Шоу двойников (=Мистер бронежилет) - Андрей Костин

— Что именно?

— Найти. Найти преступника. Иначе, с одной стороны, тебе все время будут кого-нибудь подсовывать, а с другой — убивать этих подсунутых.

— Вопрос в том, кто станет следующим? — глубокомысленно заключил Николай.

— Пожалуй, твой наниматель — законченный садист. Он как нарочно выбрал тупицу, чтобы тот как можно дольше не смог выполнить задачу, и как можно больше людей погибло.

— Скорее, не садист, а просто маньяк, — согласился Николай, никак не реагируя на оскорбление.

— Тебе, выходит, наплевать, что убивают неповинных людей? — поинтересовалась Маша.

— Может, и неповинных, — Николай согласился. — Но уж никак не случайных.

— Выкладывай! — Ники так резко поставил стакан на стол, что откололось донышко,

— Что у тебя на уме? Я же вижу, у тебя что-то есть на уме. Наверняка, что-то есть. На уме.

— Можно ли найти человека в городе с населением в десять и более миллионов, не имея под рукой все милицейские патрули, которые будут проверять каждого человека с подозрительной внешностью, тем более и внешность эта толком неизвестна?

— Да они и с известной внешностью не ловят, — заметила Маша.

— Задача — все равно, что найти иголку в стоге сена.

— Ага, если еще страдаешь дефектом. Дефектом зрения, — Ники многозначительно поглядел на собеседника.

— Но я знаю способ, как разобраться с этой иголкой.

— Тогда ты решил многовековую проблему человечества.

— Надо попросту спалить этот стог, а в оставшемся пепле обнаружить швейную принадлежность — проще простого.

— Я не позволю тебе поджигать Москву, — твердо предупредила Маша. — Столица, как никак.

— Достаточно поджечь квартиру. Твою квартиру, — он улыбнулся ей.

— Ты с ума сошел!

— Всего лишь одну квартиру на Садовой? — умоляюще попросил Николай.

— А результат?

— Квартира-то принадлежит неизвестно кому? Ты только ее снимаешь? — и он посмотрел на Машу. — Остается выяснить, кто прописан по этому адресу.

— И окажется, — Ники безнадежно махнул рукой. — тот человек, которого ты разыскиваешь…

— И когда мы эту квартиру подожжем… — мечтательно продолжил Николай.

— И когда вспыхнет паркет, покажется труп бывшего барона…

— Какого еще барона? — простонала Маша. — Еще один труп?

— Это литературный образ, — пояснил Николай, — Из не менее литературного произведения. Хотя я не уверен, покажется на этот раз труп, или нет.

— При чем здесь труп?

— А при чем здесь человек с женскими колготками вместо лица, который хотел сломать мне шею? — резонно спросил Николай.

— Он ведь открыл дверь своим ключом.

— Мало ли каким образом можно открыть дверь, — напомнила Маша.

— И знал адрес.

— Мало ли откуда можно знать адрес.

— Но все же, чья это квартира? Вы ведь с подругой ее снимали? У кого, кто хозяин?

— Свет что ли, клином сошелся на этой квартире, — Ники поднялся — Пойду, проверю, свежая ли у них форель, — и нетвердой походкой двинулся через проем в первый зал.

С места, где они сидели, нельзя было разглядеть, как он туда добрался. Но так как звуков падения и криков не было слышно, Николай заключил, что сотрапезник добрался благополучно. Тем более через несколько минут принесли бокал вина.

Только один бокал.

Он еще подождал с полчаса, и тогда принесли счет.

— А наш дружок? — спросил Николай, — Ведь он за нас всегда расплачивается.

— Ваш дружок уехал, — ответила официантка. — А платить все равно придется.

— Не при деньгах я сегодня, — вздохнул Николай. — Ну что ты поделаешь!

— Может, вы примите залог? — предложила Маша, снимая с запястья часы.

Официантка отрицательно покачала головой, и позвала громким голосом:

— Арчил!

Арчил выглядел внушительно, Маша даже непроизвольно втянула голову в плечи.

— Поели, вина французского выпили пять раз по двести, а платить не хотят, — пожаловалась официантка.

— С какой стати — французского? Может, вы с нас еще за авиабилет Париж-Москва деньги потребуете? — сварливо возразил Николай. — Под Рогачево разливают, сто километров от Москвы.

— Заткнись, придурок, — прошипела Маша. И, обращаясь к Арчилу, предложила, обаятельно улыбаясь:

— Могу я оставить в залог этого джентльмена, а тем временем съезжу за деньгами?

Займет не больше часа.

