Наследница Бабы-Яги (СИ) - Вериор Лика

— Стоять! Стоять, или я отберу все ваши души, и вы станете рабами моего частокола! — перекрывая затихающий гул, по площади раздался «визг тысячи горящих душ». Именно так называлась аудио-дорожка, которую мы с Витой скачали для одного забавного видоса. — Слышите? Вы слышите это? Вас ждёт та же участь!

Толпа затихла, отступила, освобождая мне больше пространства.

— Молчать! — приказала и выключила запись. «Подчинённые мне души» тут же умолкли. — А вы! Отпустите пленную нечисть. Или худо будет!

Толпа засуетилась, я увидела, как стройный дядечка рвётся обратно с первого ряда, видимо, желая поскорее исполнить приказание.

— Это всё фокусы! Лживые мороки! Мы и тебя пленим, тёмное отродье! — завизжала Степановна и бросилась на меня, но я тут же её сфотографировала — со вспышкой, ослепив.

— Смотри, тупая ты смертная! — снизить, что ли, градус пафосности? Хотя не стоит, так веселее! — Смотри! — я повернула к ней телефон, в котором крупным планом отображалось её красное лицо. — Я уже украла твою душу!

Кто-то истошно завизжал.

— Чувствуешь жар в своём теле? — продолжила. — Я вижу, как он поднимается к лицу, ушам. А по затылку мурашки бегают? Это душа тебя покидает, в мой коробок утекает. Сердце чаще забилось? Борется, да что оно против силы моей?! — я пихнула тётку в грудь, и та вдруг упала без чувств. Вау! На такие спецэффекты я и рассчитывать не смела! — Видите? Вас всех ждёт её участь! — я затрясла телефоном. — И я не спущу вам и затоптанного в моём лесу цветка! Я нашлю на вас всю нечисть, тогда от вас и костей не останется!

Паника так зарядила воздух, что, казалось, он стал густым. Без чувств свалилось ещё несколько человек, а я лишь выше подняла свой «коробок».

— Их души у меня! И я не отпущу их, пока вы не выполните все мои приказания!

— Что? Что мы можем сделать для вас? О, великая! О, добрейшая! — стройный усатый дядька открыл клетку Волка и кинулся обратно в толпу, чтобы упасть мне в ноги. — Вы все! На колени! Умоляйте о милости! Умоляйте!

— О, добрейша-ая-а! — завыли люди. — О, спасительниц-ца-а-а! Не губи-и дурако-ов!

Отступила на шаг. И ещё на два. Такого фурора я не ожидала, и всё же… Надо ковать железо, пока горячо.

— Эта деревня — мои владения! Эти земли — мои владения! И моя нечисть жила здесь до вас, до ваших предков и тех, что были пред ними! Уважайте мой лес, зверей и нечистых, берегите озёра и поля! И среди вашего племени могут родиться ведьмы, растите их в любви и заботе, в их силе нет для вас зла! — как быстро я скинула образ злой ведьмы, променяв его на образ проповедника… — Если нападёт на вас сила нечистая — защищайтесь, но тех, что разумом обладают — не троньте. Очистите озеро, что на вашей границе, просите прощения у Водяного, не троньте зверей, что приходят к вам, и испрашивайте у Лешего дозволения на охоту. Живите в мире с волкодлаками и русалками, и не препятствуйте дружбе ваших детей с ними, — я посмотрела на дочку кузнеца и подмигнула ей. Она вздрогнула, неустанно теребя косу, и бросила взгляд в сторону Волка. Тот так и стоял на задних лапах в клетке, от шока не сделав и шага.

Вот это я молодец!

— Вам ясны мои повеления?!

— Ясны, госпожа, ясны, родительница! — староста ударил головой о землю. О, местным патетичность тоже не чужда, сработаемся!

— Встаньте! Те, чьи души я забрала, вскоре очнутся, — раздался возмущённый гул. — Или вы не верите мне?!

— Верим, дарительница, верим! — запричитали люди.

— Похлопайте их по щекам три раза, дайте вдохнуть крепкого настоя и облейте колодезной водой — так души найдут обратный путь, — решила сжалиться. Нет, всё-таки я, кажется, гений. — А ты, — указала на старосту. — Отпусти моих гусей-лебедей! Накорми их и напои, и пусть они домой возвращаются.

— Всё сделаем, госпожа!

— Есть ещё кто среди пленных? — я глянула на дочь кузнеца. — Как тебя зовут?

— Катенька, — она стыдливо потупилась. — И… Полозов повелите отпустить, госпожа ведьма.

