Выше Солнца (СИ) - Афинский Владислав

– Маннелиг маг тьмы, – спустя паузу уточнил Владимир, но с другим спорить не стал.

– Легко не будет в любом случае, – пожав плечами ответила Королева, которая будто бы готова была умереть.

– Есть другой способ. Ворота можно открыть, – вдруг заявил Виктор, чем заставил всех замолчать. – Дайте мне время до утра.

И затем он взял и покинул шатёр, ничего не сказав.

– Ты куда собрался?! – выбежав за ним спросил я.

– В городок. Нужно кое с кем поговорить.

– Сдурел?! Тебя не пустят туда!

– Доверься мне, – ответил мне он, накинул капюшон своей накидки и рысью побежал в сторону городских ворот.

***

Время было тёмное, часовые на посту спали и надеялись лишь на своего одарённого. Его магическоё чутьё было на пределе и пусть точность чутья была низка, однако пропустить даже малый отряд дружинников было невозможно. Однако простые смертные в магическом плане практически не выделялись на фоне деревьев, земли и воздуха. Поэтому Виктор оставался незамеченным очень долгое время.

Ему было довольно холодно из-за суровой погоды. Всякие маги вроде Александра и Владимира на ледяной ветер внимания не обращали, а Королева вон и вовсе полуголая ходит, хотя снег уже выпал и не тает. Интересно, они помнят те дни, когда их ещё волновала температура за окном? Хоть раз в жизни у них ломило спину? Ныли суставы?

Виктор этого не знал и хоть очень сильно хотел силы, но магам никогда не завидовал. Потому что он знал, что такое пережить собственных детей, своих любимых. В семье магов даже если удастся завести ребёнка, то он вовсе не обязательно родится таким же сильным. А уж если маг влюблялся в простую смертную, то ему оставалось лишь с грустью наблюдать как она стареет и стремительно увядает. Из-за этого все эти Герлионы, Маннелиги и прочие маги довольно одиноки, привязываться к другим для них подобно смерти: устанешь хоронить друзей и близких.

Вскоре Виктор добрался и до ворот. Заметили его в самый последний момент из-за хруста снега. Через бойницу выглянул ополченец, протёр глаза, пригляделся, точно убедился что это человеческий силуэт. Но Виктор и не собирался прятаться, ведь точно знал, кто дежурил на этих воротах.

– Рун, открывай, Рун, – довольно громко, но не крича проговорил Виктор и постучал в дверь.

Ворота были довольно громоздкими, поэтому в них сделали узкую и низкую дверь, чтобы в случае чего можно было проходить через ворота не открывая самих ворот. Разумеется эта дверь была заперта и практически не открывалась, а даже в случае если нападающие вдруг застигали защитников врасплох с открытой дверью, то пройти сквозь неё в полном снаряжении с оружием... это была та ещё задача, а для громадин вроде Владимира или Герлиона это и вовсе невозможно.

– Виктор? Ты что тут делаешь? – через маленькое окошко на Виктора взглянул удивлённый Рун.

– Пусти меня, это важно. Я ненадолго.

– Ты с ума сошёл? Я обязан тебя сдать Маннелигу.

– И сдашь, открывай. Поверь мне. Это нужно сделать, это очень важно. В том числе и для вас, – расставляя акценты на словах говорил Виктор.

И воцарилась пауза, другие ополченцы уже всполошились. Руки Руна задрожали. Он хорошо знал Виктора. Раньше семья Виктора жила в соседнем от Руна доме. Их семьи хорошо дружили, как и в целом о Викторе все в Стальном говорили лишь хорошо. Разве что после той трагедии он стал мрачнее, циничнее, жёстче и... опаснее. Однако Рун доверился и всё же открыл дверь, тем более Виктор, кажется, не собирался куда-то сбегать. Нужно просто отвести его к Маннелигу.

– Благодарю, Рун и... – уже внутри произнёс Виктор и вытащил кинжал. – Прости меня.

Резким ударом он проткнул ногу Руна и тут же побежал, пока Рун кричал, а кто-то из ополченцев сразу побежал к человеку Маннелига. Прямиком в единственную таверну, где прямо сейчас горел свет. Войдя внутрь он, как и ожидал, обнаружил там множество мужчин, которые в тишине обсуждали то, что им запрещено было обсуждать. И, что примечательно, ни одной женщин, ни одного ребёнка здесь не было. Только мужчины, которым раздали палицы, копья, акетоны и прочее дешёвое снаряжение.

