Абандон (СИ) - Котов Сергей

Мы выдвинулись в субботу, рано утром, что не стоять в пробках. У Сони было отличное настроение, играл её плейлист, и она едва заметно двигала плечами в ритм музыки. Тогда я вдруг заметил, какой у неё красивый профиль.

— Гостиница в самом центре, — сказал я, предвкушая день отдыха, который мы запланировали перед броском на заброшку, — я же говорил, да?

— Говорил, — Соня улыбнулась уголками губ, — все уши прожужжал. Ну, молодец, что сказать. Не зря ты наводчик.

Я улыбнулся в ответ.

Где-то на границе Владимирской области мы остановились на заправке. Я залил бак, взял себе кофе и, поколебавшись секунду, заказал ещё одну порцию для Сони. Она редко пила кофе, но почему-то в тот момент мне показалось это уместным.

— О, спасибо! — сказала она, когда я протянул ей стаканчик, — ты прямо мысли мои читаешь. Как раз хотела попросить.

Я довольно улыбнулся.

— Люблю лето! — сказал я, когда мы тронулись. Мы не стали включать кондиционер, и я протянул руку в открытое окно, чтобы поймать ладонью упругий встречный поток воздуха.

— Да то ж из наших не любит, — ответила Соня, сделав глоток кофе.

— Как-то жить хочется, да?

— Ага.

— А ещё мне нравится, как пахнет Солнце, — сказал я.

Соня рассмеялась.

— Ты так говоришь, как будто был в космосе, — сказала она.

— Я не об этом. Знаешь, есть такой особый запах от кожи, когда на неё солнце светит. Очень приятный такой.

Соня подняла руку, которую, как и я, держала на дверце с открытым окном. Осторожно понюхала свою кожу.

— Да, есть что-то такое, — сказала она, — кажется. Но тогда это запах кожи на солнце. А не самого Солнца.

— Наверно, — я улыбнулся и кивнул. Потом понюхал свою руку.

— Интересно, у тебя такой же запах? — спросил я.

— А дай понюхать, — попросила Соня.

Я скрестил руки, чтобы протянуть ей кисть, которая была на открытом солнце. Соня обнюхала её с серьёзным видом. Потом снова понюхала свою руку.

— Что-то общее есть, — кивнула она.

— А дай сравнить! — попросил я.

Соня поднесла кисть к моему носу, стараясь не загородить обзор. Я втянул воздух. Запах лета и солнца был таким сильным, что у меня в груди зашевелился целый клубок эмоций. Хотелось жить. Петь. Прыгать. Внизу живота потеплело.

— Ты хорошо пахнешь, — вырвалось у меня, и я оторопел от собственной смелости.

Соня улыбнулась и медленно убрала руку.

— Спасибо, — тихо сказала она; на её щеках играл румянец.

Остаток пути мы слушали музыку. Играло что-то очень подходящее настроению: такое же лёгкое и воздушное. А мне в голову лезли непрошенные мысли. Невозможные, неприличные, желанные, сладкие. Стоило моргнуть — и перед глазами вставали такие сцены, которые я не имел права видеть.

Кажется, Соня чувствовала моё настроение. А, возможно, испытывала то же самое.

Заселившись в гостиницу, мы пошли гулять. Прошли кремль, посмотрели на выставку старой военной техники. Соня залезла на самолёт времён Великой Отечественной, я успел её сфотографировать, но тут же появился охранник и строго нас отчитал. Хорошо хоть обошлось без штрафа и полиции.

Потом мы спускались к реке, по красивому каскаду лестниц. Тут Соня увидела работающий фуникулёр и загорелась прокатиться. Времени было более, чем достаточно и мы тут же отправились на станцию.

По дороге мы взяли в магазине по пиву и предусмотрительно спрятали их в небольшой пакет.

Мы подгадали так, чтобы сесть в кабинку вдвоём. Как только двери закрылись, мы открыли пиво и сделали по глотку.

Помню, что это был момент чистого, ничем не замутнённого счастья. Лето, солнце, Сонин запах, эйфория. И ожидание чуда, которое вот-вот должно было случиться.

На другой стороне реки ничего интересного не было, и, побродив полчаса по окрестностям, мы решили вернуться.

— Может, в номер пойдём? — сказала Соня, когда мы вышли из кабинки.

