Гарольд, последний король Англосаксонский - Эдвард Бульвер-Литтон

В сущности дом Леофрика, владевший теперь сильнейшими уделами, Мерсией и страной Восточных Англов, стал важнее дома Годвина, потому что в нем только Гарольд владел значительным графством, братья же его получили прежние небольшие графства; но не имей даже графства, Гарольд все-таки был бы первым в Англии по своему уму и характеру. Он сам по себе был настолько велик, что не нуждался ни в каком пьедестале.

Наследник основателя дома всегда имеет в свете больше значения, чем его предшественник, если он только сумеет подкреплять это значение и использовать его. Продолжая начатое до него, он не рискует ежеминутно сталкиваться с врагами или подвергаться несправедливым упрекам. Так и Гарольд был избавлен от всех врагов, стоявших на пути отца, и не имел на своем имени ни малейшего пятна. Даже Тости должен был вскоре сознаться, что у Гарольда есть громадное преимущество, и уступить ему дорогу. Он убедился, что все могущество дома Годвина сосредоточивалось лишь в Гарольде и что без его помощи ему, Тости, никогда не придется удовлетворить свое честолюбие.

– Отправляйся в свое графство, Тости, – сказал ему Гарольд, – и не сетуй, что Альгара предпочли тебе. Ведь было бы очень неприлично, если бы мы забрали в наши руки все владения в Англии. Старайся всеми силами заслужить любовь твоих вассалов. Как сын Годвина ты со временем можешь добиться много, если будешь поступать благоразумно и умеренно. Надейся на Гарольда, но и на себя рассчитывай; тебе недостает лишь терпения и настойчивости, чтобы быть равным первому графу Англии. Перед трупом отца я дружески обнял его врага; так не отдадим ли мы его памяти лучшую дань уважения, если и мы с тобой будем любить друг друга?

– Я не подам больше повода к вражде, – ответил Тости покорно и спокойно уехал в свое графство.

ГЛАВА 5

Хильда стояла на холме, любуясь прекрасным заходом солнца. Невдалеке от нее сидела Эдит и лениво чертила по воздуху какие-то знаки. Молодая девушка стала еще бледнее с тех пор, как видела в последний раз Гарольда, а взгляд ее выражал ту же апатию и безысходную грусть.

– Видишь, милая, – обратилась к ней Хильда, – солнце опускается в бездны, где царствуют Ран и Эгир[26], но на следующее утро оно снова явится к нам из золотых ворот востока. А ты, едва вступившая на жизненный путь, воображаешь, что солнце, скрывшись за горизонтом, никогда больше не обрадует нас своим сиянием. Но в ту минуту, когда мы разговариваем, твое утро приближается и мрачные тучи проясняются.

Рука Эдит медленно опустилась; она тревожно взглянула на пророчицу.

– Хильда, ты жестока! – проговорила она почти гневно, а щеки ее вспыхнули ярким румянцем.

– Не я жестока, а судьба, – ответила пророчица. – Но люди не называют судьбу жестокой, когда она улыбается им; зачем же ты упрекаешь меня в жестокости, если я предвещаю тебе радость?

– Для меня не существует радости! – возразила Эдит жалобно. Она помолчала немного и продолжила, изменив тон: – Я должна высказать все, что у меня скопилось на душе, Хильда, слушай. Я упрекаю тебя, что ты испортила всю мою жизнь, потому что вскружила мне голову своими суеверными бреднями...

– Продолжай! – произнесла Хильда спокойно.

– Разве ты не убеждала меня постоянно в том, будто моя жизнь и судьба тесно связаны с существованием... с судьбой Гарольда? Если бы ты не уверяла меня в этом, то я никогда не допустила бы наблюдать за выражением его лица и не старалась дорожить каждым его словом, будто сокровищем каким... Я не смотрела бы на него, как на часть самой себя, с радостью ушла бы в монастырь... а потом мирно сошла бы в могилу... Но теперь, теперь, Хильда...

Молодая девушка замолкла.

– Ты ведь хорошо знала, – начала она снова, – что обольщаешь мое сердце несбыточными надеждами, что закон навечно разлучает нас, что любить его было преступлением.

– Что против вас будет закон, это мне было известно, – ответила Хильда, – но закон безумцев для мудрого это то же, что паутина, растянутая на кустарнике, для крыльев птицы. Ты действительно родня Гарольду, но родство это очень дальнее и, что бы ни говорили священники, союз ваш должен осуществиться, как только для него настанет день, определенный для союза. Не печалься же, Эдит, любовь твоя к Гарольду не преступление, и препятствие к вашему счастью будут устранены.

– Хильда, Хильда, да я готова сойти с ума от радости! – воскликнула Эдит в каком-то упоении, причем восторг, испытываемый ею, так преобразил ее лицо, что Хильда невольно отступила от нее, как перед каким-нибудь небесным видением.

– Но эти препятствия устранятся не скоро, – заметила она.

