Закрытые воды - Вадим Денисов

— Пока думать рано, это просто зацепка, на будущее. Прорываться, конечно, не будем, надо, чтобы он сам ход дал… Не даёт мне покоя это золото, что-то тут… не так просто. Приисковая артель на подобных лоханках не ходит и «поджигами» не пользуется, могли чего и посолидней соорудить.

— Ну-ну, — усомнился Илья Александрович, — круто замахиваешься.

— Нельзя по-другому, иначе тоже вскоре на «поджиги» и арбалеты перейдём. Слушай, а можно пройти ближе к посёлку? Метров на триста-четыреста — посмотрим с борта, сфотографируем, детки на видео снимут для изучения… Ну и для характерности момента! Пусть господин Теофил Нзимба лишний раз призадумается, не пригодятся ли ему в местных распасах такие союзники, а?

Устье реки Оранжевой уже открывалось во всю ширину. «Темза» вновь изменила курс, прижимаясь к левому берегу, где стоял африканский посёлок Дуглас.

— Пойду, надо людей предупредить, камеры взять, ну и канониры чтоб… на всякий случай, — быстро сообщил я кэпу и резво потопал вниз.

…На настоящей Амазонке все посёлки примерно одинаковы.

Мне до сих пор казалось, что я и в новом мире увижу нечто подобное: редкие каменные дома, одну асфальтовую дорогу, построенную по губернаторской программе, небольшой парк возле сельской школы, украшенный в норме фантазии местного садовника, высокую ажурную антенну местной радиостанции. Несколько тропок для грузовых мотороллеров и скутеров — вдоль берега и к примитивным причалам, и непременные рынки, где можно купить стандарт: рыбу, сувенирку, фрукты-овощи. Часто встречается футбольное поле: на него садятся частные «Цессны» и «Пайперы», по необходимости разгоняющие заигравшуюся детвору.

Здесь не так, во всяком случае, первое впечатление иное: селение напоминает отдалённые енисейские сёла, каким-то чудом видоизменённые в тропический вариант.

Восемь домов Дугласа «первой линии» стояли как попало, кто сколько отхватил, интервалы неровные. Никакого камня и ажурной вышки, лишь на строении побольше торчит длинный шест с какими-то перьями и узким длинным флагом. Антенн не видно.

Местные женщины, которым зрелищ не положено, зайдя в воду по пояс, коллективно занимаются стиркой, рядом тазики, видимо с местной мыльной глиной, про которую рассказывал Зоко. Все просто и естественно.

На берегу стоял глазеющий народ, с разинутыми ртами наблюдающий за проходящей мимо «Темзой». Одеты бедно, однако несчастных да страдающих лиц в бинокль не видно, люди вполне довольны жизнью. Между жителями сновали пёстрые куры и чернявые поросята, с восторженными криками бегала детвора с длинными кривыми палками в руках, некоторые кидали их в сторону корабля. Двое пацанов постарше целились в пришельцев из рогаток. Приветливый народ.

— У них и свиньи домашние есть! — потёр руки шкипер.

Где-то там и господин Нзимба, что на банту означает лев. Вот так вот.

А само место отличное: чистая долина стрелки, лес далеко, много возможностей для земледелия, великолепный обзор. И две судоходные водные артерии.

— Может, надо было холостым бабахнуть? — спросил Сёма.

— Ещё чего! — возмутился шкипер. — Холостой выстрел есть честь отданная!

— Напугаются, — добавил я.

— А гуднуть? — не унимался рулевой.

— Да гудни!

Протяжный рёв пронёсся над Летой, толпа запрыгала, затанцевала — вот и праздник в деревню пришёл.

Зараза, в упор не вижу символов ожидаемого богатства.

Ни в лодках, ни в зданиях, ни в обустройстве места не было заметно вложенного на квадратный метр селитебной территории флорина! Не верю я, что Теофил действует столь неэффективно, имея очевидное конкурентное преимущество: не в матрац же он золотишко закатывает! Ближнюю стаю надо кормить не просто сыто, а очень сыто, иначе задушат верные менеджеры и нукеры жаркой южной ночью.

Дуглас и Оранжевая остались позади.

На ближайшей косе у воды сидели четыре мартышки и внимательно глядели на пароход. Молча.

Одуряющий аромат свежих булочек с кунжутом сводил с ума — быстро же я пристрастился к выпечке! Да с соляночкой… В конце обеда ко мне подошёл кочегар, подсел за столик.

— Держи, чувак! Капитан просил выручить, говорит, уже пухнешь от электроники, трубку у него из рук выхватываешь. Ты бросай, от электроники, кстати, всё мировое зло крепнет, — с этими словами Федя протянул новенькую курительную трубку!

Обалдеть! Сделана из дерева и какой-то металлической трубы, мундштук тоже деревянный. Стильная вещь, у северных кочевников такие до сих пор встречаются.