Я глянул на Солнце. Оно уже клонилось к вечеру, но до заката было ещё далеко. Можно было погулять, исследовать центр. Посидеть в ресторанчике. Но я ответил:

— Конечно! Отличная идея! Я бы от душа не отказался.

— Ага, — кивнула Соня и почему-то покраснела, опустив взгляд.

Пока шли до гостиницы, болтали ни о чем: про кино, книги, поездки, детство… и как-то так само собой получилось, что мы вдвоём зашли в мой номер.

— Кажется, ты немного на солнце сгорел, — тихо сказала Соня, — на шее. Вот здесь. Она прикоснулась прохладной ладонью к моему загривку. Это было приятно.

Наши губы оказались рядом. И как-то так само собой получилось, что они прикоснулись.

От дофаминового шторма у меня подкосились ноги.

А потом случилось то, что я до сих пор не могу объяснить даже самому себе. Только что было ощущение сбывшегося чуда — и вот, холодная тоска сжимает сердце, когда я понимаю, что волшебство заброшек больше не для меня. Я никогда не смогу вычислять силовые линии. Не смогу понимать странную логику этого пограничного мира. И Соня, даже если останется рядом со мной, никогда не сможет меня простить того, чего я её лишил…

Соня медленно отстранилась. В её глазах всё ещё искрилось счастье. Но эти искорки становились всё более холодными, превращаясь в январские снежинки.

— Что такое? — тихо спросила она, где-то в глубине души ещё надеясь.

— Неправильно это… — тихо сказал я, — ты ведь сама знаешь. Нас предупреждали… будут последствия.

— Ты веришь вообще всему? — хмыкнула Соня, отстраняясь, — думаешь, у остальных такого не бывает?

— Если честно — то и именно так и думаю, — ответил я.

На душе было мерзко. Я видел, как в уголках её глаз появились слёзы.

— Что ж, — сказала она, — тогда сиди и…

Я сделал вид, что пропустил мимо ушей её грубость, хотя она меня задела.

— Тебе будет стыдно… — тихо сказал я, понимая, как жалко и беспомощно это звучит.

Соня вспыхнула. Пришпилила меня взглядом и вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Я же стоял ещё несколько минут на месте, вдыхая её запах, с каким-то мазохистским удовольствием переживая только что не случившееся.

Приняв душ, я спустился и вышел в город. Дошёл до ближайшей пивной и взял литр тёмного эля. Сидел какое-то время так, краем глаза наблюдая за барной суетой, и пытался размышлять о будущем. Останется ли Соня со мной? Несмотря на все обстоятельства я почему-то не сомневался, что да. Утром, когда гормональная атака ослабнет и вернётся охотничий азарт. Значит, надо просто пережить этот эпизод. Да, восстановление доверия и симпатии будет непростым делом — но мы должны справиться. Я не был готов так легко отдавать чудесный мир заброшек, который мы только что для себя открыли.

Я допил пиво и вернулся в гостиницу. Посмотрел какой-то фильм по телеку, не улавливая сюжета, просто отстранённо наблюдая за тем, как работают актёры.

Потом я уснул, рассчитывая проспать до утра. Но этим планам не суждено было сбыться.

Из сна меня выбросил толчок тревоги. Я сел на кровати, от неожиданности хватая ртом воздух. Сердце бешено колотилось, а руки дрожали. Так было однажды, когда мама попала в аварию, и мы с отцом мчались в больницу, ещё не имея подробной информации о её состоянии.

Каким-то образом я сразу понял, что тревога связана с Соней. Я метнулся через коридор в её комнату. Долго стучал кулаком, потом спустился вниз, на ресепшн, по дороге мельком взглянув на часы в коридоре. Час ночи. Получается, я проспал всего четыре часа.

— Здравствуйте, — сказал я, обращаясь к сонному портье, — можете дать дубликат ключа от номера триста двадцать один?

— Э-э-э… вы потеряли ключ?

— Нет. Это номер моей подруги, — ответил я, на ходу придумывая историю, — понимаете, она привыкла принимать снотворное. Но, мне кажется, мы перепутали аптечки. Она могла принять на ночь не то лекарство! Она не отвечает на стук, я очень сильно беспокоюсь.

Портье нахмурил брови. Посмотрел на экран компьютера, нажал пару клавиш. В этот момент я был готов придушить его за медлительность. Потом он заявил с вежливой улыбкой: