Крушение империи Наполеона. Военно-исторические хроники - Рональд Фредерик Делдерфилд

Как-то раз на арьергард напали казаки. Барре вместе с ротой спрятался на церковном дворе и почти в упор открыл огонь по русским кавалеристам, гнавшимся по дороге за отрядом французских драгун. «Какую трепку они получили и как быстро исчезли!» — вспоминает он не без удовольствия. Такие люди перед лицом катастрофы только сплачиваются, находя поддержку в опыте и гордости за свой полк.

Но по-иному обстояло дело с призывниками, мальчишками, чья неожиданная стойкость принесла победы под Лютценом, Баутценом и Дрезденом. Одна крупная победа, четыре катастрофы и бесконечные переходы по стране, дочисто обглоданной солдатскими колоннами, обошлись им в 150 тысяч жизней за пять недель. Еще 50 тысяч лежало в госпиталях. Остальные, истощенные недоеданием, отставали от своих частей и умирали под заборами или сдавались и пополняли непрерывно разрастающиеся толпы пленных французов. Их бедствия во время второй половины кампании достоверно описаны авторами документальных романов «История призывника 1813 года» и «Ватерлоо». Их герой Жозеф Берта, тяжело раненный под Лютценом, провел четыре месяца в госпитале и вернулся в свою часть во время сосредоточения сил под Лейпцигом в сентябре. Его родной взвод, набранный из местных жителей, сократился до трех человек — самого Жозефа и его товарищей Цебеди и Клипфеля. Вскоре после атаки прусских гусар на лесной опушке он уменьшился до двух. Завязший в раскисшей траншее Берта был спасен от сабель кавалеристов удачным выстрелом, но Клипфеля, звавшего на помощь, изрубили на куски. «Ужасно слышать, как старый друг просит о помощи, а ты не в силах оказать ее — их было слишком много, они его окружили со всех сторон», — рассказывает Цебеди.

«Их было слишком много». Это чувствовал на себе каждый поредевший корпус, прорывающийся вдоль Эльбы в сторону Лейпцига, а юноши вроде Жозефа Берта, весь день марширующие и сражающиеся, а потом полночи стоящие на часах, еще не научились беречь любое продовольствие, какое удавалось найти, вести обмен с крестьянами или питаться супом из конины, сваренным в кирасе и приправленным черным порохом. Сержанты-ветераны жалели их, но им самим приходилось прилагать все усилия, чтобы сохранять бодрость тела, поддерживать строй колонн и предотвращать дезертирство. После Кульма был издан приказ расстреливать каждого десятого, пойманного за пределами своей части. При таких обстоятельствах о дисциплине в Великой армии говорит то, что к концу сентября у Наполеона все еще оставалось 256 тысяч человек и 784 пушки.

В тылу Великой армии было ненадежно: союзники отпадали один за другим. Еще до конца месяца король Баварии прислал письмо, сообщая, что вряд ли сможет обещать верность своих подданных союзу с Францией более шести недель. Королевство Вюртемберг оказалось столь же нестойким. 1 октября несколько сотен казаков Чернышева ворвались в Кассель, столицу Вестфалии, где царствовал Жером Бонапарт. Такой же беспомощный в случае опасности, как и его брат Жозеф, Жером бежал в Кобленц. Командовавший в Касселе генерал Алли оказался более стойким. Он собрал кое-какое войско и 13 октября выбил казаков из города. За это ему «даровали» ежегодную пенсию в 6000 франков. Похоже, испорченному ребенку из клана Бонапартов не приходило в голову, что его правление закончилось, и Вестфалия, сказочное королевство, созданное для него несколько лет назад, не имеющее экономического или географического значения, расплавится как шоколадка в кипящем котле международных отношений.

Наполеон, все еще находившийся в Дрездене, хотя часть его армии уже собралась западнее, прикидывал различные возможности. Сил Мюрата, Виктора, Лористона, поляка Понятовского (который вскоре станет двадцать пятым маршалом и просуществует в этом чине тридцать шесть часов) и лучшей французской кавалерии едва хватало, чтобы сдержать движение армии Шварценберга на запад. Бернадот и его союзники временно остановились на нижней Эльбе, но вся Западная Германия грозила взрывом, и, чтобы предотвратить катастрофу, был нужен мощный удар. День-другой императору казалось, что у него есть такой план, размах и смелость которого поражали помощников Наполеона. Согласно этому плану ситуацию следовало вывернуть наизнанку: вывести все наличные силы за пределы кольца союзных армий и опустошать земли наступающих самодержцев, чтобы вынудить их повернуть и принять бой. Для этого следовало отозвать все гарнизоны с севера и восстановить линию обороны по Одеру, а не по Эльбе, которую уже перешли некоторые части врага. Это был дерзкий план, несущий отпечаток старых кампаний Наполеона, но в конечном счете он оказался неосуществимым. В начале октября пришла весть, что Бавария откололась, Вюртемберг последовал ее примеру, и оба эти бывших союзника уже угрожают французской границе; кроме того, царь получил подкрепления в 60 тысяч человек, включая башкир и татар, вооруженных луками со стрелами и в овчинах вместо мундиров. Время для грандиозной стратегической операции было упущено, и оставалась единственная возможность — отступить к Лейпцигу, сосредоточить там силы и надеяться на лучшее. Тем временем Северная армия Бернадота пересекла Эльбу в Росслау, ниже Виттенберга, а Блюхер со своей закаленной в боях Силезской армией решил выступить на север и соединиться с ним. 180-тысячное войско Шварценберга продвигалось по Чехии на запад в попытке охватить Великую армию с фланга. Саксонией приходилось пожертвовать, и следовало решить лишь одно: следует ли эвакуировать Дрезден, ее столицу, или оставить в нем гарнизон?

Принять это решение было нелегко, и Наполеон дважды менял свое мнение. В конце концов, вероятно в качестве политического жеста, он оставил в городе маршала Сен-Сира, одного из лучших специалистов оборонительной войны, а с ним около 20 тысяч человек. Как выяснилось, это была очередная ошибка. Саксония предала Наполеона, как и все другие германские государства, а дрезденский гарнизон мог бы переломить ход боя, еще до конца месяца разразившегося под Лейпцигом. Со 150-тысячным войском император отступил к западу. 8 октября он был у Вюрцена, не зная, что Блюхер готов соединить свои силы с армией Бернадота. Через шесть дней он вошел в Лейпциг, где к нему присоединилось войско Мюрата, отступившее перед армией Шварценберга. Стальное кольцо, почти полностью замкнувшись, день за днем продолжало сжиматься.

Макдональда нельзя назвать блестящим стратегом, но он был одним из немногих людей в окружении Наполеона, не боявшихся давать императору реалистичные советы. Еще в январе, когда маршалу пришлось пробиваться к балтийскому побережью, потеряв половину своей армии, перешедшую на сторону русских, он настаивал на отзыве всех восточных гарнизонов и сосредоточении всех сил гораздо дальше к западу. Сейчас он предложил аналогичный совет. «Отступайте за Заале и держите границу, — говорил он императору. — Мы сможем удержать врага, но лишь оставив Германию». Этот превосходный совет был проигнорирован, отчасти потому, что Наполеон до сих пор отказывался признавать поражение в данной стране и