Дайте нам крылья! - Клэр Корбетт

А вот когда два года спустя его преподобие, сама невозмутимость, вышел на свободу из зала суда, это зрелище меня совсем не порадовало и даже наоборот. Джонса официально признали невиновным. У секты оказались поистине бездонные карманы; адепты Джонса сражались за своего пастыря как могли и наняли лучших, самых дорогих адвокатов. Кто их финансировал, нам так и не удалось выяснить.

Троица Джонс — и вышел чистеньким, признан невиновным! Вот из-за таких историй и уходишь из юриспруденции, как я ушел много лет назад. Не укладывалось у меня в голове, что система правосудия может быть такой наивной и обходиться двумя крайними вариантами: виновен или не виновен. Хенрик, а за ним и я, считали, что непременно должен быть третий вариант, как в Шотландии: вина не доказана. Иными словами, ты, может, виновнее некуда, но доказательств у нас нет, однако не строй из себя святую невинность! Такой подход куда трезвее, чем эти детские крайности: или черное — или белое, или виновен — или нет, или добро — или зло, или рай — или ад. Да и кто в них поверит, если только не остановился в своем развитии на уровне трехлетнего ребенка?

Прошло уже полчаса с тех пор, как мы натолкнулись на мертвого орла. Тадж катил дальше, лавируя по неровной дороге, огибая рытвины и ямы, размывы и выбоины, а я вглядывался в изгородь, чтобы не пропустить табличку с номером или названием населенного пункта. Похоже, дорога вот-вот закончится, встревожился я. А между тем в небе стягивались грозовые тучи. Тадж словно прочитал мои мысли.

— Если ливанет прежде, чем выберемся на нормальную дорогу, — огребем неприятностей. Слушай, подумай как следует, может, все-таки повернем назад, а?

Но я не хотел поворачивать.

Мы ехали и ехали по Окраинам. Давно остались позади бесчисленные хибары, выстроенные в пыли Предместья, и дорога, вдоль которой каждая ветка, каждое дерево или куст стояли спеленутые в зеленый саван взбесившихся водорослей, и печальные заброшенные городишки. Однако, когда мы добрались до заветной точки на карте — до поселка Венеции, я все равно оказался не готов к тому, что увидел.

Выйдя из автомобиля, я состроил самоуверенное лицо и приосанился. Кроме этого адреса — «Венеция, Панданус, Окраины» — у меня не было никаких наводок, где искать Пери. Вот, значит, где прошло ее детство. Я как будто шагнул в прошлое Пери.

Я миновал не то дорожный знак, не то табличку на въезде в поселок, изрешеченную пулями как сито — уже ни слова не разберешь. Прошел мимо гигантской свалки — высоченных холмов мусора. Мимо женщины, стиравшей тряпье в грязном канале, берега которого тоже состояли из утрамбованного мусора. Дальше лепились друг к другу хлипкие хижины, выстроенные из чего попало — проржавелых железных листов, обломков досок, картонных коробок и пластиковых упаковок, как попало связанных колючей проволокой или размахрившимися веревками. Домишки эти покосились и наверняка рухнули бы, если бы их не подпирали шесты, вкопанные в землю вдоль берегов канала. Впрочем, хибары и с подпорками выглядели так, будто вот-вот свалятся в канал, где и без них плавал мусор.

В первые же минуты в этой так называемой Венеции я понял о Пери больше, чем когда-либо знал Чешир.

Даже Предместье с его стихийными постройками — и то по сравнению с Венецией казалось оплотом порядка и благочиния. Теперь ясно, отчего люди сбегают из подобных мест в поисках новой жизни, куда угодно, лишь бы не оставаться тут.

Но в Городе всех искателей счастья, в том числе и Пери, поджидали лишь новые тяготы. Получить постоянный вид на жительство было немыслимой удачей. Допустим, даже случись так, что Па Зи, мой знакомый уличный музыкант, уговорит какую-нибудь полноправную жительницу Города выйти за него замуж, все равно он получит право на постоянное место жительства только через двадцать лет такого брака. А без вида на жительство Город не дает тебе ничего: не лечит, не защищает, не обслуживает. И пожелай городской совет выкинуть тебя вон, неважно будет, где ты живешь: в пластиковом шалаше на помойке под мостом или в пентхаусе, и неважно, сколько ты проработал в Городе — шесть дней, шесть месяцев или шесть лет. Без вида на жительство ты совершенно бесправен. Ты никто.

