Злато-серебро - С Алесько

Тут же возникла легкая заминка, напомнили о себе разбитые губы девушки. Серп принялся было оправдываться, объясняя, что такой пустяк ему, увы, исцелить не под силу, тем более по прошествии суток, но Иви слушать не стала, увлекла мужчину на кровать.

Некоторое время спустя чародей пожелал служанке спокойной ночи и отправился к себе. Через час с небольшим Серпа, погруженного в чтение занимательной книги по истории Мелги, вдруг пронзило чувство панического страха. Не успев толком сообразить, что происходит, он открыл переход и оказался в соседней комнате. Иволге снова снился кошмар.

— Просыпайся, птаха, — он привычно потрепал ее за плечо. — Пошли спать ко мне, — сказал со вздохом, стоило ей открыть глаза. — Придется тебе терпеть мое чтение. Я не желаю мотаться по нескольку раз за ночь через переход в соседнюю комнату.

Девушка безропотно подчинилась, про себя едва ли не ликуя. Чтение Серпа никак не могло ей помешать, более того, давало отличный повод попросить обучить ее грамоте.

Услыхав несколько дней спустя робкую просьбу, чародей с удивлением уставился на Иволгу.

— Читать? Зачем? Я знаю, Крестэль читает тебе вслух по вечерам.

— Но ведь лучше уметь самой, — не сдавалась Иви. — Я могла бы читать, что хочу, когда пожелаю.

— М-да, железный довод. Ладно, попробуем. Но если окажется, что ты тупа, я не стану тратить время.

К собственному удивлению, обучать девчонку Серпу понравилось. Он частенько невольно вспоминал Кверкуса, как допытывался у наставника, почему тот не добился должности главного чародея в каком-нибудь городе. Старикашка привычно хихикал в бороду и отвечал:

— Мне нравится постигать мир и помогать другим одаренным овладевать знаниями. А не учить людей, как им жить, навязывая свои представления.

После встречи с высокомерным Юнкусом Серп склонен был допустить, что в словах наставника есть крупица истины. Да, учить оказалось приятно. Возможно, не в последнюю очередь потому, что Иволга была вовсе не глупа, к тому же обладала отличной памятью и сообразительностью, пожалуй, даже чрезмерной для девицы ее положения.

— Радужным чародеям, наверное, трудно приходится? — спросила она как-то. — Госпожу Радугу не так уж часто видно, особенно зимой.

— Им не обязательно видеть небесную радугу. Достаточно крошечного перелива в капле росы или в хрустальной бусине.

— Это удобно, — рассудительно кивнула девушка. — В горах, у дома Кверкуса я видела чудесные маленькие радуги над ручьями, что падают со скал.

— Они называются водопадами, — по привычке пояснил Серп. — Водяные радуги бывают и над фонтанами. У каждого радужного чародея во дворе дома непременно фонтан имеется. Так что главное для них, как и для солнечных, и лунных — свет.

— А тебе свет совсем не нужен, — задумчиво произнесла Иви.

— Получается, не нужен, — согласился Серп, невольно вспоминая о золотистом свечении силы.

Надо же, а он и не задумывался. Значит, сила всех чародеев так или иначе связана со светом. Луны, солнца и… чего? Какой свет может быть у плоти? Или жар тела — это видоизмененный свет солнца, которое дает жизнь всему? Жаль, мысль не пришла в голову раньше. Спросил бы у Кверкуса, наставник если и не знает ответа, наверняка имеет какие-то соображения на сей счет.

А головенка-то у Иволги, пожалуй, светла не только волосом. Будь у девчонки дар под покровительством ночного светила, не отказался бы взять ее в ученицы. Но дара у служаночки нет, кроме способности щедро оделять чародея мощью.

— Да, я и без света все могу, — Серп прекратил раздумья, задул свечи и привлек Иви к себе.

Как-то на исходе лета, возвращаясь домой из замка, Серп встретил Лилею. Правда, узнал он пышнотелую красотку не сразу. Девушка похудела, побледнела, одета была в бесформенный балахон из небеленой холстины, какие носили обитательницы приюта при храме Светлого Солнца, черные косы убраны под косынку. Не осталось и прежнего веселья в очах, взгляд стал тревожным, неуверенным, в глубине глаз затаился страх.

— Добрый господин, не пожертвуете ли на сирот и калек, что живут при храме? — девушка качнула деревянной кружкой, внутри брякнуло.

— Вот, держи, — Серп бросил в прорезь пару медяков, звякнувших где-то на самом дне. Видно, сборы были невелики. Язык чесался сказать, что приоденься она, и пожертвования оказались бы щедрее. — Ты что же, Лилея, теперь при храме?

— Вы тоже знали меня прежде, господин? — тревога во взгляде стала явственней.

— Да, говорил как-то один раз. А что, многих ты встречала, кто назывался прежним знакомцем?

— Нет, немного. Один вот ходит часто, большой, сердитый. Кажется, стражник. Говорит, мы с ним дружбу водили. А я его не помню совсем. Он поначалу ласково говорит, а потом, когда видит, что я вспомнить не могу, сердиться начинает.

— Бурьян, что ли?

— Да, — кивнула Лилея. — Он, правда, просит его Яном называть.

— Ну, этого ты точно хорошо знала. Он на тебе жениться собирался, — уверенно заявил Серп.

— Вы не шутите, добрый господин? — девушка слегка оживилась. — Он и вправду мелжский стражник?

— Нет, не шучу. Правда стражник, — уверил ее чародей, про себя надеясь, что при следующем визите Бурьян получит не совсем то, чего ждет. — Еще раз заявится, ты его прямиком в храм тащи, союз благословлять. Он только рад будет. Сам-то все никак решиться не может, раз ты его не помнишь.

— Ой, спасибо, господин! — на щеках Лилеи заиграл слабый румянец. — Замужем, верно, лучше, чем при храме. Тем паче, за стражником. Он и сердится-то, видать, из-за того, что я его позабыла. Я отчего-то все позабыла, даже свое имя. Этот Бурьян мне и сказал, что Лилеей зовут…

Девица разговорилась и замолкать не собиралась, так что Серп перебил ее.

— До храма-то дойдешь, не заблудишься?

— Дойду, дойду, добрый господин! Я, после того, как беспамятная очнулась, все помню. Только тяжело это, совсем себя не знать.

Чародей бросил в кружку еще один медяк и пошел прочь, хотя Лилея продолжала что-то говорить вслед. На душе было мерзко. Румяная разбитная хохотушка нравилась ему гораздо больше этой потерянной бледной девицы, прикрывающей страх неумеренной болтливостью. Спасибо Госпоже Луне и Светлому Солнцу, что уберегли тогда птаху. А с этим лиходеем Серп еще посчитается. Прав был чарун, их первый разговор не будет последним.

За такими мыслями чародей добрался до дома и обнаружил, что у двери сидит глиняная кукла, похожая на кувшин. Стоило задержать на ней взгляд, в маленькой головенке разверзлась щель, и зазвучал утробный голос.

— Прощения просим за недоразумение с твоей девчонкой, — прогудел Глиняшка. — Виновный примерно наказан. Более в Мелге его не увидят. Да и в других местах тоже! — изо рта-щели исторгся гулкий смех, такой неприятный и жуткий, что по спине Серпа побежали мурашки. — Не держи зла, прими выкуп за причиненный ущерб. Надеюсь, еще перемолвимся.