— Федя, вот спасибо! Ты прямо волшебник, на все руки мастер!

— Да ладно, быстро управился, не в первый раз ваяю.

— Слушай, а ты можешь зажигалки типа «Зиппо» делать? Даже не сам, а пацанов научить? Для повышения степени независимости общины, ходовой будет товар.

Липпо задумался, налил в пустой стакан воды из графинчика и выпил, похоже, это у него традиция такая.

— Уже бизнес мутишь, чувак, — утвердительно заметил он.

— А как иначе, Фёдор? Не грабежом же заниматься, — подыграл я, помня о непротивленческо-ненападанческом мировоззрении баптиста.

— Грабить не надо. Хорошо, подумаем с механиком, порисуем, прикинем… Только, чтобы нас потом не грузить, и так дел по маковку, агрегаты ухода требуют. Ха! Липпо-зиппо, липпо-зиппо… — с тем и удалился.

Из ресторана я вышел в приподнятом настроении.

Кисет нужно добыть! Для начала набрал в полиэтиленовый пакет ядрёного табачку из промысловой мародёрки — весь ништяк в подотчёте у Ярика, он теперь главный баталер, потом выклянчил у шкипера ароматизированных добавок и отправился к Марине Мазиной, отныне штатной швее-мотористке. Прибрав к рукам всё найденное в ящиках армейское бельё и ткань, Марина кроит и тачает вовсю в основном по женским заявкам. Решив вопрос по кисету, я поднялся на палубу.

И остановился. «Как же так? Я ведь бросаю курить! Электронок набрал… И что теперь, повода дождался, шанс словил? Надо бы отменить заказ на кисет. Табак верну, а трубочку оставлю на память о хороших людях». Вот так лихо…

Знаете что? Трубку я так и не вернул. Вот она, слабость людская.

Дальнейшее плавание состояло из череды излучин, поворотов, иногда отмелей, капитан замедлил ход. Ближе к Манаусу по берегам кипела жизнь, пошла деревня за деревней — три, четыре жилых дома, как правило, живёт там одна большая семья либо родственники, и таких поселений на участке реки очень много. Если домов больше, то это уже посёлок.

На корме профессор со старостой беседовали об особенностях местной жизни. Отличие беседы от лекции заключалось в том, что на этот раз Володя ничего не записывал и чаще задавал вопросы.

— Бу, а почему в Веннесе до сих пор нет свиней?

— Вот и поеду покупать! Недавно появились, их начали завозить с юга. Далековато живём, разбирают те, кто поближе.

Картина в селениях одинакова, она и в Веннесе примерно такова, если не учитывать чистоту поселения скандинавов. Из-за разливов и вольготно гуляющих по территории кур и свиней непосредственно возле домов нет цветов или какой-либо растительной декорации. Стёкол в окнах тоже нет, их заменяют циновки, жалюзи, реже ткань. Порой прямо на улице под навесами стоят самодельные столы и скамьи, есть самодельные гамаки, у тех, кто может соорудить — противомоскитный полог. Очаги внутри домов открытые, дым выходит либо через отверстие в крыше, либо прямо в окно. Особенности зависят от национальных привычек: у африканцев обязательно есть ровная круглая площадка для танцев, в индейских посёлках в самом центре часто стоит какой-то общественный дом матерей, европейцы строят часовни.

— Немногое успели сделать люди более чем за сотню лет проживания на Кристе, — заметил я скептически. — Прогресса просто нет.

— Вы напрасно иронизируете, Герман! — откликнулся профессор. — Как учит история, такое упрощение ничем не оправдано. На самом деле, сделано очень многое! Подумайте! Возникли города как центры экономического и цивилизационного притяжения, определяются первичные границы будущих анклавов. Представляете, сколько потребовалось времени на внутренние миграции, перенос поселений, первично поставленных где попало, как правило, там, куда людей и вынесло?

— Ожидалось несколько большее, — честно признался я. — А тут деревянный век, что-то первобытное.

Из уважения к скандинаву говорили на английском.

— Большего сделать было просто невозможно! — уверенно заявил Володя. — Скажите, Гера, как вы думаете, сильно отличалась русская деревня 1750 года от деревни 1850-го? А многие сёла на Енисее и сейчас вполне соответствуют веку девятнадцатому, за исключением таких мелочей, как наличие генератора и спутниковой антенны. И многое ли они изменили в культуре повседневности?

Я несколько смутился, тороплюсь, пожалуй. А ведь интересная мысль — флорин на единицу площади проживания, то, чем хвастается Европа, где процесс посева происходил веками! Как быть, если территория огромна, а ранняя колонизация дальних стран не напитала общину ворованными деньгами? Где взять эти флорины для вложений поколениями? Поварить надо.