— Полозов? — вернула своё внимание старосте. — А они-то вам чем не угодили?

— Так знак плохой, ежели полоз у дома появится…

— Вы бы лучше образовывались, чем в бредни всякие верить! Полозов отпустить, ясно? И Катеньку, — тут я не выдержала, и хмыкнула, — не запирать! У девушки сердце чистое и искреннее, не её бы добро, сожгла бы вас всех без суда. Понятно? А ты, Катенька, если и ходишь в лес, то не одна старайся. Нечисть всякая бывает, а к вечеру из оврагов что только не появляется. И ты, — снова обратилась к старосте, — детям накажи, чтобы по ночам из деревни не ходили, если только со старшими. И сами по ночам не бродите, вообще далеко не заходите, лес на вас обиду держит, кто знает, если границы вновь пересечёте…

— Все поняли, госпожа ведьма, поняли!

— Ты чего сидишь? Иди гусей освобождай!

— И полозов, — шепнула Катенька.

— И полозов! — добавила.

Староста подскочил и умчался, с ним стал расходиться и оставшийся народ, а я вдруг ощутила, как меня трясёт.

Вот это приключеньице…

Сказ восемнадцатый. Об утопленнице, Волке и о гусях-лебедях

— Жемчужина, жемчужина, приведи меня к озеру родному, — проговорила неуверенно. Это было уже десятая попытка воспользоваться даром Водяного. М-да, спросить, как пользоваться жемчужиной, я не додумалась.

Чего я только не испробовала: пыталась покатить её вперёд, через плечо кидала, шептала ей и приказывала, — без толку. Самый мерзкий вариант придержала напоследок, но уже нечего придумывать, так что…

Памятуя, как Водяной эту самую жемчужину произвёл, с омерзением засунула её в рот. Зажмурилась, ожидая хоть каких-то волшебных сигналов. Разочаровалась, собралась выплёвывать гадость…

Меня с силой рвануло назад, будто на привязи. Спина, кажется, хрустнула, но это не имело значение, потому что я оказалась в невесомости, и, попытавшись сделать вдох, чуть не захлебнулась.

Вытаращив глаза, смогла разглядеть пробивающийся через толщу воды свет. Из последних сил загребла руками, чудом не выплюнув треклятую жемчужину, и, оказавшись на поверхности, судорожно задышала сквозь зубы.

— Вашуш маш, — сунула языком жемчужину за щёку и погребла к берегу.

На сушу вылезала, как эволюционирующая рыба — ползком. Вся извозилась в прибрежной тине, загнала под ногти песок, про волосы и думать страшно…

Ох и не думала я, что снова такой страх переживу. Захлебнуться — то ещё удовольствие.

Легла на спину, притворившись звёздочкой — хотелось только материться, но тут же русалочьи дети где-то, вдруг услышат?..

— «Из любого места к озеру приведёт», — повторила я лазурному небу — оно точно было свидетелем слов Водяного. — Да кто ж знал, что таким способом!

Сам Водяной не появлялся, видимо, тоже на тихий час ушёл. Мне же пришлось соскребать себя с песка, мокрую и противную. От мыслей о том, как я буду мыться, хотелось плакать. Истрачу весь бальзам, попрощаюсь с половиной волос…

— Жизнь моя жестя-анка, — проныла, шагая по лесу, — да ну её в боло-ото… — подумала немного. — А лучше на Мальди-и-вы, в болоте тоже гря-азно, — споткнулась, расстроилась ещё сильнее. — Котяра меня ки-инул, вот же он соба-ака.

— Сама ты соба-ака, у Кота и свои дела-а есть, — подпели мне.

— Ну и пу-усть, я зато такого начуди-ила, а он и не узна-ает.

— А он уже зна-ает.

— Вот же, не Кот а кры-ыса.

— Сама ты кры-ыса.

— Я никого не кида-ала.

— Тут бы я поспо-орил… Почему мы продолжаем эту дурацкую песню? — спросил Кот, и поравнялся со мной.

Проигнорировала. У меня обиды — переживать мне их ещё до-олго.

— Ты молодец, — сказал Кот, когда мы были у самого дома. — Почему решилась на это?

— На что конкретно?

— Пойти в деревню.

— Не знаю.

— Я думаю, что всё ты знаешь, — Кот запрыгнул на перило крыльца и посмотрел на меня долгим взглядом.

— Думай дальше, — прошла мимо него к дому.

— Морена! — потрусил он за мной. — Ты ведь могла бросить их там! Зачем они тебе?