История русской церкви (Том 7) - Митрополит Макарий

III

Ведомству церковного управления и суда подлежали, наконец, недвижимые имущества нашего духовенства, и в частности, земельные владения, а вместе и люди, жившие на церковных землях. Эти же имущества составляли главнейший источник для содержания духовенства.

В настоящий период, как и прежде, недвижимые имущества принадлежали у нас архиерейским кафедрам, монастырям и церквам и были весьма разнообразны. Сюда относились: а) дома, дворы, подворья, огороды; б) разные хозяйственные и промышленные строения и заведения, каковы: мельницы, лавки, соляные варницы и пр.; в) земли не населенные с их принадлежностями: пашни, леса, луга, реки и озера с рыбною ловлею, бобровые и бортные угодья и пр.; г) населенные земли: починки, деревни, села, слободы и целые волости. Последнего рода имущества, в ряду прочих, имели самое важное значение. Способы приобретения духовенством недвижимых имуществ были различны. Одни земли, села, угодия поступали во владение духовенства чрез пожалования от князей, удельных и великих, и укреплялись за ним жалованными княжескими грамотами; другие - чрез пожертвования от прочих лиц всякого звания, в том числе и от поступавших в монашество, и укреплялись данными и вкладными грамотами этих лиц; третьи - чрез духовные завещания как князей, так и других лиц всякого звания и укреплялись этими самими духовными грамотами. Иногда архиерейские дома, монастыри, даже церкви приобретали себе земли покупкою и укрепляли за собою купчими записями; иногда променивали свои земли и вотчины на другие, более почему-либо выгодные, которые и укрепляли за собою меновыми записями. Случалось, что во владение того или другого монастыря переходили земли или угодия по закладным, - это именно тогда, когда лица, занимавшие деньги у монастыря и обеспечивавшие свой долг залогом своего недвижимого имущества, не успевали выплатить долга к назначенному сроку. Для большего укрепления и ограждения своих владельческих прав лица духовного звания, не довольствуясь всеми исчисленными грамотами и записями, считали необходимым и имели обычай испрашивать у князей подтвердительные грамоты на свои владения, приобретенные тем или другим образом, и особенно испрашивали такие грамоты у каждого нового великого князя.

Земельные и вотчинные владения нашего духовенства увеличивались весьма быстро в течение настоящего периода, так что к концу его они обнимали, по свидетельству иностранцев, посещавших тогда Россию, целую треть всего государства (разумеется, в его тогдашнем объеме). Если и принять это свидетельство, которое иностранцы, всего вероятнее, слышали от самих же русских, а один прямо усвояет даже самому царю, не за точное, а хоть за несколько приблизительное указание на размер тогдашних владений нашей Церкви, и в таком случае нельзя не сознаться, что они были уже огромны. Заметим, однако ж, что дошло до нас и домашнее свидетельство подобного рода, хотя касающееся не всей России, а только одной местности ее вблизи столицы: разумеем описание поземельных владений в Горетовом стане Московского уезда, сделанное в 1586 г. Оно наглядно показывает, что в этом стане одна, и самая меньшая, часть владений принадлежала помещикам и вотчинникам, именно 5780 четвертей пахотной земли в одном поле и по стольку же в каждом из двух остальных полей; 656 десятин разного лесу и на 7079 копен сенокосной земли; другая, и сравнительно большая, часть принадлежала государю, или правительству, и именно 8639 четвертей пахотной земли в поле и по стольку же в двух остальных полях, 12 десятин лесу и на 2545 копен сенокосной земли, а третья, и самая большая, часть принадлежала духовенству (митрополиту, девяти монастырям и двум московским Соборам), именно 9422 четверти пахотной земли в поле и по стольку же в двух остальных полях, 169 десятин лесу и на 5710 копен сенокосной земли. Конечно, это - частный пример, и в других станах и местностях России могло быть совсем другое, но мы и не делаем общего заключения.