– Виктор? – все они удивились и сразу напряглись.

– И что вы тут сидите? Где ваши семьи?

– В детинце, под защитой Маннелига, – ответил один из мужиков.

– А может в заложниках? Вашего мнения же никто не спрашивал.

Воцарилось молчание, а вена на лбу Виктора запульсировала, в такт отбивая отведённые для безумной авантюры секунды. Прямо сейчас люди Маннелига уже вскакивали с коек, бросали карты и кости, хватались за оружие и начинали обыскивать каждый угол. А самые умные уже добежали до самого Маннелига, после чего отправились прямиком в таверну.

Виктор смотрел на своих соседей, знакомых, друзей. Он знал почти каждого из присутствующих и они знали его. Знали, что с его семьёй сделали псы Маннелига. Они также видели, что недавно сделал Маннелиг с теми, кто просто подумал о том, чтобы открыть ворота.

Кто-то из них являлся ярым мятежником, просто ждал момента. Другие пытались не остаться крайними, но по всей видимости у них это не получилось, раз они теперь сидят здесь. А где-то там, в детинце, Маннелиг веселится с их дочерями и жёнами. Они не были дураками, всё понимали, простые мужики снова головы сложат, а эти ублюдки утешат вдов, даже против воли последних.

И многое можно было стерпеть, на другое можно было закрыть глаза, а что-то и вовсе великодушно простить, подставив вторую щёку. Но у всего был предел, и чем сильнее бил кнут, тем больше ненависти и гнева скапливалось в сердцах. Чем сильнее перекрывали кислород, тем больше хотелось дышать. И чем сильнее давил к земле сапог хозяина, тем отчаяннее становились попытки встать.

– Я знаю вас, – к горлу Виктора подступил ком, ведь он так и не успел продумать речь, так ещё и вдруг почему-то заволновался, будто бы первый раз толкал речи в тавернах. – Вы знаете меня...

Он снова замолчал, вдруг допустив большую ошибку или, может быть, наоборот? Вместо того, чтобы смотреть в пустоту, забываясь, что ты перед множеством людей, он вдруг начал смотреть в их глаза. Они уже повставали с мест, ждали чего-то... волшебного, магического и определенно невозможного. Какое-нибудь решение, которое всех устроит. Этакое заклинание, повтори которое и всё чудом сложится так как надо.

На улицах уже стала слышна брань, грохот сапог начал звучать ещё раньше. К таверне приближался отряд матёрых вояк. С такими шутки плохи, ведь это уже не люди, это псы, которых натравили на таких вот мужиков. И задача этих псов выносить вперёд ногами подобные таверны, пусть даже внутри будет в десять раз больше людей. Маннелиг был образцовым тираном.

– Вы знаете, что сделал Маннелиг с моей семьёй. Все знаете, пусть и каждый раз отворачиваетесь, чтобы не встретиться со мной взглядом, – сглотнув ещё раз, Виктор продолжил говорить, хоть на лбу его и появился пот. – Ведь вы знаете, что увидите там. Бездонную боль, которую человек может прочувствовать лишь единожды.

Слова появлялись в сознании Виктора, цитаты из книг, меткие фразы товарищей, бойкие и запоминающиеся слоганы торговцев. Виктор хорошо запоминал такие мелочи и использовал их в своих речах. Кроме того он был отличным эмпатом и умел читать эмоции куда лучше других. Он даже пару раз задумывался, а кем бы он мог стать, если бы родился не на этом полуострове, а на том же Крилоне. Там профессии не крутились лишь вокруг войны и насилия.

Время же утекало сквозь пальцы. Речь не складывалась, паузы были слишком огромны, а уверенность постепенно трескалась, готовясь разлететься на тысячи осколков. Помимо пота на Викторе появился и другой признак страха – дрожащие руки. Он пытался их прижать к телу, спрятать за спиной, но получалось слабо. И всё же Виктор ещё не потерял из видимости ту самую возможность, для которой нужно лишь немного переставить фигуры. Совсем чуть-чуть...

– Мне очень страшно, – вдруг чутьё подсказало Виктору, что нужно быть искренним. – По-настоящему страшно, но не за свою жизнь. Мне страшно за вас.