Маленький лорд Фаунтлерой (пер. Демуровой) - Фрэнсис Бернетт

Она вскочила и вскрикнула от ужаса. Крик вырвался непроизвольно — она не успела его сдержать. Она-то думала, — впрочем, вот уже много лет, как она о них почти и не вспоминала, — что эти двое находятся за тысячи миль от нее. Она никак не ожидала увидеть их снова. Надо признать, что, увидев ее, Дик усмехнулся.

— Здравствуй, Минни! — сказал он.

Высокий мужчина — это был Бен — с минуту молча смотрел на нее.

— Вы знаете эту женщину? — спросил мистер Хэвишем, переводя взгляд с Бена на женщину.

— Да, — отвечал Бен. — Я ее знаю, и она меня знает. Он отвернулся и, подойдя к окну, стал смотреть в него, словно самый вид ее был ему противен. Так, впрочем, оно и было. Минни, увидав, что ее разоблачили, потеряла власть над собой и впала в бешенство, что Бену с Диком не раз приходилось наблюдать и раньше. Глядя на нее и слыша, как она осыпает всех проклятиями и угрозами, Дик снова усмехнулся. Бен же продолжал глядеть в окно.

— Я в любом суде присягну, что это она, — заявил он мистеру Хэвишему, — и еще дюжину свидетелей приведу, которые скажут то же. Ее отец — человек уважаемый, хоть в жизни ему и не повезло. А мать у нее была такая же, как она. Она-то умерла, а вот он жив и достаточно честен, чтобы стыдиться своей дочери. Он вам скажет, кто она такая и жена она мне или нет.

Внезапно он сжал кулаки и повернулся к ней.

— Где мальчик? — властно спросил он. — Он поедет со мной. Ему с тобой нечего делать, да и мне тоже!

В эту минуту дверь, ведущая в спальню, приоткрылась и в комнату выглянул мальчик, видимо, привлеченный громкими голосами. Он был некрасив, но приятен лицом и очень похож на своего отца Бена; на подбородке у него — все это тотчас заметили — красовался треугольный шрам.

Бен подошел к мальчику и взял его за руку дрожащей рукой.

— Да, — сказал он, — и насчет него я тоже готов присягнуть. Том, — обратился он к мальчику, — я твой отец. Я приехал, чтобы забрать тебя с собой. Где твоя шапка?

Мальчик указал на шапку, лежавшую на стуле. Он явно обрадовался, что его забирают. Он так привык к неожиданностям, что совсем не удивился тому, что какой-то незнакомый человек называет себя его отцом. Ему не нравилась женщина, которая несколько месяцев назад явилась в семью, где он жил с младенчества, и объявила себя его матерью, и он был вполне готов к перемене в своей судьбе. Бен взял шапку и направился к двери.

— Если я вам еще буду нужен, — сказал он мистеру Хэвишему, — вы знаете, где меня искать.

И он ушел, взяв мальчика за руку и даже не взглянув на женщину. Она продолжала выкрикивать проклятья, а граф задумчиво смотрел на нее сквозь очки, которые он водрузил на свой орлиный нос.

— Успокойтесь, голубушка, — произнес мистер Хэвишем. — Ничего из этого у вас не выйдет. Если вы не хотите оказаться в тюрьме, вам надо вести себя прилично.

Голос у него был так спокоен и ровен, что она, верно, поняла, что всего безопаснее ей будет уйти, и, кинув на него на прощанье бешеный взгляд, бросилась в соседнюю комнату, с силой хлопнув дверью.

— Больше она нас не побеспокоит, — сказал мистер Хэвишем. Он оказался прав: в ту же ночь она съехала из гостиницы «Доринкортский герб», села в поезд, идущий в Лондон, и навсегда исчезла из виду.

Выйдя из гостиницы, граф быстрым шагом направился к карете.

— В Корт-Лодж, — сказал он Томасу.

— В Корт-Лодж, — сказал Томас кучеру, усевшись на козлы рядом с ним. — И уж ты мне поверь, дело принимает неожиданный оборот!

Когда карета остановилась у Корт-Лоджа, Седрик сидел в гостиной вместе с матерью.

Граф вошел без доклада. Он словно вырос на целый дюйм и заметно помолодел. Глаза его сверкали.

— Где, — спросил он, — лорд Фаунтлерой?

Миссис Эррол шагнула к нему, румянец залил ее щеки.

— Лорд Фаунтлерой? — повторила она. — Вы сказали, лорд Фаунтлерой?

Граф сжал ее руку.

— Да, — отвечал граф, — лорд Фаунтлерой. И он положил другую руку Седрику на плечо.

— Фаунтлерой, — произнес он, как всегда, прямо и властно, — спроси у своей матери, когда она переедет к нам в замок.

Фаунтлерой кинулся матери на шею.

— Жить с нами! — вскричал он. — Всегда жить с нами!

Граф взглянул на миссис Эррол, а миссис Эррол взглянула на графа. Его сиятельство был совершенно серьезен. Он решил не терять больше времени и поскорее устроить это дело. Он пришел к мысли, что лучше ему подружиться с матерью своего наследника.

— Вы уверены, что вам бы этого хотелось? — спросила миссис Эррол со своей милой мягкой улыбкой.

