Эадор. Кровь Властелина - Кирилл Пестряков

Люция снова разразилась кашлем.

— Ей осталось недолго…, - заметил старик.

— Хорошо, — произнес я, — я готов к смерти.

— Смерти?! — покачал головой старик, — нет, парень, просто твоя жизнь будет дарована ей, не рассчитывай на избавление. Идем со мной.

Я не понял, о чем он говорил, но покорно поднял Люцию и последовал в дом чернокнижника. Внутри всё оказалось ещё более ухоженным, чем снаружи. Дом состоял из одной единственной комнаты, служившей магу и столовой, и спальней, и библиотекой, и лабораторией. В дальнем углу располагалась низкая, забросанная шкурами кровать. Рядом с ней стоял длинный, простирающийся почти на всю стену стеллаж, заваленный книгами. О! Тут был полный набор ереси. Книги и свитки, о которых я только слышал, но даже никогда не рассчитывал, да и не хотел, увидеть. И "Некромантия для чайников" Григориуса Аббаддо, и "Сила крови девственниц" Алесандро Брикко Темного, и "Демонический круг" Дируса Граббо Злобного, и "Мужчина на шабаше" матроны Глиссии Распутной, а также "Армагеддон" Лифераса Эхваро, книга настолько ужасная, что, по слухам, текст её можно было написать лишь кровью дракона, и выдержать его мог только изготовленный из человеческой кожи папирус. Напротив стеллажа стоял большой заваленный различными алхимическими колбами стол. Рядом с ним располагалась массивная, выложенная из красного кирпича печь, широкая труба которой уходила на крышу. Мне стало не по себе. По слухам, именно в таких печах ведьмы зажаривали несчастных путников. Один из углов комнаты был полностью расчищен, и на полу его красовалась начерченная красным цветом пентаграмма. Почему-то я не сомневался, что краской для дьявольской фигуры послужила кровь.

— Положи её на пентаграмму! — приказал старик.

Я отрицательно замотал головой. Отправить прекрасную Люцию на этот дьявольский рисунок?! Нет!

— Либо верь мне, либо убирайся! — не выдержал старик.

Мне захотелось взывать от отчаяния, но я сдержался. Чернокнижник был прав, что бы он ни задумал, мне оставалось только довериться ему. Проклятье!

— Ты сгоришь в аду, если обманешь! — предупредил я.

Старик рассмеялся.

— А если верить обожаемым тобой догматам, разве мне уже не уготована указанная участь?

Я прикусил губу. Действительно, судя по окружающим нас предметам, старик уже загубил свою душу, и в этом смысле он действительно мог делать, что хотел. Хуже бы ему не стало.

Подчинившись, я аккуратно положил Люцию в центр пентаграммы. По счастью, принцесса ещё была жива.

Удовлетворенно кивнув, старик подошел к своему столу, взял несколько пробирок и принялся что-то перемешивать.

— Долго? — поинтересовался.

— Все, кто торопятся, торопятся на тот свет, — ответил чернокнижник, — на вот.

Старик взял откуда-то со стола и швырнул мне магический кристалл.

— Используй свою магию. Продли пока ей жизнь.

Я не стал встревать в спор и доказывать, что обладаю не магией, а молитвой. Сейчас это не имело значения. Кристалл чернокнижника был полностью заряжен. Направившись к Люции, я принялся читать одну молитву за другой. На время принцессе стало лучше, но я был слишком слаб. По сути, все мои силы могли лишь ускорить естественный процесс заживления ран, а принцесса уже явно перешла черту, после которой не было возврата. Только действительно сильная магия могла сейчас ей помочь.

Наконец, спустя пять минут старик закончил процесс и поднес мне какую-то чашу, доверху заполненную странной фиолетовой жидкостью.

— Яд? — спросил я.

Старик хмыкнул.

— Смотря как посмотреть, — ответил он, — чисто формально — это эликсир. Черный лотос, перемешанный с сильнейшими болотными травами, вызывающими галлюцинации. С определенной точки зрения — чистейший яд для ума.

— И в чем смысл?

— Всё просто, мальчик. Эликсир введет твой разум — или твою душу, понимай, как знаешь, в такое состояние, что на какое-то время она отправится далеко-далеко. Этого времени хватит, чтобы заселить твое тело другой душой.

— Я не понимаю.

— В этом суть ритуала. Принцессе нужна новая жизнь.

— Моя?

— Верно. С помощью эликсира и своей магии я солью ваши души в одну.

— То есть?

— У вас будет одна жизнь на двоих. Вы окажетесь связанными до конца. Ваши силы и, возможно, ваши мысли станут одним целым.

— Что за дьявольщина?!

— Другого способа я не знаю, мальчик. У меня тут не храм. Возможно, это будет благословение, возможно, проклятье, но после ритуала вы будете представлять собой одно целое. Не на физическом плане, конечно, но в Астрале у вас будет один мыслеобраз. Воистину, это будет величайший эксперимент.

— Мыслеобраз? — удивился я, услышав новое понятие.

— Совершенно верно.

— Я ничего не понимаю!

— Поймешь позже, а сейчас заткнись и пей. Нет времени проводить научные лекции!

Я приблизил чашу к своим губам и закрыл глаза. В ноздри ударил приятный запах. Что ж, по крайней мере, это не будет противно. О свойствах черного лотоса оказывать сильнейшее воздействие на сознание человека я знал, но о такой магии мне ещё не приходилось слышать. Объединить две души одной жизнью, как это? Я сильно надеялся, что старик не вздумал сделать из меня с Люцией одного гермафродита. Я предпочел бы скорее умереть, чем так жить, но вроде как о телах речь не шла. Старик говорил про неизвестный мне Астрал и какие-то мыслеобразы. Ничего не понятно. Но, какой у меня был выбор? Откажись я пить, и Люция умрет. А я вложил в её спасение слишком много сил. Хотя даже не это, я хотел, чтобы она жила. Не представлял без неё своего существования. Любовь или безумие? Этого я не знал. Да и не хотел знать. Собрав в кулак всю свою волю, я шепотом спросил благословения у Светлого Владыки и одним махом осушил чашу.

В следующий миг мои глаза заволок какой-то туман, а затем я почувствовал, что засыпаю, Моя голова бессильно упала на тело принцессы. По крайней мере, если я умирал, то умирал счастливым. Люция была со мной.

Глава VI "Путешествие в Астрале"

Я летел неведомо куда. Мое тело видоизменилось. Я перестал ощущать его тяжесть. Не было ни боли, ни покалывания, ни всех тех ощущений, что уже настолько вошли в жизнь, что начинаешь их замечать, только когда они пропадают. Взять ту же потребность дышать. По идее, мой нос должен был втягивать воздух, но в этот момент понятия "воздух" и "нос" были какими-то относительными. Я попробовал представить себя, и неожиданно увидел, но как бы со стороны. От третьего лица. Я изумился. Это был как бы образ. Видение. Впервые в жизни я увидел себя, вернее того себя, каким представлял, или каким меня представляли другие. Я имел тело, и в то же время не имел. Жуть. Только эфемерный образ. Я посмотрел на своё лицо. Надо сказать, оно было каким-то нелепым. В выражениях своего лице я читал какую-то неуверенность, страх, где-то даже робость. Где-то внутри меня горели проблески разума, но при этом сквозил такой разброд мыслей, чувств и ощущений, что я казался нелепым, даже жалким.