Кафедра Русского митрополита если и потеряла недвижимые имущества в Западной России с отделением Киевской митрополии от Московской, зато более и более приобретала их в Руси Восточной при каждом новом митрополите, начиная с Ионы, и особенно при митрополитах Филиппе I, Геронтии и Симоне. К концу XV и в начале XVI столетия владения митрополита находились в пятнадцати уездах: Московском, Владимирском, Ростовском, Суздальском, Переяславском, Муромском, Костромском, Вологодском, Нижегородском, Белозерском, Коломенском, Дмитровском, Звенигородском, Галичском и Юрьевопольском. О вотчинах митрополичьих в семи из названных уездов (именно: Переяславском, Юрьевском, Владимирском, Ростовском, Костромском, Вологодском и отчасти Московском) сохранились извлечения из писцовых книг 1492 - 1508 гг., дающие возможность заключать, что в этих семи уездах числилось за митрополитом: сел и деревень 531, дворов в них 1825, людей 1818, земли 57 1/2 сох, т. е. гадательно около 17250 десятин, а в трех полях - втрое более. Числа эти должны удвоиться, если мы предположим, что, по крайней мере, столько же числилось владений за митрополитом и в остальных восьми уездах, о которых свидетельства писцовых книг не сохранились до нас или доселе не обнародованы. Между тем владения Московской кафедры продолжали увеличиваться и при следующих митрополитах Варлааме, Данииле, Макарии и других, так что в последние годы XVI в. Русский первосвятитель получал с поместий своих одними только деньгами до 22000 талеров, составлявших около 13000 золотых, или, по другому свидетельству, до 3000 рублей, а чрез полстолетие имел в своих вотчинах от шести до семи тысяч дворов. Едва ли еще не богаче митрополита имениями был Новгородский архиепископ. Когда в 1478 г. великий князь Иван Васильевич, осадив Новгород, потребовал себе от новгородцев волостей и новгородцы уже согласились уступить ему половину волостей владыки и шести богатых монастырей, то великий князь, говорит летопись, пожаловал владыку, половины волостей его не взял, а взял только у него десять волостей, преимущественно в пятинах Обонежской и Бежецкой, всего до 320 сох, т.е. от 11520 до 14400 десятин земли в трех полях, - сколько ж было тогда десятин в половине волостей владыки и сколько во всех его волостях! А чрез несколько лет великий князь взял у владыки еще более 400 деревень в одной Деревской пятине, как видно из писцовой книги ее 1495 г., и более 230 деревень в Вотской пятине, оставив за владыкою в этой последней всего двенадцать деревень, как показывает писцовая книга ее 1499 - 1500 гг. Несмотря, однако ж, на все эти лишения, владыку Новгородского продолжали считать самым крупным вотчинником между нашими архиереями, и в последние годы настоящего периода ходила молва, будто он получал с своих имений от десяти до двенадцати тысяч рублей, тогда как митрополит (вскоре сделавшийся патриархом) получал только три. Другие архиереи были далеко не так богаты. Например, за Суздальским епископом числилось две слободки в самом Суздале на посаде, тринадцать сел с деревнями и пустошами в Суздальском уезде, два села с деревнями и пустошами в Московском уезде и одно село с деревнями и пустошами во Владимирском уезде. Казанскому архиепископу, кроме того что с самого начала положена была десятина из всех доходов Казанской земли и определено было пособие деньгами и хлебом от всех владык и монастырей, продолжавшееся несколько лет, царь при самом учреждении епархии пожаловал: а) в уезде Казанском - пахотной земли на 2000 четвертей, т. е. 1000 десятин; пожни на сено между реками Волгою и Тереузиком; три села со всеми угодьями, с лесами, лугами и пр.; озера - Три Кабана, Царево и другие вокруг него; воды и рыбные ловли по обе стороны реки Волги от устья Казанки до реки Камы и далее по Каме; б) в самой Казани - слободу за рекою Булаком, огород, место на посаде для дворовых людей владыки, место в городе для расширения двора владыки и два места для двух мельниц на устье Булака. Самою бедною кафедрою считалась Смоленская, и хотя великий князь Василий Иванович по взятии Смоленска утвердил за местным владыкою его прежние вотчины, но этого оказалось недостаточным, и в пособие ему со всех прочих владык русских - с митрополита, архиепископов и епископов - взимаема была пошлина из их казны во все княжение Василия Ивановича.

