Семь снов черного кота - Сергей Преображенский

 - Вы же умный человек, Дмитрий! Неужели вы верите в эти сказки? А впрочем, мы уже пришли!

 * * *

 На следующий день Александр взялся учить Димку игре в теннис и загонял его до такой степени, что уже через час занятий им пришлось сделать перерыв.

 - Скажите, Александр, — спросил Димка, вытирая майкой пот — А вы давно играете? У вас такой удар! Я, наверное, никогда так не научусь!

 - Научитесь! — ответил Александр, — У нас впереди вечность!

 - Про вечность я уже слышал от профессора. И про Харона, который обратно не перевозит. Я вот только одного не могу понять, вот вы здесь как я понимаю уже больше двух тысяч лет! Неужели за это время нельзя было ничего придумать? Украсть лодку, построить плот или переплыть реку вплавь, наконец?

 - Плавать я не умею, — сказал Александр, — впрочем, в данном случае это вряд ли бы пригодилось. Воды Стикса дарят людям забвение, едва вы ступите в воду как превратитесь в ничего не помнящего идиота. Таких держат в восточном крыле, в палате Љ 6. А плот строить не из чего, местные деревья тяжелее воды. Хотя если бы даже и удалось построить плот или украсть лодку, то, как плыть в таком тумане? Куда бы вы ни поплыли, все равно вернетесь назад! Впрочем, хватит пустых разговоров, берите ракетку!

 - Подождите Александр, — остановил его Димка, — Еще один вопрос. Профессор говорил про какое–то дерево в середине сада, плоды которого якобы нельзя есть, они что ядовиты?

 - Этого не знает никто, — ответил Александр, — Потому как есть их, никто не пытался. Из нас, по крайней мере. Но дело даже не в этом. Просто… ну как бы вам это объяснить? Ладно, идемте, я покажу вам это дерево, и вы все поймете! Ракетку оставьте здесь, ее никто не возьмет!

 Они шли некоторое время по узкой тропинке среди тенистых деревьев и, наконец, вышли на поляну, посреди которой росла самая обычная яблоня. Хотя нет, яблоня была не совсем обычная, она была очень большая, и яблоки на ней тоже были крупные спелые и весьма аппетитные на вид.

 - Так ведь это яблоня! — с разочарованием проговорил Димка.

 - Разумеется, — согласился Александр, — а вы что хотели здесь увидеть?

 - И что же, по–вашему, я должен был понять, увидев самую обычную яблоню? Хотя постойте, кажется, я начинаю догадываться! Вы, верно, читали библию?

 - Нет, я предпочитаю классических авторов: Аристотель, Платон, Гераклит. Хотя Николай Васильевич иногда читает нам главы из священного писания по памяти. Но дело не в этом, поверьте! Скажите, вы слышали Голос?

 - Какой голос? У меня и профессор тоже спрашивал про голос! Что за голос?

 - Значит, не слышали, — задумчиво проговорил Александр, — В таком случае у вас все еще впереди! А теперь нам пора возвращаться, а то скоро погасят солнце!

 - Вы, наверное, хотели сказать, солнце зайдет? — машинально уточнил Димка.

 - Может и так, — не стал спорить Александр, — только заход солнца здесь настолько стремителен, словно кто–то просто поворачивает выключатель…

 * * *

 - А вот и наши олимпийцы! — обрадовано произнес Эйнштейн, увидев вернувшихся теннисистов, и открыл скрипичный футляр.

 - Профессор ради отца моего Зевса! — взмолился Александр, — Мы так устали!

 - И в самом деле, Альберт Германович, — поддержал его Гоголь, — Мы и от Крейцеровой сонаты еще не отошли!

 - Ну что ж, — сказал профессор, с неохотой убирая скрипку, — Тогда может быть небольшая лекция по теории единого поля?

 - Нет, профессор! — возразил Димка, — Лучше расскажите про голос! Что это за голос, откуда?

 - А что голос? Как я уже говорил, у каждого свой голос… а может все таки единую теорию?

 - Нет, профессор! Продолжайте про голос. Ну и что же он говорит? Вот ваш голос, к примеру, он что говорит?

 - Знаете, что Дмитрий ответьте мне сначала на такой вопрос. Вот это место, где вы сейчас находитесь, оно вам ничего не напоминает?

 - Не знаю, — Клочков огляделся по сторонам, — а почему вы спрашиваете?

 - И все–таки?

 - Ладно, хорошо! Тогда честно? Без обид?

 - Говорите не бойтесь. Правду говорить легко и приятно!

 - Ну, если правду… на мой взгляд, все это больше всего похоже на психбольницу! Полосатые пижамы, постоянно запертая дверь в коридор и соседи по палате: Эйнштейн Гоголь и Александр Македонский! Только мы договорились — без обид!

 - Ну, какие могут быть обиды между гениями? — успокоил Димку профессор, — Продолжайте!