Однако и это еще не все. Настоящую цену заплатят твои дети, у которых не будет свидетельства о рождении, которые не будут числиться в каких бы то ни было документах и считаться горожанами, — они обречены всю свою жизнь мыкаться подобно неприкаянным призракам, таиться и прятаться. Их нет, они не считаются. Но Пери… Пери удалось добиться невозможного! Она вырвалась с Окраин и обосновалась в Городе насовсем. И если уж она рискнула потерять вид на жительство, значит, в глазах самой девушки затея того стоила.

Обходя очередной мусорный Эверест, над которым с визгливыми воплями кружила стая чаек, я старался не вдыхать неимоверную смесь запахов — вонь грязного канала, гниющих отбросов и растений, экскрементов, морской прели. Глаза ел дыма от костров, на которых готовили нехитрую снедь. И в этот самый миг я попытался увидеть поселок так, как видела его Пери. Да уж, после этого местечка она, попав к Чеширам, наверняка чувствовала себя так, будто умерла и вознеслась в самый рай. Правда, даже я, давний городской житель, в доме у Чешира растерялся и тыкался, как слепой котенок. Слишком уж в этом доме, который сверкал в скальном массиве, как искусно ограненный бриллиант в оправе все было непривычно и необычно. Эти стеклянные стены, ручей, журчавший по полу, где росла трава, эти искусственные звезды и облака на потолке, карликовый лев, крылатые хозяева… Могу себе представить, до чего растерялась там поначалу Пери. Тут впору задаваться не вопросом «почему она не выдержала», а «почему она умудрилась выдерживать так долго». До последнего мига, когда украла хозяйского ребенка и улетела неведомо куда.

В кармане завибрировала инфокарта. Тадж подал сигнал тревоги.

Бац! В щеку мне ударило чем-то острым и увесистым. Второй камень попал по голове, я охнул от боли. Струйка крови потекла в рот. Я резко обернулся, начал озираться, но вокруг не было ни души — только какая-то тетка стряпала на уличном очаге неподалеку. Щебенка и камни летели в меня из-за гребня ближайшей мусорной горы, но тетка только пригнула голову и вмешиваться не стала. Я попятился, отступил. Пушкой махать сейчас бессмысленно; я нападавших не вижу, а если они увидят, что я вооружен, то живым мне не уйти. Мимо уха просвистела и вдребезги разбилась стеклянная банка. Я плюнул на все и обратился в бегство. Некогда изображать достойное отступление.

— Вообще-то могло быть и хуже, — заметил Тадж, когда я поспешно забрался в салон и захлопнул дверцу. — Между прочим, если присмотришься, увидишь, что мне досталось. Какие-то недоросли, местная шпана, отломали мне боковое зеркальце и поцарапали бок и… ого! Старина, может, рванем в больницу?

Через десять минут мы уже были в Панданусе. Только в кафе, за чашкой чая, я сумел перевести дух. Зато теперь совершенно ясно, почему Чеширу для поисков Пери понадобился не только наемный крылатый Хищник, но и я. Любой летатель, и тем более вооруженный и накачанный Хищник, не остался бы на Окраинах незамеченным. Какое там расспрашивать местных, он бы и двух шагов по улице не сделал, а о нем бы уже знали во всей округе. Так что засылать сюда летателя — пустая затея. Вот Чешир и заслал меня.

Я показал пожилому человеку за стойкой кафе фотографию Пери. Он пожал плечами.

— С виду лицо вроде знакомое, а признать не признаю. К кому за помощью пойдет, говорите? Тоже сказать не берусь.

Официантка, которая принесла заказ, при виде моей окровавленной физиономии изменилась в лице. Толком стереть кровь с макушки и щеки у меня не получилось, да еще и щипало страшно. Да, похоже, тут не только Хищник в глаза бросаться будет, тут и я сам в глаза бросаюсь, очень уж не по-местному одет, на городской манер — джинсы, чистая футболка, легкая куртка. А ведь я еще старался одеться поскромнее. И, хотя теперь я был в пыли, грязи и крови, все равно выглядел чужаком, не чета аборигенам. В таком наряде мне вряд ли удастся расположить к себе Пери. Если, конечно, я ее отышу.

Инфокарта зажужжала. Снова сигнал тревоги от Таджа. Похоже, у него нервы на взводе почище моего. Я глянул туда, где припарковал автомобиль, и с неудовольствием увидел, что вокруг Таджа собралась тройка любопытных и внимательно его рассматривает.

Я поспешно расплатился за чай и зашагал к автомобилю.

Парни держались по-местному расхлябанно. Один из них, — совсем зеленый юнец с крысиным острым личиком, — развернулся и враждебно оглядел меня с головы до ног. Кулаки он держал в карманах и небрежно покачивался на пятках. Судя по всему, вооружен. Я глянул ему на ботинки — ну точно, такие прожженые типы как он всегда выбирают обувь подороже и потяжелее, чтобы удобнее было драться.