Искатель, 1996 №6 - Виктор Алексеевич Пронин

граната, не автомат Калашникова, не атомная бомба, чтобы вот так пропадать… Как это можно объяснить?

— Очень просто, — Андрей передернул плечами, будто и в самом деле вопрос был простым. — Родители уехали на Красное море, ребенка поручили няньке, а та по бестолковости своей и слабоумию проворонила… И теперь сама прячется, не зная, что делать.

— Хороший ответ, — кивнул Пафнутьев. — Убедительный. Но есть одна заковыка, которая сразу отметет такую вероятность.

— Возраст ребенка?

— Совершенно правильно. Девочке неделя-полторы… И какая же мать согласится отдать своего дорогого ребенка, как сказал классик… Дальше ты знаешь. Значит, так. Встречайся, общайся, но при этом помни, что некий Бевзлин, который к «Фокусу» имеет некоторое отношение…

— Я знаю.

— Да? Так вот, Бевзлин является спонсором роддома.

— Поставляет беременных женщин?

— Он поставляет тряпье! — резко сказал Пафнутьев. — Тряпья нет в роддоме. Нет ваты, пеленок, клеенок, пипеток… Ну, и так далее. И он взял на себя труд всем этим роддом обеспечить. А кроме того, помогает с ремонтом — стекла вставить, крышу починить, трубы водопроводные заменить… Сечешь?

— Да, Самохин жил на его деньги.

— Совершенно верно. А когда он попытался продать ребенка, ему голову в тиски засунули и раздавили, как орех.

— Я знаю одну типографию, — сказал Андрей, — где по ночам наладили выпуск детективов, помимо законного тиража… А в одном цехе по ночам собирали холодильники… Помните дело — на водочном заводе тоже организовали ночные смены? Но роддом — это не то место, где по ночам можно выпускать детишек сверх нормы, я правильно понимаю?

— Но там нет скандала, — задумчиво проговорил Пафнутьев. — Ладно, замнем. Твои планы?

— Выхожу на эту женщину.

— Будешь стоять у подъезда и высматривать, поджидать, бежать навстречу?

— Нет, позвоню ей.

— Есть телефон?

— Да.

— Молодец, — Пафнутьев взял аппарат и сдвинул его на край стола. — Звони!

— Отсюда?

— А почему нет? Позвони, назначь встречу, повидайся. Это лучше, чем пытаться дозвониться из сиплых, хриплых, алчных уличных автоматов. Обдерут, как липку, и слова сказать не дадут. Звони! Ты же не будешь говорить о чувствах? Если хочешь, я выйду.

— Ну, что ж, может быть, так и в самом деле лучше… В крайнем случае подскажете, как обращаться с прекрасным полом, а, Павел Николаевич?

— Это я могу, можешь на меня положиться. Я такие слова знаю, такие слова, что сердце девичье тает, как мороженое на сочинском пляже! Дай Бог вот только вспомнить… Редко употреблять приходится. Другие слова на кончике языка пляшут, но они, боюсь, тебе не подойдут.

Андрей взглянул на Пафнутьева, требуя тишины, и тот послушно умолк, раскрыл какую-то папку и, вроде бы, ушел в нее с головой. Андрей положил на стол бумажку с номером и медленно набрал все цифры, одну за другой.

Трубку долго не поднимали, из микрофончика слышался лишь какой-то разноголосый писк, гудки, наконец все стихло и прозвучал женский голос. Андрею он показался спокойным, даже холодноватым.

— Слушаю вас… Говорите.

— Надя? — замешкавшись, произнес Андрей.

— Да…да… А кто это?

— Андрей. Вряд ли вы меня помните, но мы встречались как-то… Достаточно давно… Я бы хотел вас видеть.

— Зачем?

— Это не телефонный разговор… Можно сказать, по личному Делу.

— А какие у нас могут быть личные дела?

— Я должен сообщить вам нечто важное.

— В чем суть вашего сообщения? — голос женщины оставался таким же сдержанным, разве что в нем появилась нетерпеливость, было такое впечатление, будто она каждую секунду может просто положить трубку.

— Я не могу этого сказать.

— Где вы взяли мой номер телефона?

— В справочнике, — ответил Андрей и тут же пожалел об этом. Он сделал явную ошибку, и женщина тоже это заметила. В голосе ее появилась улыбка.

— Ни в одном справочнике этого телефона нет. Его знают всего несколько человек, и мне нетрудно будет выяснить, кто вам его сообщил. Впрочем, я, кажется, догадываюсь, кто это мог сделать.

— Тем лучше. Если вы в самом деле догадываетесь, то должны согласиться, что опасаться меня не надо.

— А я и не опасаюсь, — уже открыто улыбнулась женщина, но тон ее Андрею не понравился, в нем сквозило какое-то превосходство, сознание того, что она делает одолжение, разговаривая с ним. В ее словах прозвучало еще что-то, чего Андрей не мог понять, но уже через секунду догадался — похоже, женщина говорила не только с ним, ее слова звучали еще для кого-то, кто, может быть, стоял рядом и внимательно слушал. Да, она была несвободна в разговоре, голос ее, кроме всего прочего, выдавал напряжение.

— В таком случае… Давайте увидимся сегодня вечером.

— Хорошо, — согласилась женщина. Согласие было достаточно неожиданным, все, сказанное ею до этого, было как бы с другим знаком, женщина явно его отшивала. А тут вдруг сразу согласие, да еще уверенное, без оговорок и колебаний.

— Скажите, где вам удобно, когда… Я подойду.

— В двенадцать часов ночи на кладбище, — сказала женщина, смеясь.

— Хорошо. У какой могилки?

— Шучу! Извините… Давайте так… За универмагом есть сквер, знаете? Там светло, торгуют книгами, ухаживают за девушками… Как я вас узнаю?

— Светлая плащовая куртка, такая же кепка, джинсы… Усов нет, бороды нет. А я как вас найду?

— Вы же сказали, что мы встречались?

— Может быть, вы изменили прическу, одежду…

— Нет, — резковато ответила женщина. — Я осталась прежней. Вы легко меня узнаете. В двадцать часов годится?

— Давайте в двадцать, — согласился Андрей и не успел больше ничего добавить — в трубке прозвучали короткие гудки. Некоторое время он сидел молча. Его охватило острое чувство совершенной ошибки, но сколько Андрей ни прокручивал в уме состоявшийся разговор, он не мог обнаружить явно ошибочные, лживые слова. Разве что спросил, как женщина выглядит, хотя раньше настаивал на том, что они когда-то встречались… Да, наверное, тут я прокололся, — облегченно подумал Андрей. — Но ведь она не отменила встречу, она просто не стала себя описывать. Это тоже понятно, не скажет же она, что красива, что стройна, что волосы ее вьются, и она ходит с непокрытой головой… Ладно, авось, обойдется, успокоился Андрей и поднял глаза на Пафнутьева.

— Порядок? — спросил тот. — Тебя ничего не насторожило?

— А что могло насторожить?

— Это был личный разговор? Ты не почувствовал вредной примеси? Она не лукавила, ничего не выпытывала, это был просто сговор мужчины и женщины?

— Как-то уж слишком неожиданно она согласилась прийти… Долго колебалась, я уже подумал, что отбой сыграет, дескать, за мной, мальчик, не гонись… А тут вдруг — хорошо, согласна. — Андрей недоуменно посмотрел на Пафнутьева.

— Старик, — Пафнутьев похлопал парня по плечу, — таковы женщины. Они долго убеждают тебя в том, что ты хвост собачий, ты уже