— Совершенно уверен, — отвечал без всяких колебаний граф. — Мы всегда этого хотели, хотя и не отдавали себе в этом отчета. Мы надеемся, что вы переедете к нам.

Глава пятнадцатая СЕДРИКУ ИСПОЛНЯЕТСЯ ВОСЕМЬ ЛЕТ

Бен увез сына на свое ранчо в Калифорнии; возвращение его было очень приятным. Незадолго до отъезда у него состоялась встреча с мистером Хэвишемом, во время которой адвокат сообщил Бену, что граф Доринкорт желал бы что-то сделать для мальчика, который мог оказаться лордом Фаунтлероем, и потому решил, что было бы неплохо вложить деньги в собственное ранчо, а Бена поставить управляющим, определив ему очень хороший оклад, который позволил бы ему обеспечить будущее сына.

В результате Бен уезжал хозяином ранчо, которое должно было почти полностью находиться в его распоряжении, а со временем могло и вовсе перейти в его собственность, что на деле и случилось через несколько лет. А его сын Том вырос прекрасным юношей, преданным и любящим; они были счастливы с Беном, и дела у них шли так хорошо, что Бен не раз повторял, будто Том вознаградил его сторицей за все выпавшие на его долю беды.

Но Дик и мистер Хоббс (который тоже приехал в Англию, чтобы все прошло, как надо) не сразу вернулись домой. С самого начала было решено, что граф позаботится о Дике и даст ему серьезное образование; а мистер Хоббс, оставивший лавку в надежных руках, решил, что может задержаться, чтобы увидеть, как будут праздновать день рождения лорда Фаунтлероя. На праздник пригласили всех арендаторов. Их ждало угощение, танцы и игры в парке, а вечером — костры и фейерверк.

— Ну совсем как Четвертое июля! — говорил лорд Фаунтлерой. — Жаль, что я не родился четвертого, правда? Тогда бы мы отпраздновали и то и другое вместе.

Надо признать, что поначалу граф и мистер Хоббс сошлись не так близко, как можно было бы надеяться, исходя из интересов английской аристократии. Дело в том, что раньше графу редко доводилось общаться с бакалейщиками, а среди близких знакомых мистера Хоббса аристократы попадались не часто, и потому во время их немногочисленных встреч беседа не текла ручьем. Надо также признать, что мистера Хоббса весьма поразило все то великолепие, которое Фаунтлерой счел своим долгом ему показать.

Въездные ворота с каменными львами и широкая аллея, ведущая к замку, сразу же произвели на мистера Хоббса сильнейшее впечатление; но когда он увидел замок, цветники, оранжереи, парковые террасы, павлинов, подземелье, кольчугу, парадную лестницу, конюшни и ливрейных лакеев, он совсем растерялся. Последний удар был нанесен картинной галереей.

— Это что-то вроде музея? — спросил он Фаунтлероя, входя в огромную красивую залу.

— Н-нет! — отвечал неуверенно Фаунтлерой. — Дедушка говорит, что это все мои предки и пращуры.

— Предки и… ящуры? — повторил мистер Хоббс. — Все эти люди — ящуры?! Ну и ну, ни за что бы такое про них не подумал! Он опустился в кресло и с тревогой обвел стены взглядом; лорду Фаунтлерою стоило большого труда растолковать ему, что за портреты висели на стенах.

Пришлось ему призвать на помощь миссис Меллон, которая знала все про эти картины и могла рассказать, кто их писал и когда, и какие романтические истории связывались с изображенными на них лордами и леди.

Когда же мистер Хоббс выслушал эти истории и понял, что это были за портреты, он был совершенно потрясен и заворожен. Он стал наведываться в замок (остановился он в деревне, в гостинице «Доринкортский герб») и проводить полчаса в галерее, тряся головой и глядя на живописных леди и джентльменов, которые тоже глядели на него.

— И все графья, — бормотал он, — или вроде того! И наш-то тоже будет, и все это к нему перейдет!

В глубине души он не испытывал, как ожидал, отвращения к «графьям» и их образу жизни; возможно, что его республиканские принципы несколько пошатнулись, когда он ближе познакомился с замками, предками и всем прочим. Во всяком случае, однажды он высказал весьма примечательное и неожиданное суждение.

— Я бы и сам не прочь оказаться на их месте! — признался он, что было существенной уступкой с его стороны.

Ах, какой это был замечательный день, когда лорду Фаунтлерою исполнилось восемь лет, и как он радовался этому! Как прекрасен был парк, наполненный празднично одетыми людьми! Как развевались флаги на верхушках палаток и на шпиле замка! Все, кто только мог, пришли, ибо все от души радовались тому, что маленький лорд Фаунтлерой так и останется маленьким лордом Фаунтлероем и со временем станет владельцем всего имения. Всем хотелось взглянуть на него и на его прелестную добрую маму, которая со многими здесь подружилась. И решительно все теперь думали о графе лучше, чем прежде, и даже испытывали к нему приязнь, потому что малыш так его любил и верил ему, и еще потому, что граф признал его мать и обращался с ней теперь весьма почтительно. Говорили, что он уже успел к ней привязаться, что под влиянием маленького лорда и миссис Эррол граф может со временем стать, ко всеобщему благу и удовольствию, вполне достойным джентльменом.