Счастливый билет - Маурин Ли

— Лиза О’Брайен.

Он поставил поднос, и они пожали друг другу руки.

— Рад знакомству с вами, Лиза. Ваше матросское рагу выглядит отвратительно, но пахнет великолепно. Вы должны показать мне как-нибудь, как его готовят.

— Собственно говоря, это всего лишь тушеное мясо. Обещаю, что больше не стану пользоваться вашей кастрюлей. Можно куда-нибудь переложить все это? В какую-нибудь миску? Как только я получу зарплату, я куплю себе собственную кастрюлю.

— Ну вот, а вы произвели на меня впечатление умной девочки. Не говорите глупостей. У меня целая куча кастрюль. Просто эта — одна из моих любимых. Вот, возьмите лучше эту. Я дарю ее вам. Теперь она ваша — ваша собственная кастрюлька для матросского рагу. — Пирс порылся в буфете и выудил оттуда посудину, которая была немного больше той, которой воспользовалась Лиза.

— Спасибо, — сказала она. — Вы очень добры.

— Всегда к вашим услугам, — жизнерадостно откликнулся Пирс. — Вы здесь недавно — я имею в виду в Лондоне?

— Второй день.

— Слушайте, Лиза, мой друг — актер. Если вам когда-либо понадобятся билеты в театр, он достанет их вам бесплатно.

— Замечательно! Я никогда не была в театре, но уверена, что мне там понравится.

Пирс начал складывать тарелки в раковину, поэтому Лиза распрощалась с ним и вернулась в квартиру, про себя радуясь тому, что задержалась, и надеясь, что Джекки и Гордон уже вышли из спальни.

Так оно и оказалось. Когда Лиза вошла в комнату, Джекки была в своей розовой пижаме, завязывала пояс халата, а Гордон с самодовольной ухмылкой на лице поправлял галстук. Он подмигнул ей.

— Я готов к взлету, — сообщил он.

Лиза надеялась, что они не станут обниматься у нее на глазах. К счастью, оба вышли из комнаты вместе, и спустя минуту Джекки вернулась.

— Гордон тебе понравился? — тут же спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Ты ничего не имеешь против? Я имею в виду, что мы отправились в спальню. Это еще одна из причин, по которой уходили мои соседки. Они считали мое поведение аморальным. Что ж, полагаю, они правы. А ты строгих правил, Лиза?

— Нет, не думаю.

— Слава богу!

— В кухне я встретила симпатичного молодого человека — Пирса. Он подарил мне кастрюлю и еще пообещал достать билеты в театр.

— О, Пирс! — Джекки сморщила нос.

— Он тебе не нравится? — удивилась Лиза. Она и представить себе не могла, что Джекки испытывает к кому-либо неприязнь.

— Он нормальный парень, а вот Гордон их ненавидит — Пирса и его друга Ральфа. Ему не нравится, если я общаюсь с ними. Они странные, видишь ли.

— Странные? — Пирс показался Лизе совершенно нормальным.

— Странные — значит гомосексуалисты. Пирс и Ральф любовники.

Лиза все еще пыталась переварить эти сведения, когда Джекки поинтересовалась у нее, нашла ли она работу. Лиза рассказала подруге о мистере Гринбауме и о его букинистическом магазинчике.

— Книжная лавка! Ох, Лиза, неужели ты не могла найти что-нибудь поинтереснее? Одежда, духи… Это все, что смогло предложить тебе агентство?

Не обращая внимания на упоминание об агентстве, Лиза с вызовом заявила:

— А мне кажется, книги — это очень интересно. Кроме того, я стану получать восемь фунтов в неделю. К тому же мистер Гринбаум очень забавный.

— О господи! Ну почему я все время вмешиваюсь? Прости меня, Лиза, ты уже добилась невероятных успехов. А квартира — то, что ты с ней сделала, — просто чудо! Ты даже купила кое-что из одежды. Этот пояс! Умираю, хочу такой же. Ты выглядишь потрясающе элегантно.

Лиза продемонстрировала свой стеганый жакет. Надев его, она покрутилась перед подругой.

— Что скажешь, Джекки?

— Да он же должен стоить целое состояние. А я думала, что у тебя совсем немного денег. Как, ради всего святого, ты ухитрилась купить все эти обновки?

Джекки не выглядела подозрительной, всего лишь озадаченной. Она была такой наивной и невинной. Лиза вдруг ощутила внезапный гнев на Гордона, который, вероятно, лгал Джекки напропалую, а она верила всему, что он ей говорил.

— Я побывала в районе под названием Фулхэм, и вещи там оказались удивительно дешевыми. На лотке подержанной одежды этот жакет стоил всего лишь шиллинг.

Было совершенно очевидно, что Джекки имела о Фулхэме самое отдаленное представление и даже не знала, что тот находится всего в десяти минутах ходьбы от ее дома. Покупки, сделанные Лизой, произвели на нее такое впечатление, что она решила отправиться туда в следующую же субботу.