– Что ж за беда? – воскликнула Эдит. – Я ничего не прошу, кроме надежды... Я буду счастлива, если стану его женой даже у края могилы!

– Если так, то взгляни: вот снова занимается заря твоей жизни! – проговорила Хильда. Эдит обернулась и увидела между столбами языческого храма Гарольда. Видно было, что он еще не совсем оправился от постигшего его недавно удара, но поступь была такой же твердой, как и прежде, а осанка стала более уверенной. – Опять исполнилось мое предсказание, что мы снова увидимся после солнечного заката, Гарольд, – сказала Хильда.

– Да, – возразил Гарольд сурово, – я не буду отрицать твоих предсказаний, ибо зачем отрицать могущество, начало которого нам неизвестно? Но прошу тебя, Хильда, не принуждать меня бродить во мраке; я люблю иметь дело с естественными предметами и чуждаюсь сверхъестественного, всего, чего ум мой не в состоянии постичь. Я хочу прямого пути без всяких хитростей.

Пророчица смотрела на графа задумчивым взглядом, который выражал благоговение и грусть, но не сказала в ответ ни одного слова. Гарольд продолжил:

– Оставь мертвых в покое, Хильда, они не могут повлиять на нашу судьбу... С тех пор как мы виделись в последний раз, я перешагнул через глубокую пропасть и через узкую могилу... Ты плачешь, Эдит? О, твои слезы лучшее для меня утешение! Хильда, выслушай меня: я люблю твою внучку, люблю ее с того дня, когда впервые взглянул в ее голубые очи, и она любит меня. Я расстался с нею, потому что законы препятствуют нашему браку, но и в разлуке мы оба чувствовали, что любовь наша никогда не угаснет; кроме меня никто не будет супругом Эдит, и кроме нее никто не станет моей супругой. Теперь я свободно могу располагать собою и поэтому пришел, чтобы сказать тебе, Хильда, в присутствии Эдит: «Позволь нам еще надеяться, что мы когда-нибудь соединимся узами брака!» Я надеюсь, что со временем на английский престол взойдет король, который не будет следовать советам монахов и даст мне разрешение на брак с твоей внучкой. Может быть, придется еще долго ждать, но это не может испугать нас: мы молоды, а любовь терпелива, и мы можем ждать.

– О, да, Гарольд, – воскликнула молодая девушка, – мы будем ждать!

– Разве я не говорила тебе, – сказала торжественно Хильда, – что судьба Эдит неразрывно связана с твоей?... Поверь, что я употребила все свои знания на то, чтобы проследить судьбу моей внучки, и знай, что настанет день, хотя не скоро, когда ты достигнешь высшей степени славы и соединишься с Эдит навсегда. Это случится в день твоего рождения, который постоянно приносит тебе счастье. Напрасно монахи ратуют против звезд: что в них написано, то несомненно верно... Так надейтесь же, дети, и не унывайте! Теперь я соединяю не только ваши руки, но и ваши души.

Во взоре Гарольда блеснул луч внезапного счастья, когда он взял руку своей невесты; но она невольно вздрогнула и крепко прижалась к нему, как бы ища у него защиты: на мгновение ей показалось, что она видит перед собою лицо того, которого по предсказанию Хильды ей было суждено увидеть еще раз в жизни; в воображении ее мелькнула статная, но грозная фигура Вильгельма Нормандского. Когда Гарольд прижал ее к себе сильной рукой, минутный страх уступил место необъяснимому счастью.

Хильда положила одну руку на их головы, подняла другую к сиявшему звездами небу и проговорила с глубоким чувством:

– Приглашаю вас, невидимые силы природы, создавшие в наших сердцах любовь, быть свидетелями обручения этих молодых людей! И вы, звезды и воздух, будьте свидетелями этого торжества! Пусть души обрученных будут вечно вместе, пусть они разделают друг с другом и горе, и радость! Когда же наступит день их соединения, то вы, звезды, сияйте светло и безмятежно над их брачным ложем, о, звезды!

Луна взошла во всем своем блеске, соловей пел в кустах, а на могиле сына Сердика стояли рука об руку жених и невеста.

VI. ЧЕСТОЛЮБИЕ

ГЛАВА 1

Велика была радость Англии. Эдуард послал Альреда ко двору германского императора за своим родственником и племянником Эдуардом, сыном Эдмунда Железнобокого. Еще в детстве отдал его Кнут вместе с братом его Эдмундом на воспитание своему вассалу, королю Шведскому. Утверждают, хотя и бездоказательно, будто Кнут Великий желал, чтобы они были тайно умерщвлены. Однако ж король Шведский отправил их к венгерскому двору, где они были приняты с большим почетом. Эдмунд умер молодым и бездетным; Эдуард женился на дочери немецкого императора и в продолжение смуты в Англии и царствования Харальда, Хардекнута и Эдуарда Исповедника был забыт в своем изгнании до тех пор, пока Эдуард не призвал его в Англию как своего законного наследника.