Кольцо любви - Карен Хокинс

Лицо Маркуса просветлело.

– Слава Богу! А я подумал, что вы уже совсем во мне разуверились.

– Еще нет.

– А что же вы продали, если не кольцо?

Онория натянула перчатку и решительно повернулась к нему спиной.

– Это, милорд, вас не касается.

Она успела спуститься всего на две ступеньки, и тут он схватил ее за локоть, а затем решительно повел к своему экипажу.

– Что вы делаете?

– Хочу отвезти вас домой.

—О! Вы когда-нибудь спрашиваете у людей их согласие?

– А что, идти пешком через двадцать кварталов приятнее, чем проехать их в карете?

Маркиз был прав: ей вовсе не улыбалась утомительная прогулка, тем более что ветер набирал силу и грозил испортить ее любимый капор.

– Я вовсе не возражаю против вашей кареты. – Онория вздохнула. – Просто мне было бы гораздо приятнее, если бы вы предложили меня подвезти, а не приказали ехать с вами.

– Но это же в ваших интересах...

– И все равно, мне решать, что для меня лучше.

– Черт побери! – Маркус глубоко вдохнул и повел плечами. – Хорошо, будь по-вашему. – Он сделал поклон и с преувеличенной вежливостью произнес: – Мисс Бейкер-Снид, не окажете ли честь проехать со мной?

– Уже лучше. – Она одобрительно кивнула. – А теперь произнесите это еще раз, только не кривляйтесь.

–Что?

– Вы изобразили почтительного кавалера, как актер в домашней постановке. – Онория вопросительно посмотрела на него. – Кстати, у вас дома ставили театральные пьесы?

– Нет.

– Даже когда вы были мальчиком?

– Нет.

– Просто безобразие! Я имею в виду – у вас столько братьев... Как же вы развлекались?

Маркиз презрительно усмехнулся:

– Когда не разыгрывали друг друга, то боролись. Да, именно так: основным видом развлечения у нас была борьба.

– Понятно. Какая жалость, что вы никогда не играли в пьесах, потому что если бы вы немного поучились хорошим манерам, то могли бы претендовать на первые роли. А вот мы с сестрами часто устраивали домашние спектакли и как-то даже показывали родственникам «Ромео и Джульетту» во время каникул. Вам следует непременно как-нибудь к нам прийти, чтобы получить представление о более достоверной игре.

– Нет уж, благодарю.

– Жаль. Хотите верьте, хотите нет, но моя сестра Порция – настоящая актриса. Она могла бы научить вас, как избавиться от этих неприятных манер. – Столь великодушное предложение было встречено сдержанным молчанием, и Онория мягко улыбнулась. – А теперь, если вы меня извините, у меня еще остались дела, которые мне нужно сделать до возвращения домой. – Она на ходу придумала этот невинный предлог, чтобы отказаться от приглашения, и уже повернулась, чтобы уйти, но Маркус опять остановил ее, удержав за руку.

Онория обреченно вздохнула.

– Это так обязательно?

– Мисс Бейкер-Снид, мне нужно поговорить с вами, вопрос очень срочный.

– Ну что ж...

Скосив глаза, Онория украдкой посмотрела на его карету. Куда приятнее вернуться домой в этом роскошном экипаже на прекрасных рессорах, чем тащиться пешком, и тем не менее...

Разве она не дала себе слово, что больше не останется наедине с маркизом?

Резкий порыв ветра взметнул ее юбки, и Онория вздрогнула.

– Что ж, пожалуй, я согласна. А дела пока подождут.

– Отлично.

– Но... Вы должны мне обещать, что по дороге нигде не остановитесь.

Маркиз кивнул и, распахнув дверцу, помог Онории сесть в карету, затем забрался в нее сам и, приказав кучеру ехать через парк, захлопнул за собой дверцу и опустил шторки.

Онория встревожилась:

– Вы же обещали...

– Я обещал довезти вас домой не останавливаясь, но не обещал, что мы поедем самой короткой дорогой.

– Но зачем вы опустили занавески?

– Не хочу подвергнуть опасности вашу репутацию. Мы поедем с опущенными шторами, и никто вас не увидит, если только не окажется прямо рядом с нами, а при том, как Гербертс правит упряжкой, это практически невозможно.

Будто в подтверждение его слов, экипаж дернулся, затем резко рванулся вперед, отчего Онорию с силой отбросило на спинку сиденья. Маркус искоса посматривал на нее. В душе он был доволен: в конце концов, она и не подумала продать его кольцо. Однако пережитый испуг словно подсказывал, что ему нужно поскорее покончить с этой историей и во что бы то ни стало вновь завладеть кольцом.

Маркус вытянул ноги, насколько позволяли размеры кареты, и поуютнее устроился в своем углу. Карета была не такой просторной, как его собственная, но достаточно удобной, чтобы избавить Онорию от необходимости тащиться по грязным улицам. В некотором смысле он сейчас чувствовал себя рыцарем, спасавшим свою прекрасную даму от любопытных взоров всевозможных наглых типов, которых было полным-полно на Бонд-стрит.

Что касается Онории, то она сидела перед ним, напряженно выпрямившись и недовольно поджав губы, и даже не подозревала о совершенном им благодеянии.

Маркиз задумчиво посмотрел на ее рот:

– Должен признаться, улыбка вам больше к лицу.

Онория раздраженно взглянула на него:

– Сожалею, милорд, но в вашем обществе у меня мало оснований для улыбок.

– Неужели? А как вы воспримете вот это? – Он быстро нагнулся и поцеловал ее в губы. Хотя они находились в экипаже, который несся на бешеной скорости, подскакивая на булыжной мостовой, поцелуй получился властным и, конечно же, поставил на место мисс Бейкер-Снид, которая тут же обожгла его яростным взглядом.

После весьма неловкой паузы маркиз пробормотал:

– Прошу прощения. Я только хотел сделать что-то, чтобы вы не были такой суровой...

– И вам это удалось! Если раньше я находила вас человеком навязчивым, то теперь вижу, что вы к тому же грубый, надоедливый, глупый, самонадеянный, надменный, несносный...

– Но не лишенный способностей, когда речь заходит о поцелуях.

Онория ничего не ответила.

Маркус усмехнулся:

– Ну же, мисс Бейкер-Снид! Вы производите впечатление женщины, которая превыше всех человеческих качеств ценит правдивость. Признайтесь, в этом никто не может сравниться со мной!

Она стала рыться в ридикюле, делая вид, что ищет платок и при этом пытаясь собраться с мыслями. Этот подлец прав – она придавала огромное значение честности человека.

Сложность заключалась в следующем: ее признание Маркусу Сент-Джону, что его поцелуй был не просто хорошим, а лучшим и единственно настоящим, которым она когда-либо обменивалась с мужчиной, означало бы, что она унизила себя и дала ему повод для дальнейших насмешек.

Найдя платок, Онория демонстративно вытерла губы и, убрав платок в ридикюль, подчеркнуто громко щелкнула замком.

– Я не намерена обсуждать ваши способности к поцелуям. Важно то, что вы поступили неподобающим образом.