— За час, хАрАшо. Но в залог останЭшся ты, а мужик сЭздит.

— Почему я в залог? — возмутилась Маша.

— Вах, зачЭм мнЭ другой залог?

Выйдя из подъезда с деньгами, а они оказались именно там, под простынями, где и сказала Маша, Николай посмотрел на часы. Он укладывался в час, отпущенный официанткой, и потому решил не торопиться.

Тем более ужин оказался пересоленным. И Николая мучила жажда.

— Никогда не пей пиво, в котором присутствует что-нибудь, кроме воды, солода и хмеля, — поучал его давеча Ники, когда они ехали в ресторан. — В Баварии еще в тыща дремучем году приняли закон, запрещающий что-либо подмешивать в этот божественный напиток. И чтобы не слабее пяти градусов, и не крепче пяти и шесть десятых, поверь моему опыту, — добавил тогда он.

— А мне нравится портер, — перебила тогда Маша, — особенно «Балтика N 6». Когда свежая.

— Бабские штучки. Жженый сахар. Только в Зальцбурге монахи-бенедектинцы умели варить особо крепкое пиво, и даже баварцы смотрели на это сквозь пальцы, потому что считалось — оно помогает монахам выдерживать пост. Те ничего не ели, только хлестали свой солодовый напиток.

— В Зальцбурге родился Моцарт, — сообщила Маша. — Это — в Австрии, а не в Баварии.

— А я думал, в Австрии родился только Штраус, — хмыкнул тогда Николай. — Он прославился тем, что медленные вальсы писал…

Николай остановился и оглядел витрину первого попавшегося на пути киоска.

— Мне, пожалуйста, «Баварию», — попросил он, вспоминая разговор. — По ноль тридцать три, — протянул деньги в окошко киоска и заглянул туда сам. — А почему написано, что «Бавария» сделана в Казани?

— Господин, дайте штукарь, — услышал он голос за спиной и оглянулся.

Тип в потрепанном сером костюме и малиновой рубашке протягивал руку:

— Рубль, то есть, не деноминированный. — пояснил попрошайка.

— Очень пить хочется.

— Мне самому хочется, — возразил Николай.

— Потерпи, — вдруг сказал бомж, и Николай почувствовал, как что-то твердое уперлось в нижнее левое ребро.

— Ой, — возразил Николай.

— Пойдем, — пригласил «бомж», сверкнув в темноте золотыми зубами. — Тебя тут ждут — не дождутся..

— А как же пиво? — вздохнул Николай.

— Давай сюда, раз уплачено. Я не побрезгую, — согласился разбойник, продолжая тыкать ему в бок стволом пистолета с плоским, разделенным продольной бороздой глушителем из серебристого металла.

— «Beretta S93», — Николай определил марку пистолета. — С глушителем «Stopson».

Оружие для тех, кто понимает. Но я предпочитаю вороненый цвет. Не так заметно.

— На складе оказался только такой, — похититель вроде шутил, но в голосе проскользнуло уважение. — С тобой только поговорить хотят, так что не делай резких движений, и все обойдется.

Николаю показалось, что похититель немного его побаивается.

— Надень, — он протянул Николаю черные очки.

— Да я же ничего в них не вижу! — стекла очков оказались абсолютно непрозрачными.

— Так и было задумано, — хмыкнул «бомж». — Я тебя поведу под руку.

Они сели в машину, не то что номер, но даже марку которой не было никакой возможности определить. В салоне похититель приковал Николая наручниками к ручке дверцы.

— Неудобно, — пожаловался Николай.

— Извини, братан, придется потерпеть.

— А если ГАИ остановит?

— Подорву нас обоих. У меня по сто грамм тротила под каждым сиденьем.

— Будем надеяться, что мы не нарушим Правил дорожного движения, — от всего сердца пожелал ему Николай. — Я не люблю тротил и даже его эквивалент.

Минут пятнадцать они колесили по городу. После контузии Николай ослеп, и тогда полгода ходил на ощупь. Потом прошло, только когда смотрел на ночные фонари, они у него были в радужных ореолах. И еще почему-то не переносил цвет «электрик».

Сразу начинало подташнивать.

Сейчас самое время вспомнить те кошмарные полгода.

Коробка у автомобиля не автоматическая, и по звуку двигателя и возникающим паузам при переключении скоростей, Николай определил, что машина идет на четвертой скорости.

Торможение. Звук останавливающихся машин рядом. Светофор, решил он. Снова машина набирает скорость.

Сила инерции тянет влево. Значит, правый поворот. Снова светофор. А теперь — налево, по большой дуге.