В ряду монастырей по количеству недвижимых имуществ всякого рода первое место занимал знаменитый монастырь Троице-Сергиев. В Кормовой книге его исхода XVI в., упоминающей только о тех его владениях, которые пожалованы были этому монастырю князьями и другими лицами на помин душ, мы насчитали: волость - 1, по имени Вохну на Клязьме в девять сох; сел - 88 в Радонежском, Московском, Переяславском, Суздальском, Дмитровском, Стародубском, Звенигородском, Ростовском, Углицком, Галичском, Тверском и других уездах; при этих селах малых сел и деревень - 1080 и земли - 122 сохи разной величины, а вытей - 3768, и, следовательно, от 18840 до 37680 десятин в одном поле, в трех же - от 56520 до 113040 десятин, между тем как при некоторых еще селах не показано ни количества сох и вытей, ни числа деревень, а сказано только: село такое-то с деревнями. Но, кроме сел и деревень, пожалованных Троице-Сергиеву монастырю на помин душ, были у него и другие села и деревни, которые он приобрел сам покупкою, и если нам неизвестно, сколько их было, то известно, что на приобретение их употреблено монастырем из собственной казны в разные времена 16934 рубля сумма по тогдашнему времени громадная. Неудивительно, если Троицкая лавра слыла к концу настоящего периода чрезвычайно богатою и если Флетчеру передавали, будто она получала с своих поместий до ста тысяч рублей дохода, следовательно, несравненно более, нежели сколько получали все наши архиереи вместе с своих владений. Села и деревни и разные угодия Кирилло-Белозерского, также весьма богатого монастыря, какими владел он к концу XV в. в Белозерском княжестве и около половины XVI в. в уездах Белозерском и Вологодском, подробно перечислены в двух княжеских подтвердительных грамотах. Всей вотчины у этого монастыря, как показано в итоге "Вытной книги" его, писанной во 2-й половине XVI в., и именно в уездах Белозерском, Вологодском и еще Романовском, было: "15 сел больших, да 8 меньших, да 3 приселка, а деревень к тем селам тяглых, которых христьяне платили оброк (монастырю) хлебной и денежной, 892 деревни, а вытей тяглых 1460 (с дробями), а сошного письма во всей отчине 29 сох и пол-пол чети (1/16) сохи" (т. е. на каждую соху по 50 вытей), и, следовательно, всего земли - от 7300 до 14600 десятин, а если взять в трех полях, то от 21900 до 43800 десятин. Кроме того, во владениях этого монастыря находилось 94 деревни и 83 выти нетяглых, что были "за попы, и за слугами, и за кузнецы, и за плотники, и за извощики", приблизительно - от 415 до 830 или в трех полях - от 1245 до 2490 десятин. У Савво-Сторожевского монастыря, судя по уцелевшим актам, находилось в владении 10 сел, 70 деревень, 40 селищ и несколько пустошей. У Николаевского Угрешского монастыря также было во владении 10 сел с множеством деревень в уездах Московском, Коломенском, Переяславском и Костромском. У рязанского Богословского - три села, 23 деревни, два починка да пустошь; у переяславского Данилова - пять сел, два сельца, две слободки и десять деревень. Из женских монастырей, которые вообще были беднее мужеских, самыми богатыми считались два московских: Воскресенский и Новодевичий. У первого в одном Горетовом стану находилось: два села, два сельца, 20 деревень населенных и одна пустая, 32 пустоши да три селища, а в них пахотной земли в трех полях 7209 четвертей, лесу 131 десятина и сенокосу на 1220 копен; у Новодевичьего же монастыря в том же стану было: село, две деревни, починок и 22 пустоши, а в них 2060 четвертей пахотной земли в трех полях, 11 десятин леса и на 350 копен сенокосу, да в Бежецком верху село Михайлова Гора с деревнями и починками.