. Щи и котлеты с картошкой исчезли в мгновение ока.
– Если они и завтра так будут жрать, придется новые продукты покупать, – на ухо Мире шепнула Лизавета.
Та пожала плечами.
– Ничего страшного. Алексей Михалыч купит.
– Ага, купит! Держи карман шире. Он чаще чем раз в неделю за покупками не ездит, и то берет самое дешевое. Вон давеча попрекал меня макаронами, а сам только и делает, что рожки килограммами сюда таскает. Привез бы овощей, я б ему сама салат сделала, получше твоего.
Лизавета никак не могла остановиться, ворчала и ворчала, видимо, на душе у нее накипело. Мире надоело с ней спорить. В конце концов, какое ей дело до того, что происходит в отеле? Чем они кормят постояльцев, сколько денег на это тратят. Осталось совсем немного, скоро она уедет отсюда. Вместе с Богданом! Оставлять его тут одного категорически нельзя. Мира уговорит его ехать, чего бы ей это ни стоило.
Она дождалась конца обеда, перемыла посуду и ушла к себе. Заняться было нечем. Гулять не хотелось – двор и садик заполонили танцоры. Мира решила немного почитать. Она взяла Конан Дойла и, несмотря на то что знала все рассказы почти наизусть, с удовольствием открыла потрепанный переплет. Тут же к ее ногам плавно спланировал сложенный вдвое бумажный листок.
Что это? Закладка? Но почему на первой странице? Мира подняла лист с пола и развернула его. В середине черным фломастером шла крупная надпись: «Будь осторожна». Буквы были выведены четким каллиграфическим почерком, ровно и красиво, точно на поздравительной открытке.
У Миры в момент похолодели руки. Она отложила книгу и села на кровать, продолжая держать записку перед глазами. Кто это писал? И кому? Неужели ей?! Листок явно новенький, формата А4, и надпись свежая. Если бы записка лежала в книге давно, она бы неминуемо пожелтела, а буквы потускнели. Но нет, бумага белая, фломастером писали с нажимом, четко и сочно. Это значит, послание адресовано Мире. Тот неизвестный, что преследует ее с первого дня в отеле, вовсе не думал прекращать. Он побывал в ее номере, и вот вещественное доказательство. Но что он хотел сказать этой запиской? Почему она должна быть осторожна? Откуда грозит опасность?
Мира решительно вскочила и вышла из номера. Навстречу ей по коридору грузно топала Лизавета. На плече у нее висело застиранное махровое полотенце неопределенного бурого цвета. Она явно собралась в душ после напряженного трудового дня.
– Лизавета Ивановна, кто ходил ко мне в номер? Кому вы давали ключ? – надвинулась на нее Мира.
– «Кто ходил»! Никто не ходил. Дай пройти. – Толстуха выпятила мощный бюст и попыталась отодвинуть ее, но Мира даже не шевельнулась.
– Неправда! Зачем вы обманываете! У меня сегодня кто-то был. Или, может быть, вчера. Во всяком случае, не более чем пару дней назад.
– Да отстань ты от меня, бешеная, – жалобно запричитала Лизавета. – Кому ты нужна? Никто к тебе не ходил и ключей не спрашивал. Пусти, а то от меня пахнет, как от козла.
Мира наконец посторонилась, пропуская ее к вожделенной двери в санузел.
– Ладно. Где Алексей Михайлович?
– Недавно был во дворе.
Мира поспешила в холл. Входная дверь была приоткрыта, и она действительно увидела Михалыча. Тот стоял у крыльца и о чем-то разговаривал с руководительницей танцоров. Вроде даже шутил – на его загорелом, всегда строгом лице была игривая улыбка. Мира, недолго думая, подлетела к нему.
– Дядя Леша!
Он посмотрел на нее недовольно.
– Чего тебе? Не видишь, я занят.
Женщина пристально оглядела Миру с ног до головы.
– Дочка?
– Нет. Работница, – ответил Михалыч и немного мягче произнес: – Ну что опять стряслось?
– Вы можете на секунду отойти? – спросила Мира.
– Ну только на секунду. Вы позволите? – Михалыч стрельнул глазами на даму.
– Разумеется, без проблем. – Та сладко улыбнулась.
Михалыч взял Миру за руку и отвел в сторонку.
– Давай, излагай.
От него ощутимо тянуло спиртным. Неужели они выпивали вместе с балериной? У них тоже роман, не у одной Миры? Ну а почему нет? Михалыч совсем еще не старый, хоть и седой, и как мужчина вполне себе интересный. Одна фигура чего стоит.
– Вот. – Мира протянула ему записку.
Он не спеша прочел ее, повертел листок в руках, затем отдал ей.
– Ну и что это? Что за шпионские страсти?
– Это я нашла сегодня в книге, которая лежала в шкафу.
– И что с того? – Михалыч взглянул на нее насмешливо.
– Как что? – возмутилась Мира. – Это писали мне! Тот, о ком я вам говорила. Он следит за мной. Вот залез ко мне в номер. Оставил записку.
– А почему ты думаешь, что это адресовано тебе? Может, кто из ребятишек играл, а потом сунул бумажку в книжку и забыл.
– Но надпись свежая! Ее сделали совсем недавно.
– Так и ты здесь живешь всего несколько дней. А до тебя в этом номере семья жила, с двумя детишками. Вот они, наверное, и оставили