Лиза ждала у магазина, когда на следующее утро к нему подошел мистер Гринбаум. Завидев ее, он заспешил, смешно шаркая ногами в длинном, чуть ли не до пяток, черном пальто.

— Я дам вам ключ, — отдуваясь, пообещал он, — чтобы в дальнейшем вы открывали магазин самостоятельно. Теперь я чувствую себя виноватым, потому что у меня есть настоящая работница.

Оказавшись внутри, мистер Гринбаум сел за свой стол.

— Ах, Лиза, — вздохнул он. — Почему мое тело стареет, а душа остается молодой? Скажите мне.

— Понятия не имею, — призналась она. — Быть может, у некоторых людей старые души и молодые тела.

— Вы говорите так, будто принадлежите к числу таких людей, — бросил он. — А теперь, когда я отдышался, я покажу вам, где что стоит.

Книги были расставлены по разделам в алфавитном порядке. «Антропология» и «Аэродинамика» ютились в дальнем углу у окна, за ними следовали «Биография» и «Биология», к противоположной стене прислонилась «Зоология».

— Художественная литература располагается вон там, сзади. — Старик дышал неровно, с хрипами. Коротенькая прогулка по магазину, очевидно, изрядно утомила его. — У меня есть несколько современных авторов, таких как Грэм Грин, Ивлин Во и Сомерсет Моэм. Но основную массу составляют старые, еще девятнадцатого века, писатели — Флобер, Пруст, Беннетт, Харди… Вы читали «Путем всея плоти»[34], мисс Лиза О’Брайен?

— Нет, я читала только…

— Разумеется, «Записки Пиквикского клуба» и «Остров сокровищ». Я забыл. Сэмюэль Батлер — мой любимый писатель. Я одолжу вам «Путем всея плоти». И «Едгин»[35]. Вы знаете, что это такое?

— Место?

— Да, это такое место — вымышленная страна. Ее не существует. «Едгин» — значит «нигде» задом наперед. Блестящая, просто блестящая книга.

Позади стола располагалась секция канцелярских товаров: бумага, ленты для пишущих машинок, тетради на пружинах и бутылочки с чернилами. Мистер Гринбаум пояснил, что неподалеку есть несколько контор, и когда у них заканчиваются канцтовары, они в небольших количествах закупают их у него.

В это мгновение вдруг загремел почтовый ящик и на коврик приземлилась кипа конвертов. Лиза подошла к двери и подняла их. Старик негромко рассмеялся.

— Вот вы уже и отработали сегодняшний заработок. В последнее время поднимать почту мне стало мучительно тяжело. Пожалуй, вы поможете мне вскрыть конверты, но сначала, мисс Лиза, я бы выпил чашечку кофе. Если вы предпочитаете кофе с молоком, то молочник находится как раз за углом. — Мистер Гринбаум снова рассмеялся, на этот раз в его смехе сквозила печаль. — О, какое это блаженство, когда тебя обслуживают! Мне стыдно, ведь я всегда искренне считал себя социалистом, а теперь сижу и позволяю другим горбатиться на меня.

— Что такое «социалист»? — полюбопытствовала Лиза.

У пожилого мужчины отвисла челюсть. Он уставился на нее изумленным взглядом покрасневших старческих глаз. У нее же возникло такое чувство, словно он может тут же уволить ее, что называется, не глядя.

— Прошу прощения, — пролепетала Лиза, — просто я никогда…

— Ох, мисс Лиза! Приготовьте мне кофе, и я объясню вам.

Пятью минутами позже, когда она вышла из кухоньки с чашками, мистер Гринбаум вскрывал почту, разрезая конверты серебряным ножичком для писем. Когда Лиза поставила перед ним кофе, он отложил нож в сторону.

— Кто у нас премьер-министр? — строго поинтересовался старик.

— Мистер Эттли, — с готовностью ответила она.

— Слава богу, хоть это вам известно.

— Разумеется, известно.

Лиза вспомнила, как сразу же после войны Китти отправилась голосовать, а когда вернулась, малыши с ужасом узнали, что она поставила крестик не напротив партии мистера Черчилля. Хотя, старшие мальчишки, похоже, вполне понимали, почему их мать отдала свой голос лейбористам.

— Вы знаете, о чем говорится в четвертой статье?

Лиза неловко заерзала на стуле.

— Я ушла из школы в четырнадцать лет. Мы никогда не изучали историю, по крайней мере, события, которые происходили после Карла Первого. То есть я хочу сказать, что помню, что его казнили за то, что он выступил против парламента…

— Забудьте о Карле Первом. Четвертая статья Устава Лейбористской партии гласит: «Необходимо обеспечить работникам физического и умственного труда полный продукт их труда»[36]. Разве это не кажется вам справедливым?