 - Кстати говоря, вы сказали «гении». Это–то меня как раз и смущает! Ну, посудите сами, в одной палате собрались Эйнштейн, Гоголь, Александр Македонский и Димка Клочков! Если следовать логике я должен быть, по крайней мере, Наполеоном! А так неувязка какая–то получается!

 - То есть вы себя гением не считаете, я так понимаю? — прямо спросил Эйнштейн.

 Этот неожиданный вопрос смутил Димку.

 - Нет, ну я, конечно, не хочу сказать, что я полный кретин! В школе я хотя и не был отличником, но учился неплохо, участвовал в олимпиадах… потом в институте тоже. У меня есть кое–какие способности, может быть даже талант… Господи, да кому я вру? Я всегда, с самого раннего детства был уверен, что я не такой как все, я особенный! Может быть, один на миллион или даже на сто миллионов! Я чувствовал — у меня есть свое предназначение, то ради чего я появился на свет! Только я еще пока не осознал его, не понял, в чем оно заключается, но я обязательно пойму, и тогда… Я все время жил этим «и тогда». Да, я буквально жил в будущем, не слишком много уделяя внимания окружавшей меня серой реальности. Кстати из–за этого у меня были проблемы в общении со сверстниками! Не то чтобы я был заносчив или слишком горд, нет! Просто толпа, серая масса не любит тех, кто отличается от некого среднего стандарта! А жена, ну бывшая, разумеется, вообще всегда считала меня неудачником!

 - Поймите Дмитрий одну простую истину, — сказал Эйнштейн, — только сам гений может понять про себя, что он гений. И мнение дюжинных людей, толпы как вы говорите, здесь не имеет ровным счетом никакого значения! Вы Дмитрий просто испугались стать гением! А надо было поверить в себя, в то, что вы гений — только и всего!

 - Правда, так просто? — удивился Клочков, — Но ведь еще не поздно, я так молод! Мне всего 28 лет!

 - Я в эти годы уже разработал специальную теорию относительности, — задумчиво проговорил великий физик.

 - А я создал величайшую из империй мира! — скромно добавил полководец.

 - А я написал «Записки сумасшедшего»! — добил Димку писатель.

 - Вы правы, я понял! — грустно сказал Димка, — Я потерял кучу времени! Я действительно испугался! Я видел, как толпа травит таких белых ворон как я, и мне стало страшно. И тогда я научился притворяться будто бы я такой же, как они! Я очень старался, и у меня получилось! Мне настолько хорошо удалось вжиться в роль серой личности что…

 - Постойте Дмитрий! — перебил Клочкова профессор, — К счастью, гений не подвластен времени! У него нет возраста, он остается гением всегда! То, что мы успели что–то сделать к 28 годам, а вы нет, ничего не значит! Это чистая случайность! Вам надо только поверить в себя и сказать себе — я гений!

 - Ну, Дмитрий, смелее! — поддержал профессора Александр.

 - И в самом деле, чего вам бояться? — присоединился к общему мнению Николай Васильевич, — Скажите!

 - Я гений… — тихо проговорил Клочков и робко улыбнулся.

 Александр подошел к нему и с чувством пожал руку. Его примеру последовали остальные обитатели комнаты.

 - Поздравляю, — сказал профессор, — Теперь надеюсь, вы поняли, почему вы находитесь здесь, среди нас?

 - Понял, — ответил Димка, — я, так же как и вы сошел с ума!

 Профессор рассмеялся, Александр саркастически хмыкнул, а Николай Васильевич лишь печально улыбнулся.

 - Мне нравится веселость вашего нрава! — сказал он, — Впрочем, в любой шутке только доля шутки. Безусловно, гениальность является отклонением от психической нормы и в этом смысле все мы здесь психически ненормальны! Но только в этом смысле!

 - Однако пора готовиться ко сну, — заметил Александр, выглянув в окно — Скоро погасят солнце!

 * * *

 Димке снилось, что он гуляет по саду, но в том саду почему–то растут одни только яблони. Как назло ему ужасно хотелось есть, но никаких других деревьев вокруг не было видно. И чем дальше он шел, тем крупнее и аппетитней становились яблоки. И тут он услышал голос. Голос был негромкий, слегка глуховатый, но четкий, словно кто–то читал вслух книгу. И главное голос этот был ему знаком…

 «…Александр от грусти сильно заболел. Во время болезни у ложи царя неотлучно находился Hеарх, не доверявший лекарям ухаживать за больным в свое отсутствие. Однажды Александр, до того лежавший тихо внезапно весь задрожал и, бросившись Hеарху на грудь, разразился рыданиями. Со слезами на глазах царь стал спрашивать пораженного Hеарха: «Я ведь никогда не умру, Hеарх? Это правда, что я буду жить всегда?» Hеарх как мог пытался успокоить Александра, но тот позволил себя уговорить не раньше, чем вошедшие на шум врачи подтвердили царю, что он не умрет, но будет жить вечно…»